Планы на год / 2 Февраля 1937 / История Ульяновска / Годы и люди

Предложение не только встретили с энтузиазмом, но и 2 февраля на заседании горкома партии оперативно обсудили его практическое воплощение. Молодежь похвалили за хорошую, своевременную идею и тут же поручили партгруппам Горсовета и горпрофсовета изыскать необходимые средства в городском и профсоюзном бюджетах.

О масштабах предстоящего смотра колхозных талантов свидетельствует утвержденный на том же заседании список членов жюри в составе аж двадцати четырех человек. Председателем был назначен руководитель городской комсомольской организации Никулин. А в состав вошли: пятеро ведущих актеров городского драматического театра – Ефимов, Скалов, Борисов, Лович и Райский, столько же работников Дворца пионеров, два представителя от Краснознаменной школы и по одному – от городского отдела образования, от колхозов района и даже член коллегии НКВД.

Кроме «посевного» совещание на первые числа марта по предложению городского отдела народного образования была запланирована и городская родительская конференция. Для подготовки и дальнейшего руководства ее работой создали специальную партийную комиссию во главе с только что назначенным заведующим отделом школ и культпросветработы ГК, членом ВКП(б) с 1917 года Борисом Николаевичем Афанасьевым.

Другим проявлением заботы городских властей о подрастающем поколении было принятое тогда же решение о строительстве в Ульяновске Детского городка. Что он должен был собой представлять и где находится, мы не знаем, поскольку никаких сведений об этом в постановлении горкома нет. Скорее всего, проработать эти вопросы предстояло специально сформированной авторитетной комиссии, которую возглавил председатель горсовета Александр Дмитриевич Вердеревский, хотя одним из членов был первый секретарь горкома Анатолий Павлович Белов. Но в данном случае партия уступила руководство советам. В комиссию вошли также заместитель Вердеревского Логушов, упоминавшийся уже Афанасьев, директор Патронного завода Андрей Владимирович Чайка, ряд других ответственных работников, включая начальника горотдела НКВД Павла Ивановича Корнель, всего – девять человек.

И, наконец, завершилось обсуждение «детской» темы вопросом «О дет. колонии в Ивановке».

По заветам Макаренко

В отличие от предыдущей, в целом мажорной повестки, это обсуждение проходило в миноре: члены бюро отмечали «совершенно неудовлетворительное состояние учебно-воспитательной и культурно-массовой работы в доме трудового воспитания детей». В частности, после школы учащиеся были предоставлены сами себе. «Досуг ребят не организован, – говорится в протоколе заседания. – В общежитии недопустимая антисанитария. Грубость к воспитанникам со стороны воспитателей. Разложение части воспитателей и обслуживающего состава работников (пьянка, половая распущенность)». При этом руководство колонии не только не пресекало «разложение» коллектива, но и само в таковом активно участвовало: «Директор т. Макаренко вместо решительной борьбы с фактами, сам участвовал в выпивках. Вместо серьезной работы по организации нормальной работы трудколонии, Макаренко и Чернов (помполит) занялись склокой», – с возмущением констатировали члены бюро ГК.

Не удивительно, что за 1936 год было много побегов. Причем, некоторые бежали не один раз. Так, например, Алексей Степанович Новиков за минувший год успел сделать это трижды и в результате по приговору Нар. Суда Инзенского района от 7/VII-36 г. направлен для отбывания уже реального «взрослого» срока.

Не удивительно, что в такой обстановке местная парторганизация, что называется, в упор не замечала антисоветских выступлений инструктора по труду Толпыго.

Конечно, мириться с создавшимся положением было невозможно, и бюро приняло решительные меры по наведению порядка в этом специфическом учреждении: директору Макаренко объявили строгий выговор с предупреждением о том, что «если он не исправит свои ошибки, то он поставит себя вне рядов партии», а также поручили «немедленно снять с работы и привлечь к ответственности антисоветских и разложившихся людей», вместо которых «командировать в дом трудового воспитания проверенных воспитателей». Подобрать таковых должны были ГОРОНО и Горком ВЛКСМ. Руководителю последнего товарищу Никулину поручалось также «обсудить на бюро Горкома ВЛКСМ о пьянстве пионервожатого Федорчука».

Забегая вперед, скажем, что совместные усилия советской власти, партии и комсомола ситуацию с перевоспитанием юных правонарушителей не исправили, о чем свидетельствует приказ Народного комиссара внутренних дел СССР № 560 от 29 декабря 1937 года «О результатах обследования ульяновской трудовой колонии УНКВД».

Оно было проведено в декабре того же года столичной комиссией и показало, что даже под страхом неминуемых «сталинских репрессий», руководство исправительно-трудового учреждения не изменило своего преступно бездеятельного отношения к исполнению служебных обязанностей, доведя колонию до развала. «Воспитанники колонии не снабжены бельем, одеждой, обувью и содержатся в антисанитарных условиях, в результате этого распространена вшивость и имел место ряд случаев заболевания сыпным тифом среди воспитанников, – говорится в приказе. – Культурно-массовая и политико-воспитательная работа, среди воспитанников почти отсутствует. Вместо этого воспитательский состав применяет недопустимые методы запугивания и грубость к воспитанникам.

Школа колонии к учебному году не была подготовлена, и из одиннадцати классов работают лишь четыре, в результате из количества 600 воспитанников школой охвачено 400, посещаемость равна 65%. При всем этом допущена экономия 425 000 руб., ассигнованных на содержание воспитанников, с обращением этой суммы незаконно на другие цели в оборотные средства, а также не освоено 83.000 руб. из фонда им. Ленина, отпущенные на оборудование общежития, клуба и столовой.

200 чел. воспитанников не охвачены трудом на производстве. Все это вместе взятое привело к тому, что побеги воспитанников из колонии, носят систематический характер, составив за 10 месяцев 1937 года — 659 человек».

Никаких сведений о репрессиях в отношении руководства спецучреждения в приказе нет. Но хочется надеяться, что таковые все же последовали. И вряд ли у кого-то язык повернется сказать, что они были незаслуженными.

В память о Вожде

На заседании бюро горкома, состоявшемся 26 февраля, вновь вернулись к вопросу «О строительстве памятника В.И. Ленину». Обсудив доклад на эту тему, сделанный председателем горсовета Вердеревским, приняли стандартное уже решение: создать комитет содействия строительству памятника, включив в него практически тех же товарищей, что и в комиссию по детскому городку, разве что без чекиста и директора патронного завода.

Приступить к возведению монумента намечалось в том же году. Для этой цели в мае правительство отпустило 350 тысяч рублей. К этому времени специальная комиссия по выбору площадки для памятника (в работе которой лично участвовал его автор – заслуженный деятель искусств т. Манизер) окончательно определит место для будущей установки монумента – площадь 1 Мая (ныне – вновь Соборная, а до этого – площадь Ленина). Вся необходимая для этого техническая документация, разработанная профессором Витманом, была уже готова.

Договор на изготовлении фигуры вождя городские власти заключили с Ленинградским скульптурным трестом, обязавшимся к 1 ноября 1937 года отлить таковую в металле под наблюдением самого Манизера.

Камень для постамента должен был поступить из Челябинска, где с профильными организациями велись соответствующие переговоры.

Что касается самого города, то здесь местная стройконтора и военно-строительный участок своими силами вели интенсивную уборку мусора, оставшегося от разобранных ими же зданий церквей. Очистку планировалось завершить к началу августа 1937 года, чтобы затем приступить к планировке территории и земляным работам.

Открытие памятника наметили на 1 Мая 1938 года. Однако не успели. И к тому были причины.