– Детство у меня было трагичное. Отец и мать – крестьяне. Отец был призван на действительную службу в Польшу (тогда она была в составе Российской империи). И он четыре года служил в речной минной роте на реке Висле. Привёз оттуда гармонь (он был на деревне первый гармонист).
После службы отец быстро женился и стал жить крестьянским трудом. Жили они в Мостовой, сейчас это часть Ульяновска. Это было богатое село. Насколько я представляю, основали его переселённые в Симбирск донские казаки. Им отдали обширные и удобные земли вдоль реки Свияги: от Поливны до Куликовки. У отца было 20 соток земли, а у него три брата. Значит у деда было 80 соток земли.
Свияга весной разливалась и делала прекрасными огороды: выращивали капусту, помидоры, огурцы, редиску. Были чудесные сады. Мостовским крестьянам принадлежал сосновый бор (где сейчас «обкомовские дачи»).
То есть они при царском режиме были на привилегированном положении и очень зажиточными. Когда отец женился на моей матери, они построили дом. (Как было принято: дед строил женившемуся сыну дом и тот туда переходил).
Я помню этот дом, на три окна… Сейчас его нет…
Началась империалистическая война,1 с немцами. Отца, как и всех, мобилизовали и как специалиста-минёра определили в морскую минную роту Балтийского флота (город Выборг). Отец воевал и дослужился до унтер-офицера2 (у меня фотография висит дома) и тут – революция.3
Вы знаете, что армия была разложена (изнутри). Командиров и офицеров от командования отстранили, власть взяли полковые и солдатские комитеты. Офицеры убежали, в основном, в Финляндию и эту роту взвалили на моего отца. (Они служили на минных катерах).
Начали давать отпуска домой. Отец потом рассказывал. Говорит, отпустим одного, и он не возвращается. (Смеётся). Другого отпустим – тоже самое. Отец обращается к начальству: «Мне бы тоже в отпуск. У меня там сын и жена. Я их четыре года не видал». (Это был ещё не я, а мой старший брат). И отца отпустили на месяц.
Приехал в Симбирск, здесь уже советская власть. Проходит месяц, ему говорят: «Пётр, езжай, откуда приехал». Он спрашивает: «А можно остаться?» – «Можно, если пойдёшь служить в милицию». Отец пришёл к матери моей: «Вот так и так». Она ему: «Конечно, оставайся».
И отец с 1917 года по 1923-й работал в милиции и дослужился до зам. начальника. Тогда в городе было одно отделение милиции – в двухэтажном доме на улице Мира. (Сейчас его снесли).
Работать в милиции в гражданскую войну – дело тяжёлое. Надо было выселять богачей, бороться с преступностью. Видимо, отец справлялся, потому что ему предложили стать судьёй. И не простым судьёй, а на железной дороге. Тогда в Симбирске было отделение Волго-Бугульминской железной дороги.4 И судили прямо на местах, не по месту жительства, а по месту совершения преступления.
Отец хорошо писал, научился составлять протоколы. А тогда о назначении судей принято было сообщать в газетах. Эту газету читают в Мостовой. «Эк, куда полез!» Позавидовали. И комбед5 пишет протест: «Мы против». Припомнили, что он мальчиком пел в церковном хоре. (Попадья отобрала в школе способных мальчиков и выучила их).
Мать напекла отцу пирогов и он из Мостовой пошёл на новую работу. Приходит, а ему говорят: «Пётр Степаныч, на тебя протест. От комбеда. Мы против них пойти не можем». Он вернулся домой и остался без работы. Из милиции уволился, а в суд не приняли. И что делать?
А в это время был ленинский НЭП.6 Церкви работали вовсю. Монастыри не трогали. Капитализм оживился. Они же не знали, что дальше будет. Думали, что это уже насовсем.
И поскольку отца знали в церкви (голос хороший и ноты знает, может руководить хором), его пригласили в Троицкий собор (на площади Ленина7). Стал он управлять хором. Платили по тем временам хорошо, он был очень доволен. Многих священнослужителей в революцию и в гражданскую войну расстреляли и выслали, а при НЭПе церкви снова открыли, кадров не хватало. Отца сделали священником. Когда я родился в 1924 году, отец уже служил в церкви.
В начале 30-х всё стало меняться. Прошла коллективизация, церкви стали закрывать. Священников кого арестовывали, кого высылали. Но поскольку отец когда-то служил в милиции, его не трогали. В Ульяновске все церкви закрыли, но в деревнях они ещё остались.
Отца послали служить в Карсун.8 Мне тогда было лет шесть, я ещё в школу не ходил. И вот наступало Рождество. Отца вызвали в ЧК9 и сказали: «Пётр Степаныч, церкву на Рождество не открывать». (А дело было в Таволжанке. Потому что в Карсуне собор закрыли, а в Таволжанке церковь работала).
Крестьяне тогда верующие были и ещё сильные. Пришли они к отцу и говорят: «Батюшка, открой нам церкву и отслужи Рождество». Он отвечает: «Не велели». – «Кто не ведел?» – «Вот, из ЧК, из Карсуна». – «Мы им дадим! Ничего не бойся, открывай и служи!»
Уговорили, в общем. Отец отслужил, а после службы его чекисты арестовали. Мы же, мол, тебя предупреждали…
А тогда судила тройка ОГПУ.10 Они по гранёному стакану водки выпьют и судят. «Кто это такой?» – «Поп». – «Восемь лет ему!» Отправили отца в лагерь где-то в Коми ССР.
Поскольку он минёр и знал телефонию, ему поручили в пожарной охране лагеря заниматься сигнализацией. Был расконвоированным, то есть сидел в довольно привилегированных условиях. И всё-таки запачкал свою биографию.
А я остался один с матерью. (Старшего брата уже не было, шёл со школы, сосал сосульку, застудил горло, заболел и умер). Мы вернулись в Мостовую. Дом у нас отняли, причём, без суда и следствия. Мы жили у родственников, у сестёр матери. Я рос в чужих семьях.
Мы жили неплохо. Потому что родственники в колхозе были начальниками. Один был даже председателем колхоза.
Мой двоюродный брат был лётчиком. Он разошёлся с женой, а она была член партии и занимала какие-то посты. Она моей материли помогала, а меня взяла под своё крыло. Я таким образом не был брошенный и учился в хороших школах: в 12-й неполной средней, а потом в 16-й, средней, которую построили рядом.
И тут начинается война, Отечественная. Я в школе вступил в комсомол. Тогда у нас было военное дело, нас готовили к войне. Я уже умел стрелять из винтовки, знал её устройство и уставы.
Осенью 42-го года пришла моя очередь, я 1924 года рождения. Как раз начиналась Сталинградская битва (до февраля 43-го). Но я не попал на Сталинград, хотя 24-й год брошен был туда. И из них мало кто вернулся. Но зато я попал на Курскую дугу.
На Курскую дугу войска пришли из Сталинграда. Наша 193-я дивизия и 65-я армия, в которой я служил, пришли из-под Сталинграда. То есть очень опытные были кадры. Командующим фронтом был Рокоссовский.11
Рядовым солдатом я был один день. Я был комсомолец, закончил среднюю школу. И парторг роты сразу, на другой день, назначает меня помощником командира взвода. Я знал уставы, мог быстро читать и справлялся с этой работой. Хотя никакого звания не имел.
Я служил в учебной роте дивизии, нас учили на миномётчиков. Но мы выполняли различные задания. Наша рота была в распоряжении начальника штаба дивизии и нас бросали на разные участки.
Под Курском было моё боевое крещение. Курская битва имела мировое значение. С нашей стороны было миллион триста тысяч солдат и офицеров, а с немецкой стороны – девятьсот тысяч. Два миллиона человек столкнулись лоб в лоб на каком-то небольшом участке.
Курская дуга она небольшая, но было напичкано техники столько… Выпущено бомб и снарядов больше, чем под Москвой и Сталинградом вместе взятыми. Не было ни одного квадратного метра, чтобы бомба, снаряд или осколок на него не попал.
Я там был ранен, в голову, тяжело. У меня даже ноги почему-то отказали, болтались. Правда, врачи сказали: «Будешь ходить». Они знали.
Два месяца пролежал в госпитале и снова на фронт. Домой меня не пустили, да я, собственно говоря, и не просился. Попал снова в свою 65-ю армию, они уже были на Днепре.
Когда после ранения я вернулся в 65-ю армию, меня определили в артиллерию. Проучился я три месяца, присвоили мне звание сержанта. Я стал командиром орудия и помощником командира взвода. И третья должность была – комсорг артдивизиона.
Принимал участие ещё в одном большом сражении – операции «Багратион»,12 наступление наших войск по Пинским болотам. Там много народу погибло. Как воевать в болотах? Очень сложно. А мы попали ещё в тифозную зону. Мой командир батареи заразился тифом, а я вот не заразился.
Ну, а дальше, где-то в мае 44-го года (мы уже форсировали Днепр и подошли к польской границе) меня направляют в военное училище. Ростовское училище самоходной артиллерии, оно тогда находилось в Перми (в эвакуации). В Перми мы пробыли месяца два, Украину уже освободили и нас разместили в городе Глухове Сумской области, в царских ещё казармах (точно таких, как в нашем училище связи13).
Война закончилась в мае, а я училище закончил в августе. Мне присвоили младшего лейтенанта и направили в Свердловск.14 Там, на «Уралмаше» делали танки и самоходки. И там была танковая дивизия (три полка). Один полк запасной, он для фронта формировал дивизии. Танки получали прямо на заводе и ехали на фронт. В этом полку я прослужил месяца три. А дальше меня направляют на базу резерва. Танки продолжали штамповать так же, как и во время войны. А куда их девать? Образовали в Верхней Пышме под Свердловском базу резерва танков и назначили меня командиром отдельного взвода, я был техник-лейтенант.
Дальше база получает новый статус и на моё место присылают инженера-капитана, а меня – в штаб, в резерв. И тут я посоветовался с отцом, что мне делать дальше?
А отец отсидел и когда в 43-м году (чудеса!) отношение к церкви снова стало лояльным, его опять берут в священники. Он служил в деревянной церкви на Куликовке, в церкви на Шатальной (сейчас Корюкина), в храме на городском кладбище и в Мелекессе. Так до смерти и прослужил, был в авторитете, умер в 1962 году. Его похоронили на старом городском кладбище.
И вот отец мне говорит: «Чего ты там сидишь? Надо образование получить. Пока я жив, я тебе помогу. Демобилизуйся». Я – к полковнику, с рапортом. А в это время по коридору в штабе ходит знакомый майор. Говорит мне: «Всех гонят на восток». – «Ну и чего?» – «Я там был, ничего хорошего».
А дальше он предлагает: «Я формирую отдельный учебно-танковый батальон. Давай ко мне командиром взвода». Захожу к полковнику, прошу меня демобилизовать. А он: «Что? Ты ещё свой срок не выслужил!» И попал я в этот учебно-танковый батальон, мне уже присвоили лейтенанта.
А сердце всё-таки беспокоится: мне надо учиться. Пришёл к тому майору (он был начальником штаба батальона), говорю: «Слушай, я хочу в институт поступать». А это уже было лето 1947 года. Он мне: «Сейчас уже демобилизация закончилась. Хочешь, я тебя в старый приказ? Там место есть». (Смеётся). Я говорю: «Хочу!». Так я демобилизовался и вернулся в Ульяновск.
А я ведь за десять лет многое из школы забыл. Хоть нас и принимали без конкурса, но на тройки экзамены надо было сдать.
Отец дом себе купил, хороший, на пять комнат, там, где сейчас областная больница. Было где жить.
Но я женился на свердловчанке и хотел в горный институт (их было на всю страну четыре: московский, ленинградский, днепропетровский и свердловский). Мать говорит: «Ну раз она оттуда, езжайте в Свердловск». На экзаменах двоек я не получил, а даже пятёрки были. И стал студентом горного института.15
У нас была форма, я выглядел лучше, чем офицер. (Она до сих пор у меня дома на стенке висит, если будете у меня, я покажу). Хрущёв потом отменил форму, а зря.
В горном институте была шикарная программа. Я получал специальность «электромеханик шахты». Ты и электрик, ты и механик. Меня потом с моим дипломом сразу брали на работу. Об этом не приходилось беспокоиться. Хорошее я образование получил.
Учился пять лет очно, стипендия была выше, чем в других вузах – от 400 до 500 рублей. И 500 рулей мне высылал отец. По тем временам, это были хорошие деньги. Плюс жена устроилась на работу – завучем в учебный центр «Уралэлектротранс». Там шла переподготовка кадров. В том числе было много китайцев. (Мы ведь китайцев выучили).
Они у нас и в горном были. Один год я жил в общежитии в одной комнате с китайцем. Они здорово учились. Русский язык они выучили у себя дома, а здесь всё время долбили и долбили учёбу. Народ очень дисциплинированный и трудолюбивый.
Учиться было так хорошо, что когда получил диплом и надо было ехать на работу, мне это не здорово понравилось. (Смеётся). Привык уже к такой жизни.
Работал главным механиком шахты, жил в общежитии, квартиру даже не обещали. (Тогда мало жилья строили).
И я вернулся домой, в Ульяновск. Это был 1960 год.
Здесь только что открыли вечерний политехнический институт. Пришёл к директору, он посмотрел мой диплом. Он преподавал черчение, а у меня в дипломе по черчению пятёрка. Ему понравилось. Он говорит: «Давай к нам работать». Дали должность старшего преподавателя и вначале я был даже зав. кафедрой. (Кадров тогда не хватало).
С тех пор я преподаватель вуза, хотя даже не думал об этой профессии. 33 года проработал в сельхозе,16 оттуда и ушёл на пенсию.
Вот моя биография.17
1 Первая мировая война (1914-1918 гг.).
2 Звание младшего командного состава в царской и некоторых других армиях.
3 Великая Октябрьская социалистическая революция. Иное название: «Октябрьский переворот».
4 Одна из железных дорог Российской империи, затем РСФСР, построенная на средства частного капитала – акционерного общества «Волго-Бугульминской железной дороги», с администрацией в г. Симбирске.
5 Комитет бедноты, орган советской власти в сельской местности в годы «военного коммунизма».
6 Новая экономическая политика, проводившаяся в 1920-е годы в Советской России и СССР. Имела целью введение частного предпринимательства и возрождение рыночных отношений.
7 Ныне Соборная площадь в г. Ульяновске.
8 Карсун, посёлок городского типа. Находится в 95 км от Ульяновска. Основан в 1647 г. как крепость на Карсунско-Симбирской засечной черте.
9 Чрезвычайная комиссия, орган по защите государственной безопасности СССР, предшественница ОГПУ, МГБ, КГБ и ФСБ.
10 Объединённое государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР.
11 К.К. Рокоссовский (1896-1968), советский и польский военачальник, один из крупнейших полководцев Второй мировой войны. С сентября 1942 г. – командующий Донским фронтом, которому был поручен разгром окружённой под Сталинградом вражеской группировки. 24 июня 1945 г. К.К. Рокоссовский командовал Парадом Победы на Красной площади в Москве.
12 Белорусская наступательная операция «Багратион». Одна из крупнейших военных операций за всю историю человечества. В ходе неё была освобождена территория Белоруссии, Восточной Польши и часть Прибалтики.
13 Ульяновское высшее военно-инженерное училище связи имени Г.К. Орджоникидзе, одно из старейших военно-учебных заведений, располагавшееся в г. Ульяновске в казармах Ленкоранско-Нашебурского 163-го пехотного полка на ул. Слободской (ныне ул. Тухачевского).
14 Ныне г. Екатеринбург.
15 Ныне Уральский государственный горный университет, старейший вуз Екатеринбурга и Урала, основан в 1914 году как Горный институт.
16 Ульяновский сельскохозяйственный институт, ныне Ульяновский аграрный университет.
17 Записано 25 февраля 2020 года в гериатрическом отделении госпиталя ветеранов войн.
***
Генеральный спонсор 
Сбербанк выступил генеральным спонсором проекта в честь 75-летия Победы в Великой Отечественной войне на сайте "Годы и люди". Цель этого проекта – сохранить память о далеких событиях в воспоминаниях живых свидетелей военных и послевоенных лет; вспомнить с благодарностью тех людей, на чьи плечи легли тяготы тяжелейшего труда, тех, кто ценою своей жизни принёс мир, тех, кто приближал Победу не только с оружием в руках: о наших самоотверженных соотечественниках и земляках.
