Когда наступила новая экономическая политика в стране, мой отец стал военным, он демобилизовался и работал в гражданских организациях Тулы, Брянска, Новороссийска, Туапсе, занимал довольно-таки ответственные должности. В Новороссийске, в Туапсе он был ответственным секретарем горисполкома (прим.ред. - исполнительный комитет городского Совета народных депутатов), то есть заместителем мэра. А в Сочи в тридцать втором году он был военным комиссаром. В тридцать третьем году, после очередной учебы, после повышения квалификации, моего отца направили работать в райисполком (районный исполнительный комитет) в город или даже селение Курган — это южный Казахстан. Там сейчас находится Космодром «Байконур». Тогда Космодрома не было, была голая пустыня. Вот там я учился в четырехлетней школе. В тридцать седьмом году отца перебросили в Северный Казахстан в город Петропавловск. Там он попал в нередкую для того времени историю: кто-то придрался, и его исключили из партии. Лишили его и воинского звания «майор». Другим репрессиям он не подвергался. Потом отец работал бухгалтером сначала у себя на родине в Алексине, откуда, кстати говоря, родом наш основоположник - Богдан Хитрово.
Перед войной мы оказались в Ташкентской области, в городе Мирзачуль, по-русски называлась станция Голодная степь. Там я учился в 8-9 классах и заболел тропической малярией. Акрихин (прим.ред. – противовирусное средство) не помогал. Я ходил в школу, а меня оттуда товарищи вели под руку, температура была 40-41. Никакие лекарства не помогали.
В апреле 41 года по настоянию врачей мы сменили климат, переехали под Харьков. Там я первые дни поболел, а потом наступило 22 июня 1941 года, началась война. Уже через день или через два я видел, как над головой пролетают немецкий мессершмитт (прим.ред. - самолётостроительная фирма Германии, которая создавала истребители и бомбардировщики для военно-воздушных сил нацистской Германии), фокке-вульф (прим.ред. – самолетостроительная фирма Германии) и другие истребители, штурмовики, бомбардировщики.
Я уже в школе получил удостоверение нештатного инструктора ОСОАВИАХИМа (прим.ред. – общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству), ДОСААФа (прим.ред - добровольное общество содействия армии, авиации и флоту), и по положению в случае войны должен был явиться в военкомат. Мне еще не было семнадцати лет, я кончил только 9 классов. В июне сорок первого я был в военкомате (Алексеевское село, Харьковская область), где мне сказали: «Вы назначаетесь начальником обороны элеватора». Там был большой коллектив. Наверное, около 400 человек. Я их с первых дней обучал пользованию оружием, противогазом, умением метать гранаты, оказывать друг другу медицинскую помощь. Также мы попутно вывозили зерно, оборудование в другие районы.
Отец, несмотря на то, что он не подлежал мобилизации, добровольно ушел в армию. Через полгода он погиб под Смоленском. Но, уходя, он, как говорится, завещал мне, чтобы я вывез своих братьев (6 лет и чуть меньше года).
В конце сентября нам удалось сесть на один из эшелонов, на котором вывозилось оборудование и ехали беженцы. Мы отправились на восток. Есть такая станция Лозовая (прим. ред. - станция Южной железной дороги, г. Лозовая. Харьковская обл.). Это узловая станция, через нее проходят все поезда, идущие в Крым и на Кавказ. Там неделю мы ждали момента, чтобы сесть в какой-то эшелон. Всю эту неделю всю нас бомбили с утра до ночи. А потом мы все-таки сели в один из эшелонов и ехали в нем по Донбассу суток 20. Только проедем километров 50, смотрим, линия разбита бомбами. Поворачивали назад, ехали в другую сторону в общем товарном вагоне, где были женщины и дети. Я был старшим по вагону. Мы проехали 39 суток пока добрались до Волги. Потом уж, как переехали через нее, эшелоны через каждые 15 минут шли с оборудованием, с беженцами в сторону Ташкента - хлебного города. И нас повезли без остановки через Ташкент.
Мы приехали в ту же голодную степь, где я учился до апреля сорок первого года, но теперь у нас не было ни квартиры, ни отца. Нас пустили знакомые люди в переднюю - самую большую комнату с земляным полом, где мои малолетние братья, мать и я жили зиму 41-42 года. В школу я попытался ходить (10 класс), но тут было не до учебы, надо было как-то кормить младших братьев. Я пошел на завод, работал слесарем до тех пор, пока не появилась возможность уйти в армию. Тогда призывной возраст был восемнадцать лет. В июне я ушел в армию.
Поступил я в Харьковское военное училище связи, которое было эвакуировано из Харькова в те края. Там готовили офицеров, начальников связи эскадрильи. То есть я должен был летать в составе экипажа, как один из специалистов по организации связи, но потом эту специальность ликвидировали и нас выпустили из этого училища на должность командира радио взводов в авиацию.
И вот летом 1944 года я, младший лейтенант, попал на закавказский фронт, штаб которого находился в Тбилиси. Кстати, командующим этого фронта был генерал армии Тюленев - наш симбирянин по рождению.
Там я получил должность командира радио взвода при одной из авиационных частей и обслуживал связью командира истребительного полка, эскадрильи которого находились в Ереване.
Закавказье я знаю лучше, чем какую-либо другую часть СССР. Сейчас вот туда посылают в командировку наших милиционеров на месяц или на два. А я там был 8 лет. И пролетел, и проехал на автомобилях, и прошёл пешком по всей Грузии, Армении, Азербайджану.
Записал заведующий кафедрой журналистики Ульяновского государственного университета, д.ф.н., профессор Олег Самарцев, лето 2010 г.
Фото Юлии Узрютовой
