Среди монументов Ульяновска выделяется памятник Гаю Дмитриевичу Гаю (Бжишкянцу) на одноимённом проспекте. Усатый мужчина в длинной, стилизованной под бурку шинели с «разговорами» – так назывались выразительные матерчатые клапаны на груди, красные у пехоты, синие у конницы – стоит в полный рост, опираясь на стилизованную саблю. Круглый каменный постамент, на который установлена бронзовая фигура Гая, опоясывает бронзовый рельеф, изображающий решительные ряды пеших и конных красноармейцев в остроконечных шапках-будёновках. «Кто такой Гай?» – спрашиваешь земляков, и не самых юных, и слышишь в ответ, либо искреннее «не знаю», либо лукавое «забыл».
Рельеф на постаменте ульяновского памятника Гаю:
Земная слава проходит быстро. А ведь в годы советской власти романтизированная Гражданская война в России являлась одним из краеугольных камней советской идеологии вплоть до развала СССР в 1991 году. И памятник Гаю в Ульяновске был торжественно открыт 12 сентября 1986 года, не так уж давно по рамкам истории.
День не случайный, ведь 12 сентября 1918 года Симбирск-Ульяновск был освобождён от белогвардейцев силами 24-й Симбирской стрелковой дивизии. И командовал ею — да, тот самый Гай (1887 – 1937).
Гай – значит «армянин»; это прозвище, псевдоним, партийная кличка. В обычной жизни Гая звали Гайком и носил он фамилию Бжишкянц. По-армянски «бжишка» значит «врач», «доктор». А Гайком звали легендарного прародителя армян, жившего за 2500 лет до Рождества Христова, старшего среди восьми братьев-прародителей народов.
Прародитель Гайк поселил армянский народ в пространстве между озёрами Ван, Севан и Урмия — в конце XIX столетия это историческое пространство делили между собой Османская и Российская империи и Персидская держава. Именно в пределах Персии, в древнем армянском квартале города Тавриза, неподалёку от озера Урмия, и появился на свет 18 (6) февраля 1887 года будущий герой Гражданской войны в России.
Отец мальчика был народным учителем – и пламенным патриотом армянского народа. Разбросанные по свету, разделённые государственными границами, армяне страстно мечтали о собственной государственности, утраченной много столетий тому назад. Всё более остро, чем национальный и религиозный – армяне были христианами – народ переживал гнёт социальный, и потому в армянском обществе, не сдерживаемые границами, распространялись социалистические идеи.
Помнится, в советской Армении, в которой мне довелось пожить, принято было особенно гордиться, пусть даже дежурно клеймя их за «национализм», что первые в Российской империи социалистические партии и организации создавались сынами армянского народа. Революционная партия «Гнчак», или «Колокол» возникла в 1887 году, Армянское революционное содружество, или Дашнакцутюн – в 1890 году.
Российская социал-демократическая рабочая партия, будущие большевики Владимира Ульянова-Ленина, оформилась только в 1898 году. Русским революционерам было чему поучиться у товарищей из Закавказья, армянских и грузинских в первую очередь, и это определило их заметное участие в грянувшей в 1917 году пролетарской революции – один Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин (1879 – 1953) чего стоит!..
Папа Гайка, Деметр Бжишкянц был деятельным участником партии «Гнчак». Юный Гайк во всём шагал по стопам отца – в 14 лет, в 1901 году, он вступил в партию «Гнчак» и в армянскую учительскую семинарию в российском Тифлисе, учебное заведение, готовившее педагогов для начальных школ. В 1904 году Гайка выгнали из семинарии с «волчьим билетом» за революционную деятельность. Юноше не осталось вариантов, как становиться профессиональным революционером.
Гайк Бжишкянц, обладавший явным литературным и педагогическим талантом, стал журналистом и пропагандистом. Свои статьи он подписывал псевдонимом «Банвор Гай», «Рабочий Армянин», так родилась его революционная кличка, вначале усечённая до Гая, просто Армянина, а потом добавленная Гаем вместо фамилии – то есть Армянин в квадрате!
Очень многое в своей жизни Гай тщательно скрывал, вначале от жандармов, потом от сотрудников ОГПУ-НКВД – а получилось, что от потомков. Он упоминал, что будто бы уже в 1903 году принимал участие в подготовке покушения на Кавказского наместника, князя Григория Сергеевича Голицина (1838 – 1907), главного российского армянофоба, заявлявшего, что «при нём» в Тифлисе останется единственный армянин – чучело армянина в местном музее! Члены партии «Гнчак» напали на остряка 14 октября 1903 года, и князь был тяжело ранен в результате покушения.
Если так, то к журналистике и пропаганде деятельность Гая в рядах «Гнчака» явно не сводилась. Гнчакисты давно и масштабно участвовали в повстанческом движении среди армян Османской империи: организовывали партизанские отряды, совершали нападения на банки, чиновников и силовиков. В первые годы советской власти гнчакистов и дашнаков активно клеймили «буржуазными националистами» и хвалиться подвигами, совершёнными в их рядах, было бы неумно.
Но вот факта участия в Первой мировой войне среди армянских добровольцев, сражавшихся вместе с русской армией против турок, Гай отрицать не мог – хотя и пытался уверять, что в добровольческие армянские дружины вступил, чтобы «разложить» их изнутри интернациональной агитацией. Но, как говорится, всем бы такого «разлагателя», мгновенно готового сменить выбывшего из боя командира и повести бойцов в атаку, добровольцем вызывавшегося на самые сложные задания, «отца-командира» для своих подчинённых. Чин штабс-капитана, два георгиевских креста и георгиевская медаль – а иногда Гаю «довешивают» и орден Святой Анны – более чем достойная «жатва» и официальное признание воинских заслуг профессионального революционера!
После революции 1917 года Гай словно отрывается от своих национальных корней, выбирая большевистский интернационализм – он действует в Средней Азии, а с весны 1918 года – в Среднем Поволжье, при том вполне адекватно оценивая свои полководческие навыки: «Небольшие военные познания, полученные мною на кавказском фронте и инструкторских курсах в Тифлисе». Но он умеет вести за собой массы, он – «отец» солдатам, вслух восхищающимся своим командиром: «А Гай наш – красава!».
И, пожалуй, главное – Гай умел проигрывать, при том что был человеком кавказским, горячим, порывистым, страстным. Но, видимо, качество это он выработал в себе, серьёзно занимаясь революцией, когда даже громкие успехи, вроде того же покушения на наместника Голицина, оказывались эфемерны и завершались разгромом, революция казалась чем-то далёким и недостижимым, а жандармы и полиция всегда оказывались тут как тут.
В июле 1918 года Гай пытался оборонять Симбирск и Сенгилей против белочехов и Народной армии под водительством блистательного Владимира Оскаровича Каппеля (1883 – 1920) – безуспешно. Наш земляк, профессор Челябинского университета Владимир Александрович Кузнецов (1950 – 2021), замечательный военный историк, как-то в разговоре остроумно сравнил ситуацию захвата Симбирска Каппелем, как если бы мы сели играть в шахматы с чемпионом. Мы знаем ходы и фигуры, и чемпион может дать нам внушительную фору, до игры сняв с доски коня, слона и даже ферзя! Но мы всё равно проиграем, из-за колоссальной разницы в мастерстве. Причём, победа эта не добавит славы чемпиону: да кто бы сомневался!
Каппель был профессионалом, офицером Генерального Штаба, человеком, заточенным на планирование военных операций. Он, в общем, рутинно распланировал взятие Симбирска – красные осенью 1918 года освобождали Симбирск практически по той же схеме, и белые тоже не удержали город. Вот если бы Каппель отбил Симбирск осенью 1918 года, добавлял Владимир Александрович, тогда бы ему можно было ставить здесь памятник – а так, совершенно законно, удостоился этого Гай!
22 июля 1918 года Симбирск пал. Однако «войско» Гая, которое именовалось сводным отрядом, не было рассеяно и разгромлено наголову. Гаевцы сумели правильно организовать отступление, пусть даже и пожертвовав ради этого частью амуниции, оружия и боеприпасов. «После трёхдневного марша мы дошли до станции Майна, оставив врага далеко позади, — описывал ситуацию сам Гай. — Очутившись вне опасности, я более энергично принялся за поиски штаба 1-й армии Восточного фронта, которой командовал Михаил Тухачевский, и нашёл его. Мне тут же было приказано переформировать свой сводный отряд в роты, полки и бригады. Так и была организована Первая регулярная Самаро-Симбирская дивизия Красной армии, та самая, которую назвали «Железной дивизией»».
Железная дивизия отсчитывала свою историю от 26 июля 1918 года, а уже 12 сентября отметилась первой громкой победой — взятием Симбирска. Но битва за Симбирск тем отнюдь не закончилась. В ночь на 14 сентября воодушевлённые гаевцы форсировали Волгу и развили наступление, продвинувшись к 16 сентября на расстояние до 35 километров на восток. Но уже 18 сентября красные были контратакованы подошедшими каппелевцами и рванули обратно в Симбирск, оставив белым заволжские слободы города Симбирска и патронный завод.
Штаб Железной дивизии на станции Инза. Гай сидит в центре, у ног его полулежат адъютанты. Лето 1918 года:
Занимательно, что этот драматичный день незанятые в наступлении командиры и бойцы Симбирской дивизии посвятили фотосессии со знаменем части – вон он, Гай, картинно опёрся лицом на руку, а у ног его возлегают верные адъютанты. Всё так красиво, победно, а на самом деле в воздухе пахнет жареным, и отнюдь не армянским шашлыком…
Наступающих по мосту белых едва сдержала «гвардия» Железной дивизии, Интернациональный полк, состоявший из чехов, словаков, немцев, австрийцев и одного африканца. В Симбирске начиналась паника. Пресечь слухи, что город вот-вот падёт, Гаю удалось, лишь распустив ответный слух, что мост заминирован и будет сразу же взорван в случае реальной опасности, стоит ему нажать на кнопку, установленную в его кабинете. Кнопка демонстрировалась публике, и вид её действовал успокаивающе. 24 сентября 1918 года подтянулись резервы красных, и белые вынуждены были начать отступление.
Штаб Железной дивизии после освобождения Симбирска, в день, когда каппелевцы перешли в контрнаступление, пытаясь отбить город. Гай сидит в первом ряду, седьмой слева, с саблей. 18 сентября 1918 года:
К Симбирску Железная дивизия под водительством Гая позже добавила Сызрань, Бузулук, Ставрополь, Буинск, Тетюши, Стерлитамак, Белибей, Бузулук, Бугуруслан, Оренбург, Уральск, Орск, Актюбинск, Самару… Но первая победа, как первая любовь – незабываема.
Занимательно, что осенью 1919 года Гаю поручили сформировать одно из самых оригинальных подразделений Красной армии за всю Гражданскую войну – 1-ю Красную конную Кавказскую кавалерийскую дикую дивизию. «Кавказцы» Гая были едва не единственным в Красной армии формированием, которому официально полагалась кавказская униформа – черкески, бурки, папахи, кинжалы.
По мысли красных военачальников, оказавшись на Кавказе, они должны были стать ядром, магнитом, влекущим к себе добровольцев из кавказских народов, нарастающей лавиной, сметающей на своём пути всех эксплуататоров, добывающих коммунистический рай для народов Востока. Свою Кавказскую, «дикую» дивизию сам Гай хотел формировать… в Симбирске! Но военачальнику отказали будто бы за отсутствием подходящих условий и предложили отправиться в Саранск – там условия оказались ещё хуже…
Советский Симбирск-Ульяновск чтил своего освободителя. Гаю Дмитриевичу от лица губкома ВКП(б) и губисполкома регулярно делались ценные подарки и вручались грамоты. Гай дважды, в 1928 и 1933 годах, официально посещал Ульяновск в связи с 10-летней и 15-летней годовщиной освобождения от белых. При этом полководец мог гулять по улицам собственного имени – их в честь Гая в Ульяновске были наименованы целых две: просто Гая в заволжской слободе Канава и Имени Гая – в самом центре Ульяновска. Её переименовали в 1928 года из улицы Троцкого, после того, как «человек № 2», истинный создатель Красной армии Лев Давидович Троцкий (1879 – 1940) был подвергнут опале и ссылке в Алма-Ату. Но в этой «чести» был недобрый знак. Революция «пожирала» своих творцов.
В июле 1935 года товарищ Гай разоткровенничался со случайным попутчиком в вагоне поезда: «Надо убрать Сталина, всё равно его уберут»; попутчик сообщил о разговоре «куда следует», и Гай был арестован. Бывший комдив Железной дивизии искренне каялся в пьяной болтовне – и потому, наверное, получил совсем смешной по тем временам срок: пять лет тюрьмы.
Но Гай не был бы Гаем, если бы сдался так легко. Он бежал от конвоя, выбив окно в туалете и на полном ходу выпрыгнув с поезда. Гай сломал руку, простудился – но два дня скрывался от облавы, пока не был задержан местными жителями. Высокопоставленному сотруднику ГУГБ НКВД, протянувшему руку, чтобы помочь обессиленному Гаю с пола, он отвечал: «Я всякой сволочи руку не подаю», и поднялся сам.
В 1936 году улица имени Гая в Ульяновске была переименована в улицу Кузнецова (1915 – 1936), в честь пограничника Ивана Кузнецова, павшего в бою с японцами. 11 декабря 1937 года Гай был расстрелян. После посмертной реабилитации в 1956 году Гай стал «возвращаться» в Ульяновск. В 1958 году здесь, на месте улицы Армии Труда, появилась улица Железной дивизии, в 1967 году Сызранское шоссе было переименовано в проспект Гая, а в 1986 году проспект Гая украсил памятник полководцу, дар Ульяновску от Армянской ССР.
Торжественное открытие памятника Гаю в Ульяновске. 12 сентября 1986 года:
Памятник изваял известный армянский скульптор Сурен Назарян (1929 – 1999), народных художник Армянской ССР, секретарь Союза художников Армении. В своём творчестве он не раз обращался к образу Гая. Изваянный Назаряном конный монумент полководца, установленный в Ереване в 1978 году, считается самой высокой в мире скульптурой всадника на лошади, опирающейся всего на две ноги. Наш Гай на рекорды не претендует – но всё равно памятник получился хороший. Историю делают люди – и людям ставятся памятники.
Конный памятник Гаю в Ереване:
Иван СИВОПЛЯС
