«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 8. Ответный удар. Глава 6 / 15 Сентября 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

«Конечно, все с удовольствием выпили по полстакана вина», – вспоминал позже Г. Д. Гай о банкете и о связанном с ним курьёзном случае. Примерно через полгода, когда Железная дивизия воевала уже под Оренбургом, Верхнеуральском и Орском, комдив получил неожиданную весточку из Симбирска. Это было официальное отношение тамошнего губземотдела с приложенным к нему счётом на несколько сот рублей за те самые 40 вёдер вина. Стоимость выпитого предлагалось срочно возместить, внеся означенную сумму в кассу губзема. Поразмыслив, комдив решил счёт оплатить, но при выполнении ряда условий, которые были сформулированы в ответном послании. В нём говорилось:

«а). При взятии Симбирска и вообще всех имений, помещичьих усадеб и церковных земель, нами израсходовано полтора миллиона патрон и 10 000 снарядов, стоимость коих по казенной расценке 150 000 рублей.

б). При захвате указанных земель убито, ранено и искалечено 150 красноармейцев и комполитсостава. Для обеспечения их семейств необходимо столько-то.

Просим губзем вычесть из указанных сумм наш долг в несколько сот рублей, а остальную сумму в срочном порядке перевести в штаб дивизии» (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 34–36). Видимо, получив эту бумагу, симбирские товарищи решили, что были неправы. Во всяком случае, больше никаких финансовых претензий Железной дивизии они не предъявляли.

Вернёмся, однако, в освобождённый от белых Симбирск, положение которого оставалось тревожным.

С одной стороны, к вечеру 17 сентября здесь узнали об очередном успехе советских войск. Их части, действовавшие на правом берегу Волги в Сызранском направлении, продолжая теснить неприятеля, вышли к Собакино, Тереньге и Сенгилею и заняли их. При взятии последнего было захвачено около 500 винтовок, шанцевый инструмент и около 20 тыс. аршин ткани на бельё и летние гимнастёрки.

Уже 20 сентября в освобождённом городе состоялось первое заседания уездного исполкома под председательством товарища Еремеева и с участием т. Миронова – представителя Железной дивизии, Витебский полк которой встал здесь гарнизоном. Видимо поэтому первым вопросом повестки рассмотрели предложение полкового комитета коммунистов-большевиков о реквизиции одной тыс. пудов ржи и 100 пшеницы для выдачи хлебных пайков семьям красноармейцев-витебцев. Предложение приняли, постановив реквизировать 2 тыс. пудов у контрреволюционеров. Для исполнения этого решения в помощь полковому комитету выделили местного товарища по фамилии Якунин.

Затем рассмотрели конфликт между председателем уездной ЧК А. Саблиным и комендантом города. Оба претендовали на право распоряжаться имуществом, конфискованным у всё тех же контрреволюционеров. В этом споре исполком безоговорочно принял сторону ЧК, запретив представителям полкового комитета вмешиваться в дела чекистов. При этом коменданту предоставили право контроля за действиями комиссии. Кроме того, командира полка обязали принять срочные меры к прекращению присвоения красноармейцами имущества Сенгилеевского музея и местной библиотеки, откуда бойцы самовольно брали книги и старинные ценные вещи.

И, наконец, постановили выдать матери 150 руб. на похороны её семилетнего сына, убитого недалеко от города случайным выстрелом из пулемёта (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 361. Л. 51).

В то же время, на Мелекесском направлении противник, подкреплённый свежими частями, повёл наступление на левый фланг 2-ой бригады со стороны Уреня и потеснил наши части, занимающие опушку леса западнее Юрманы. Для восстановления положения отступившим войска было послано подкрепление (ЦГАКА. Ф. 1307. Оп. 2. Д. 46. Л. 127). Но это им не помогло.

Оказалось, что белое командование не смирилось с потерей Симбирска и решило вернуть его под свой контроль. Для этого с Самарского и Уфимского направлений к городу были переброшены свежие силы, которые и перешли в наступление из Мелекесса. Под их неожиданным натиском Орловский и Крестьянский полки отступили на правый берег Волги, и 16–17 сентября Симбирск вновь оказался под огнём неприятеля, занявшего Нижнюю Часовню и установившего свои батареи в районе Часовни Верхней (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 35).

На состоявшемся 17 сентября заседании губисполком постановил оставить Симбирск и губернию на военном положении, поручив охрану города губвоенкому (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 28. Л. 3).

В 3 часа следующего дня разведка принесла крайне тревожные сведения о том, что от станции Чердаклы на Симбирск двинулся ещё и отряд Каппеля, получивший подкрепления за счёт войск, отступавших из Казани (1918 год на родине Ленина. С. 293). Информация оказалась достоверной: 18 сентября чехи и белогвардейцы прочно заняли левый берег Волги напротив Симбирска. Мост остался в нейтральной зоне и обстреливался как с одной, так и с другой стороны (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 35). 20 сентября обстрелы были особенно интенсивными. Однако это не пугало любопытных обывателей, которые толпами собирались на улицах. Противнику отвечали советские батареи, стоявшие на Завьяловской площади, на Новом и Старом Венце, около Закатальских казарм (Корпуса бывшего училища связи на ул. Тухачевского).

В тот же день верстах в 10 выше города, возле Захарьевского хутора высадился десант белых. Высланный туда взвод, а потом и рота, прибывшая ему на помощь, противника полностью уничтожили, но и сами потеряли погибшими более 50 бойцов.

21 сентября наступило некоторое затишье. Однако на следующий день обстрелы возобновились. От снарядов, взорвавшихся над набережной, сгорели два дома. Среди горожан были убитые и раненые. Смертельные ранения получили также десять красноармейцев (1918 год на родине Ленина. С. 298, 299). Несколько снарядов попало и в здание штаба дивизии (бывший кадетский корпус), однако особого вреда они не причинили.

Положение было довольно серьёзным, поскольку на тот момент Симбирск оборонялся одной лишь артиллерией, а мост – несколькими сотнями интернационалистов. Район пристани защищал 1-й Симбирский полк. При этом воевать приходилось не только с вражеской артиллерией и бронепоездами, но ещё с пожарами и паникой, возникшими в городе. Бронепоезда противника то и дело подходили к мосту и обстреливали его западный край, где окопались интернационалисты. А его пехота неоднократно пыталась перейти мост и прорваться в город, но каждый раз отходила, оставляя на мосту много трупов (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 35–38). Очередная такая попытка случилась в два часа ночи 23 сентября, когда белые вновь бросились по мосту в наступление. Но и этот отчаянный натиск, так же, как и все предыдущие, был отбит. С обеих сторон вспыхнула канонада. В городе на Конной и Лосевой улицах и по Сызранскому тракту вновь занялись пожары (1918 год на родине Ленина. С. 299).

Сильные обстрелы продолжились и 24 сентября. Несколько десятков выпущенных белыми снарядов подожгли дом близ железнодорожной станции в слободе Туть. И опять были жертвы. 26 сентября работа губернских и городских учреждений была прервана. Все рабочие и коммунисты были спешно мобилизованы и поставлены под ружьё. Город был объявлен на осадном положении (1918 год на родине Ленина. С. 299).

В конце концов, от частых обстрелов, от пожаров и тревожных слухов в городе возникли панические настроения. Поддавшись им, губисполком погрузился в вагоны и переехал в Киндяковку (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 35–38).

Правда, далеко не в полном составе.

Вопреки твёрдому решению губернской исполнительной власти оставаться в городе, ряд её работников начал самочинную эвакуацию. Например, заведующий хозчастью Ефтов, казначей Никитин и член губисполкома Спирин начали эвакуировать свои учреждения на станцию Киндяковка. Потянувшиеся на вокзал грузовики и подводы с имуществом создавали впечатление эвакуации. Среди красноармейцев и населения пошли слухи об отступлении. Понадобилось вмешательство губисполкома и самого Тухачевского, чтобы прекратить эту «эвакуацию» (1918 год на родине Ленина. С. 299).

Тем не менее, у многих создалось впечатление, что, захватив Симбирск, Первая армия надорвалась, почти исчерпала свои силы и теперь с огромным трудом едва удерживает часть занятых позиций. Однако впечатление это было обманчивым. На самом деле она готовилась к контрудару.

Вечером 23 сентября войска правобережной группы получили приказ Тухачевского. Частям, занимавшим Сенгилей, Шиловку и окраину Симбирска по берегу Волги, а также пятому Симбирскому полку с артиллерией предписывалось высадиться у Старой Майны для последующего наступления в тыл противника на Бряндино и Чердаклы. Другая группа в ночь с 23 на 24 сентября должна была переправиться на левый берег в районе: Криуши–Кайбелы–Крестовые Городищи и с рассветом стремительно ударить во фланг и тыл противнику в направлении Петровские Сучья–деревня Петровка. К вечеру 24 группе надлежало достичь железной дороги, разбив противника, который будет добит 5-м Курским полком.

Одновременно из Симбирска планировался удар пехотой через мост и артиллерией (ЦГАКА. Ф. 157. Оп. 3. Д. 27. Л. 83).

Наступление задерживалось лишь из-за нехватки плавсредств, затребованных из Казани. Долгожданная флотилия прибыла оттуда только ночью 24 сентября, и войска сразу же приступили к выполнению поставленной задачи. 5-й Курский полк, погрузился на пароходы и в полной темноте направился вверх по Волге на пристань Майна с задачей ударить по тылам противника и выйти на Бряндино. Часть сил прибывшей правобережной группы войск получила приказ высадить десант на левом берегу к югу от Симбирска в деревнях Красный Яр и Городище с задачей ударить на Верхнюю Часовню–Мелекесс, наперерез частям белых, наступавших на Симбирк.

В ночь на 25 сентября вся красная артиллерия с правого берега, с Нового и Старого Венца, открыла ураганный огонь по Верхней и Нижней Часовням и по патронному заводу. Ровно в полночь на мост был послан огромный товарный паровоз, который с максимально возможной скоростью промчался в сторону неприятеля, чтобы прогнать его бронепоезд и дать возможность 1-му и 2-му Симбирским полкам перейти мост и атаковать противника. За паровозом по боковым дорожкам они густо двинулись вперёд.

С рассветом 26 сентября части Народной Армии, потеряв у моста своих часовых и пулемёты, но успев взорвать восточный его конец, быстро отступили на Чердаклы, где попал в мешок: 5-й Курский полк занял станцию Бряндино, находившуюся в глубоком тылу белых, а правобережная группа войск захватила Вехнюю Часовню. Окруженные почти со всех сторон белые рассеялись, оставив в руках красноармейцев всю свою артиллерию и материальную часть.

Таким образом, оба берега Волги у Симбирска и сам город были окончательно очищены от противника, и здесь прочно закрепилась советская власть. По этому случаю командир Железной дивизии Г. Д. Гай получил множество приветственных телеграмм: от Председателя ЦИК Свердлова, от главкома Вацетиса, от Симбирского губисполкома и Комитета РКП(б)…

А 28 сентября в Симбирск прибыл Член реввоенсовета республики Кобозев, который привёз с собой почётное знамя ВЦИК для вручения его Симбирской Железной дивизии (Гай, Г. Д. В боях за Симбирск. С. 35–38). На вокзале поезд встречали почётный караул и оркестр (ЦГАКА. Ф. 157. Оп. 3. Д. 16. Л. 16). 30 сентября прошёл парад войск гарнизона, на котором Кобозев от имени ЦИК вручил привезённое знамя начальнику 1-й Железной Симбирской дивизии (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 337. Л. 373).

А потом состоялся торжественный обед, средства на который были отпущены ВЦИК, поэтому организаторам разрешалось себя в них не стеснять (ЦГАКА. Ф. 157. Оп. 3. Д. 16. Л. 16). Когда же торжественные речи и звон бокалов стихли, Кобозев направил в Реввоенсовет телеграмму, как бы подводившую политический итог только что завершившимся событиям. Кратко изложив обстоятельства отражения «партизанского набега белогвардейцев», он просил «принять все меры к наиболее серьезному обслуживанию Симбирска», поскольку «там снова эсеровское засилье, прежний исполком, вялая чрезвычайка. Масса белогвардейцев, переодевшись, осталась в Симбирске. В Симбирске эсеры открыто подготовляют Поволжскую конференцию. Ввиду крепостных работ, начатых в Симбирске, надо быстро закончить следствие о позорном бегстве Симбирского Исполкома и очистить город от предателей. Надо назначить опытного крепостного коменданта и просить прибыть тов. Лациса.

Это единственный возможный путь, особенно теперь, по выходе дивизии Гая из Симбирска, когда оборона его носит тыловой характер» (ЦГАКА. Ф. 106. Оп. 3. Д. 20. Л. 578),– докладывал в Центр член Реввоенсовета республики.

То есть к симбирской власти Москва по-прежнему относилась с подозрением и недоверием.

Тем не менее, в городе царило праздничное, приподнятое настроение. Его с удовольствием разделила и… городская милиция, которая, как мы помним, с приходом белых, объявила себя «политически нейтральной». Но с возвращением советской власти приняла восторженную резолюцию в её поддержку:

«Дорогие товарищи красноармейцы!

Мы, служащие и милиционеры Симбирской городской милиции, на своем общем собрании 28 сентября решили приветствовать вас и принести сердечную благодарность, как освободителям беднейшего населения от гнета и насилия буржуазии и чешско-белогвардейских полчищ, от вторичного их нашествия на Симбирск.

Милиция, состоящая из самого беднейшего пролетариата, стояла, и будет стоять впредь также твердо за единую законную власть беднейших – Совет крестьянских, рабочих и красноармейских депутатов и мы всегда с вами «За власть трудящихся вперед!!

На пост!».

Долой насильников – помещичьих наемников капитала!

Да здравствует власть трудящихся!

Да здравствует рабоче-крестьянская Красная Армия!» (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 170. Л. 7).

Подписали резолюцию председатель общего собрания Гладков, его «товарищ», то есть заместитель С. Смирнов и секретарь Н. Лумми.

Впрочем, подробнее о милиции мы поговорим чуть позже.