Чапанное восстание, Чапанная война, «Чапанка» вспыхнула на территории Симбирской и соседней Самарской губерний в начале марта 1919 года. А свое название она получила от «униформы» крестьянского «войска», одетого в чапаны – овчинные полушубки, подпоясанные кушаком.

«Все восстания начинаются по шаблону: появляется агитатор, сам влезает на колокольню, бьет в набат. Собравшихся приглашает к восстанию против реквизиции скота и хлеба, и сбора чрезвычайного налога, – говориться о тех событиях в одном из документов. – Каждое восстание начинается убийством председателя исполкома, членов совета и партии. Есть сведения, что в Новодевичье находится штаб, состоящий из офицеров, координирующих действия восставших. Вероятно, ими и выдвинут лозунг «Долой коммунистов. Да здравствует Советская власть», который выдвигается во всех восставших. Деятельнейшее участие принимают попы, выползла также вся черносотенная сволочь со своими лозунгами. Все выдвинутые лозунги своими противоречиями очень мутят сознание крестьянской массы. Благодаря такому каламбуру началось разложение среди восставших. Все организации восставших объединились в некоторых местах под названием «Блок трудового крестьянства», А в других – крестьянская секция.

Во главе восставших стоит офицер, именующийся и подписывающийся – командир крестьянской секции подполковник Павлов».

И лишь однажды в этом привычном сценарии возник странный сбой, выразившийся в том, что восставшие атаковали железную дорогу.

Это случилось 17 марта на станции Вешкайма. Накануне около полудня на станцию прибыл Карсунский коммунистический отряд в 30 штыков при одном пулемете во главе с председателем уисполкома Кудрявцевым, политкомом Репинским и членом губисполкома Белоусовым. Гарнизон, охранявший этот железнодорожный пункт, состоял из трех человек, но в наличии оказался только один. Второй пребывал в отпуске, а третий – старший охраны, отлучился в ближайшую деревню. Их всех Белоусов подчинил себе и приказал отступать вместе с его отрядом. Двинулись 17 марта в 5 часов утра.

А в десять на станцию вошли мятежники. Сначала появилась небольшая группа, видимо разведка, а за ней подтянулись основные силы, по словам помощника дежурного по станции Ковшина, около 1000 человек. Часть из них, была вооружена примерно сотней винтовок, остальные – вилами и дубинами. Первым делом они заняли телефон и телеграф, обрезав провод в сторону Шарловки.

Разобравшись со связью, повстанцы приказали Ковшину принять поезд с разъезда «Безвыходная», но тот отказался. Также, как и не указал проводов телеграфных линий на Инзу и Симбирск. Более того, Ковшин сумел связаться с Инзой и сообщить о происходящем. А вот с Чуфарово установить связь не удалось – заметив подозрительные манипуляции железнодорожника, мятежники пригрозили отрубить ему руки.

Пока одна часть отряда разбиралась с телеграфом, другие принялось обыскивать пакгаузы, кладовые и контору. Искали оружие, но такового не оказалось. Зато обнаружили керосин, с помощью которого тут же отправились поджигать мосты.

Выполнив все, что задумали, повстанцы покинули станцию, прихватив с собой Ковшина и его начальника - дежурного Тихонова. Обоих отвели в деревню Озерки, где продержали под стражей несколько суток.

Мосты, которые намеревались спалить мятежники, находились между Вешкаймой и Чуфарово. Один, длиной 72 сажени (около 150 м.), второй – всего 10 (около 20 м.). Оба охраняли по десять красноармейцев чуфаровского гарнизона. Еще девять бойцов были при станции, в резерве. Итого: 29 штыков и по 30 патронов на винтовку. Командовал подразделением старший охраны – командир отделения третьей роты Князев.

Именно к длинному мосту и попытались подойти повстанцы. Но охрана была начеку. Несколько выстрелов с ее стороны обратили диверсантов в бегство. При этом они даже не пытались отстреливаться. И уж тем более, штурмовать саму станцию. Однако, от совершения диверсии мятежники все же не отказались и мосты в конце концов спалили.

Тревожно в ту ночь было и на станции Глотовка, что примерно на полпути от Вешкаймы к Инзе. Ее охранял отряд в 14 человек под началом товарища Зяблова. В зоне ответственности гарнизона был также мост, находившийся в полуверсте от Глотовки.

Получив около двух часов дня 17 марта сообщение о нападении на Вешкайму, Зяблов поднял личный состав по тревоге, а численность охраны моста увеличил с одного до трех человек. Однако в случае реального нападения мятежников, отбить атаку было, по сути, нечем, поскольку на каждую винтовку приходилось всего по 4-5 патронов. Поэтому начальник гарнизона срочно связался с Инзой, требуя прислать подкрепление, а также патронов и гранат, которых у его красноармейцев не было вообще. Но, как оказалось, не было их и в Инзе. Единственное, что пообещали, прислать в течение часа вспомогательного поезда с бойцами. Однако он не пришел ни через час, ни через два, ни к полуночи.

Между тем, мятежники стали приближаться к станции и уже подошли к семафору. Старший приказал красноармейцам временно оставить посты и выдвигаться к выходной стрелке в сторону Шарловки, навстречу наступавшим. Полагая, что их не очень много, решили подпустить противника саженей на 20 (около 40 метров), и несколькими залпами разогнать. Однако этот план рухнул, едва выяснилось, что неприятель наступает силами до 200 человек. И даже если бы каждая пуля, выпущенная обороняющимися, попала в цель и убила одного врага, в живых бы у него осталось еще 130 бойцов. А отбить их было бы уже нечем. Тем более, что и по огневой мощи мятежники существенно превосходили станционный гарнизон, имея около трех десятков винтовок, три бомбы и несколько револьверов, хотя значительная часть толпы была вооружена вилами, топорами и кольями.

Около часа ночи, взвесив все «за» и «против», в бой решили не ввязываться, а отойти к разъезду Юловка, сэкономив патроны на случай, если потребуется прикрывать отход.

Едва охрана покинула станцию, туда ворвались мятежники. Первым делом они вскрыли кладовую и забрали инструмент для разбора путей. Искали и оружие, но его не оказалось.

Другая же часть отряда бросилась за отступавшими красноармейцами. Их преследовали несколько верст, и даже дали вдогонку два ружейных залпа, но, не причинив никакого вреда, наконец, отстали.

Оторвавшись от прогони, Зяблов с бойцами добрались до будки обходчика на двадцать девятой версте. Отсюда по телефону командир связался с оставленной станцией, чтобы узнать, занята она или нет. Ему ответил незнакомый голос, который сначала назвался дежурным, а потом рявкнул: « А ну отойдите, паразиты, от телефона!».

Выяснив, таким образом, обстановку, отряд двинулся дальше в Юловку, добравшись до нее в половине третьего ночи. А еще через полчаса из Инзы туда, наконец, пришло подкрепление на вспомогательном поезде. На нем в шесть утра и возвратились в Глотовку, где ни одного повстанца уже не было. Пробыв на станции около полутора часов, поезд двинулся в Шарловку. А бойцы охраны вернулись на свои посты. Теперь у каждого было уже по 30 патронов.

Осмотрев станционное хозяйство, выяснили, что никакого серьезного ущерба захватчики ему не нанесли. Разве что по отрывали телефонные трубки с аппаратов. Да на путях возле моста сняли по одному рельсу, которые быстро вернули на место¹.

Внезапная боевая активность на железной дороге объяснялась просто – по ней в своем поезде на Симбирск вот, вот должен был проследовать Наркомвоенмор товарищ Троцкий. Вряд ли крестьяне, штурмовавшие станции, знали об этом. Скорее всего, их использовали, что называется, в темную, те, кто хотел либо совершить покушение на наркома, либо сорвать его поездку на Восточный фронт. Однако, сорвать не получилось, а вот задержать удалось – 19 марта спецсостав застрял в Вешкайме из-за двух сожженных перед ним мостов и частично снятых рельсов в районе Чуфарово, где уже шли лихорадочные восстановительные работы. И если с рельсами особых проблем не было, то с мостами пришлось повозиться.

В качестве мостовых опор использовались деревянные клети, фактически – большие высокие срубы, на которые и укладывалось железнодорожное полотно. Именно их, больше всего пострадавших от огня, и требовалось в первую очередь восстановить. Этим занимался головной железнодорожный рабочий отряд численностью в 100 человек. К месту пожара он прибыл на вспомогательном поезде, который стоял на путях поодаль, недалеко от разрушенного моста.

Кроме рабочих, на месте ЧП, как всегда в таких случаях, собралось много всякого начальства, в том числе начальник поезда Наркомоенмора товарищ Садовников. Лично проконтролировав ход работ, он потребовал доставить себя в Вешкайму на паровозе, который притащил вспомогательный поезд с рабочими. И вот тут, диверсию, не удавшуюся диверсантам, едва не совершил сам Садовников.

Едва локомотив отцепили от вспомогательного состава, как вагоны последнего покатились в сторону сожженного моста. Оказывается путь в этом месте шел немного под уклон, но об этом, то ли не знали, то ли в суматохе забыли. А вагоны, въехав на рельсы, нависавшие над сожженными клетями, рухнули вниз. Их пришлось вытаскивать и, по сути, начинать все сначала. В результате вместо полуночи, как намечалось, движение удалось восстановить лишь половине восьмого утра, и поезд товарища Троцкого, наконец, продолжил свой путь. А все участники восстановительных работ получили личную благодарность Наркомвоенмора².

В Симбирск спецсостав прибыл в два часа дня 21 марта. На вокзале его встречала коммунистическая ячейка железнодорожных рабочих и руководители губернии. С площадки вагона Троцкий произнес короткое приветственное слово и отправился в город. А с поезда всем желающим стали раздавать политическую литературу³.

В тот же день весь партийно-хозяйственный актив губернии от имени президиума губисполкома получил личные секретные приглашения «явиться на объединенное заседание Губисполкома, Горисполкома, Губкомитета, Горкомитета партии коммунистов и уисполкома совместно с тов. ТРОЦКИМ». Оно должно было пройти в помещении губотдела народного образования⁴ и назначалось на 10 часов утра 22 марта⁵. На этом заседании Наркомвоенмор сделал доклад о положении в стране и на фронтах⁶, после чего отбыл дальше на восток, в действующую армию.

Кто именно готовил акцию против Наркомвокенмора, выяснить так и не смогли. А, может быть, просто не захотели.

1^ ЦГВА. Ф. 106, оп. 1, д. 13с., Л. 41, 42.

2^ ЦГАКА Ф. 106, оп. 1, д. 13с. Л. 29-30 об.

3^ Известия Симбирского губернского Совета 22 марта 1919 г.

4^ современное здание главпочтамта. «Симбирск. Улица Гончарова». Ульяновск. 2015 год. Стр. 63.

5^ ГАУО Ф. Р-200, оп. 4с, д. 31, л. 294.

6^ Известия Симбирского губернского Совета 22 марта 1919 г.

Владимир Миронов

Источник фото