Если бы не симбирский помещик Александр Киндяков, история русской литературы выглядела беднее. Ведь это он привечал в наследственном имении — пригородном к Симбирску сельце Винновке — спустя два года после выхода в 1847 году романа «Обыкновенная история» писателя Ивана Гончарова, вкусившего первую громкую славу. Винновские впечатления Гончаров носил в себе два десятка лет. Они легли в основу романа «Обрыв» — в книгу, которую, по словам писателя Ивана Бунина, можно смело брать с собой на необитаемый остров — читай и перечитывай.

Мрачное место

Гончаров писал роман не исторический, а злободневный, потому был воспринят в штыки либеральной критикой: даже когда Иван Александрович умер, спустя два десятилетия после выхода «Обрыва», ему всё поминали «проклятие» романа.

Но критики только разжигали интерес публики: на волне читательского интереса журнал «Вестник Европы», где «Обрыв» публиковался, почти удвоил число подписчиков. В романной Малиновке сведущие читатели до мелочей узнавали киндяковскую Винновку, и «Обрыв», наверное, как никакое другое произведение писателя-симбирянина стимулировал интерес дореволюционного российского читателя к его родному краю. Обрыв из «Обрыва» фигурирует даже на почтовых открытках «Привет из Симбирска», а вот Обломова и его Обломовки на старых открытках нет. Страшный обрыв, на дне которого по преданию ревнивый муж убил за неверность жену и соперника, сам зарезался и был зарыт в землю в безымянной могиле, впечатлял гораздо больше обломовской пасторали…

Мрачноватая слава продолжает сопровождать Винновскую рощу. Питалась она не только гончаровской фантазией. Стоит полистать страницы криминальной летописи губернского города, в ней обязательно найдутся винновские «страницы»: 24 апреля 1878 года «был найден убитым неизвестный человек мужского пола, возрасту около 30 лет». 16 октября 1911 года в овраге обнаружено скелетированное тело неизвестного мужчины: «груда костей, покрытая стеганым пиджаком»; человек был задушен найденным тут же поясным ремнем с металлической пряжкой, преступление было совершено примерно за год до обнаружения его ужасных следов»…

Летом 1849 года Российская империя жила новостями с европейских фронтов. 3 июня 1849 года 175-тысячный корпус русской армии под командованием не ведавшего поражений генерал-фельдмаршала князя Ивана Федоровича Паскевича-Эриваньского вступил на территорию охваченной национально-освободительной революцией Венгрии, бывшей частью Австро-венгерской империи. В три месяца с революцией было покончено. Правда, во время Крымской войны 1853–1856 годов, когда «благодарная» Австро-Венгрия заняла предательский по отношению к недавней союзнице нейтралитет, а там и вовсе, начала грозить примкнуть к враждебной коалиции Турции, Великобритании и Франции, император Николай I, вспоминая Венгерскую кампанию, самокритично назвал себя «величайшим дураком в истории».

Венгерская кампания, разумеется, занимала и Ивана Александровича, служившего в департаменте внешней торговле, и Александра Львовича, которому она живо напомнила о собственной европейской войне, Ноябрьском восстании в Царстве Польском 1830–1831 годов.

Иван Гончаров:

Судьбоносная встреча

Собственно, как познакомились Гончаров и Киндяков? В Московском университете у студента Гончарова был однокашник Киндяков, отчисленный за исполнение «пасквильных» песен — слово «пасквиль» увековечило имя римского башмачника Пасквино, словом клеймившего высокопоставленных особ Вечного города. Но то был не Александр Ильич, а его дальний родственник из Саратова.

Сам Александр Киндяков окончил привилегированный Пажеский корпус и получил неплохое образование, умел рисовать. Особенно гордился он своим знанием французского языка: по его словам, однажды в Париже ошеломлённые французы приняли его за своего императора Луи-Наполеона!

Но не науки и не искусства стали стезёй Киндякова. С семнадцати лет он служил в драгунах, в кавалерийских частях, предназначенных, как для конного, так и пешего боя. В чине поручика Тверского драгунского полка он участвовал в Польской кампании, которая стала «звёздным часом» молодого офицера. За десять месяцев Киндяков получил пять боевых наград, включая золотую саблю с надписью «За храбрость», за отличие в сражениях против польских мятежников выслужил чин штабс-капитана и был назначен адъютантом к генерал-лейтенанту барону Киприану Антоновичу Крейцу, герою войны 1812 года, одному из военачальников.

Александр Киндяков:

Но главным «призом» для Александра Львовича стала женитьба на Эмилии Скребицкой, дочери обер-провиантмейстера Отдельного Литовского корпуса Александра Скребицкого, особо приближённого лица главнокомандующего корпуса, наместника Царства Польского великого князя Константина Павловича, родного брата императоров Александра I и Николая I.

Злые языки уверяли, что Эмилия — внебрачная дочь великого князя, покрытием царственного греха обязан был Скребицкий своему возвышению; нет, это было неправдой. Хуже было, что в июне 1831 года Константин неожиданно умер от холеры, оставив Скребицкого, нажившего на службе огромные богатства, без покровителя. Скребицкий должен был оставить службу. Он начал легализовывать нажитое, приобретая большие имения в своей родной Киевской, Орловской, Вятской, Нижегородской губерниях, собственные дома в Петербурге и в Москве. Наконец, он приобрёл старейшую суконную фабрику и поместье в селе Тереньга в Симбирской губернии.

Имение было перспективным, но проблемным, с целым шлейфом долгов и судебных тяжб. В 1834 году Киндяков подал в отставку подполковником, явно, чтобы заняться семейными делами.

В том же 1834 году Гончаров поступил на службу секретарём к Симбирскому губернатору Александру Загряжскому. В этом промежутке возможно предполагать очное знакомство Киндякова и Гончарова, обернувшееся через десятилетия рождением романа. Он и сам немало содействовал сбору и сохранению старинных рукописей и документов по истории края — только многое сгубил потом пожар 1864 года.

В 1845 году Александр Львович был избран Симбирским уездным предводителем дворянства, неоднократно в своё предводительство он замещал губернского предводителя, второго человека в губернской иерархии. К примеру, при торжественном открытии в Симбирске памятника историографу Карамзину.

Александр Львович прожил долгую жизнь, конец её омрачали нарастающие семейные проблемы. В апреле 1884 года, за считаные месяцы до смерти, он пропечатал в «Симбирских губернских ведомостях» категорическое объявление: «Запрещается всякого рода охота в моих дачах Симбирского уезда». Мизантропия? Напротив, забота о ближних, чтобы они не навернулись с того самого обрыва…

Иван СИВОПЛЯС, научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»