В пролетарском гимне «Интернационал» есть такие слова: «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем, тот станет всем». Вряд ли в 1919 году жители села Верхние Тимерсяны знали про эти строки. А вот последствия перехода человека из «грязи в князи» в полной мере прочувствовали на себе, избрав в члены сельсовета Михаила Емельяновича Моисеева 33 лет. О чем потом и рассказывали подробно, сначала в ходе следствия, а потом и на суде. Впрочем, в январе 1919 года и до того и до другого было еще далеко.
Бандиты уничтожены. Массы умиротворены.
Случайно или нет, но безобразия начались с появлением в Тимерсянах 2 роты 1-го Симбирского Советского продполка. Протокол дознания, составленный по этому случаю, хотя и напечатан на машинке, но, ни ясностью изложения, ни логикой не блещет. Поэтому понять из него суть происходившего крайне сложно. Однако мы все-таки попробуем.
Видимо, рота пришла в Верхние Тимерсяны в конце декабря 1918 или начале января 1919 года, чтобы спасти от самосуда и отбить у жителей соседнего села – Большой Оксы Городищенской волости - пойманных там конокрадов. Но отряд немного опоздал – из пяти привезенных в Тимерсяны подозреваемых, допросить можно было только одного – Сейфулу Юнусова из села Чакуры. Остальные – Носык и Миниабдил Садидиновы, Зиннур Айнуков и четвертый по имени Земойдил (возможно имена и фамилии искажены, но так в протоколе – В.М.) были настолько избиты, что привести их в сознание не было никакой возможности.
Зато уцелевший Юнусов рассказал все и подробно. Выходило, что их шайка, действовавшая с мая 1918 года по январь 1919-го в пределах Тетюшской, Верхнее Тимерсянской и Городищенской волостей, похитила в общей сложности 54 лошади. Животных тайными тропами перегоняли на границу с Казанской губернией, где передавали в белую армию. Кроме лошадей, крали все, что представляло хоть какую-то ценность – упряжь, одежду, валенки, сукно, сельхозинвентарь и так далее.
Присутствовавшие при допросе члены Верхнетимерсянского сельсовета Аничков и Дражуков, волостной военный комиссар Кутинов, а также местные милиционеры Василий Бендюк и Николай Сырбуков подтвердили, что кражи, о которых говорил задержанный, в их селе действительно были. Поэтому, «в виду явного доказательства ихней виновности в покраже лошадей решили единогласно вышепоименованных воров лошадей расстрелять, что и подтверждается сие постановление с подписями и приложением печати».
Кроме перечисленных выше «официальных лиц», свои неразборчивые автографы под документом поставили «члены партии коммунистов продполка», командир 2-й роты Ф. Климов и 1-ой - Я.И. Зимин.
А поверх приложили печать волостного военного комиссара.
Не совсем ясно, правда, был ли приведен приговор в исполнение немедленно. Однако с учетом царивших в то время простых и незатейливых порядков, с большой долей уверенности можно предположить, что откладывать в долгий ящик торжество революционной законности не стали. Тем более, четверо осужденных и так уже были полумертвыми.
На этом дознание можно было бы считать законченным, если бы в процессе его не выяснилось весьма неприятное для местного начальства обстоятельство. Оказалось, что самое прямое участие в деятельности только что разоблаченной банды принимал член Верхнетимерсянского волостного совета Григорий Васильевич Ермухин. У него дома тут же провели обыск и обнаружили шлею, принадлежавшую одному из односельчан, убитому при нападении конокрадов.
Эта новость мгновенно облетела село и возле сельсовета собралась возбужденная толпа. Теперь от самосуда пришлось спасать уже Ермухина. Страсти так накалились, что волостному военкому Кутинову пришлось остужать их с помощью выстрелов в воздух.
Поскольку в ходе дознания выяснилось, что сельский активист наследил не только в Верхних Тимерсянах, но и в Больших Оксах, его для «производства следственных действий» отвезли туда. И уже тамошнее общество привычно попыталось разобраться с ним «народными средствами». Однако на сей раз конвой был начеку и расправа опять не удалась. После чего члена волостного совета отправили от греха подальше в Симбирск, в ЧК.
А волостной военком, между тем, продолжать наводить во вверенной ему волости железный революционный порядок – за подстрекательство к самосуду было посажено под арест больше 20 жителей села. Однако, за неимением прямых улик 12 человек вскоре отпустили, обложив не только матом, но и… «контрибуцией в счет единовременного Государственного налога». Размер платежа был строго индивидуален и варьировался в пределах от 300 до 7000 рублей. Примечательно, что деньги были внесены в течение двух часов – их вручили лично в руки председателя волостного совета Аничкова и военного комиссара Кутинова. Дальнейшая судьба этих средств не известна.
Еще 10 арестованных, видимо тех, с кого взять было нечего, отправили в чрезвычайную следственную комиссию при ЧК.
Итак, банда уничтожена, массы умиротворены. Как говорится, сделал дело, гуляй смело. И они погуляли.
Надо ли бояться человека с ружьем?
Если бы в январе 1919 года кто-то задал этот вопрос жителям Верхних Тимерсян, многие ответили бы на него утвердительно. Но жителей никто ни о чем не спрашивал. Просто ограниченный воинский контингент в составе 2 роты 1-го Симбирского Советского продполка под командованием товарища Ф. Климова из села не ушел. На всякий случай. Ведь в сельсовете, кроме вороватого Ермухина, были и другие, не менее активные члены.
Например, упоминавшийся уже Михаил Емельянович Моисеев, который первого января 1919 года явился в хозяйство жительницы села Прасковьи Дмитриевны Исаковой, будто в бандитское логово – в сопровождении троих вооруженных винтовками солдат, и сам при оружии. Угрожая женщине расстрелом, пришельцы учинили самочинный обыск, изъяв из сарая двух свиней, столько же гусей, 10 фунтов масла, 70 яиц, кадушку малины, 4 листа стекла и четыре пары валенок. Все реквизированное представители власти погрузили в сани и увезли. А Моисеев напоследок «расплатился» с односельчанкой несколькими увесистыми тумаками.
Через день – 3 января – та же вооруженная команда нагрянула в дом 49-летней Анастасии Трофимовны Адамовой. На сей раз добыча оказалась еще богаче. «Достоянием республики» стали 22 овчины, 3 поддевки, 30 аршин сукна, 2 пары валенок, полтора пуда и еще 7 мотков ниток (!), 3 аршина бобрика (мех кролика специальной породы – В.М.), 6 пар чулок, 30 аршин холста, 3 рубашки, столько же платков и фартук. Правда, на этот раз хозяйку бить не стали.
А вот другой ее односельчанке – Анне Васильевне Тимофеевой 44 лет не повезло. «Реквизационная команда» в составе трех вооруженных солдат во главе с Моисеевым появлялась в ее доме трижды. Первый раз забрали 10 фунтов мяса. На следующий день конфисковали еще 5. В третий раз брать было уже нечего. Раздасадованный член сельсовета повалил хозяйку дома на пол и всыпал ей 30 розг. А уходя, прихватил двух последних гусей.
Впрочем, под горячую руку властей попадали не только женщины. Например, в том же январе на заседании сельсовета его председатель Аничков вместе с Моисеевым арестовали 55-летнего Ерофея Сайгушева. Продержав мужика в кутузке двое суток, Моисеев лично избил его прикладом винтовки, а потом дал 25 розг и наложил «контрибуцию» в 300 рублей. Получив деньги, сельский активист не выдал взамен ни квитанции, ни расписки.
А вот что рассказал милиционерам другой односельчанин - Леонтий Гаврилович Упрянов: «2 февраля днем приехали ко мне на дом одножители мои граждане в пьяном виде Михаил Моисеев и Макар Федорович Шишкин без никакой причины с моей стороны требуя от меня одну бутылку самогонки и нанесли мне сильные побои. Моисеев предложил, если не найдешь самогонки будешь арестованным. И говорит он мне – мы имеем широкую власть, так как мы члены сельского совета и имеем право арестовать. После чего я, Упрянов, не мог найти самогонку и они заставили меня, чтобы я запряг свою лошадь и поехали мы на лошади к председателю Сельского Совета с. Верхних Тимерсян. Когда приехали, я рассказал все, что они пьяные и требовали от меня самогонки. Тогда председатель Анчиков говорит на меня: «Арестуй членов Совета Моисеева и Шишкина». Стал насмехаться председатель. Вижу я, что от председателя никакой помощи нету, тогда я ушел от них и отправился к милиционеру Бендюку. А когда стал уходить от них, Моисеев и говорит: «Ничего не сделаешь нам, и милиция не поможет».
Окромя того добавляю, когда были они у меня, порвали фигуры для выкройки одежды и разные книжки по специальности так как я хороший портной.
Когда нашел милиционера и мы стали разыскивать их, но не нашли, неизвестно куда-то скрылись».
В общем, сельское начальство милиция так и не обнаружила.
Однако «экспроприациями», «контрибуциями», арестами и розгами круг интересов членов сельсовета и приданной им воинской команды не ограничивался.
Около полуночи 19 января в дом жителей Верхних Тимерсян Кузнецовых явился Михаил Моисеев, как всегда, в сопровождении вооруженного солдата. Главы семьи дома не было, так как накануне Моисеев его за что-то арестовал, предварительно избив. Как только раздался стук в дверь, наученные горьким опытом соседей сноха Кузнецовых и их младшая дочь Евдокия убежали и прятались где-то до утра. А старшая – 18-летняя Февронья – скрыться не успела. Ее мать - 50-летняя Ксения - открыла дверь и впустила нежданных гостей.
Увидев перед собой двух женщин, представитель советской власти в лоб предложил переспать с ним в обмен на освобождение отца и мужа. Получив отказ, стал требовать денег, нанося при этом удары ногайкой. А потом солдат приставил к груди девушки ствол винтовки. От боли и страха ноги ее подкосились, и она рухнула на пол. Казалось, Моисеев только это и ждал – подхватив жертву, он перетащил ее в соседнюю комнату и принялся насиловать. А солдат, тем временем, делал то же самое с матерью.
Так время от времени меняясь жертвами, ночные «гости» развлекались всю ночь и лишь к утру, видимо, притомившись, ушли. Однако ненадолго – днем явились снова и, угрожая оружием, забрали свинью, двух овец, двух гусей, 57 яиц, 7 фунтов масла, ведро творогу, 10 фунтов мяса, тулуп и лошадиную упряжь.
Всего же с января до середины марта 1919 года Моисеев и его подельники успели совершить 4 изнасилования, 13 вооруженных ограблений и зверски истязать множество односельчан. И все это – за два с половиной месяца фактически на глазах сельских милиционеров!
Трудно сказать, что именно переполнило чашу терпения вышестоящего начальства – то ли критическая масса накопившихся «сигналов», то ли опасение народного взрыва – примерно в это же время на юге губернии занималось грандиозное восстание, получившее впоследствии название «Чапанного бунта». Так или иначе, но 11 марта 1919 года начальник милиции 2-го района Симбирского уезда Гусаров по поручению Симбирской уездной советской милиции прибыл в Верхние Тимерсяны для производства дознания.
Результатом стал арест Михаила Моисеева и направление его вместе с собранным материалом в распоряжение начальника Симбирской уездной милиции.
Возмездие.
Следствие по делу Моисеева и кампании длилось до 17 октября 1919 года, когда дело передали на рассмотрение Симбирского губернского революционного трибунала.
Его первое и единственное заседание состоялось 16 января 1920 года. Началось оно в 5 часов вечера и закончилось в 8 часов утра.
Председательствовал товарищ Гольдман, членами трибунала были Жуков и Марс-Марсальский. Защищал подсудимых член коллегии правозаступников Туманский.
Подсудимыми, кроме Михаила Моисеева, были его брат Григорий, а также односельчане – Прасковья Ермухина, Тихон Топтыгин и Макар Шишкин. Однако последний в суд не явился по болезни.
В деле сохранился машинописный протокол судебного заседания. Из него видно, что и пострадавшие, и обвиняемые с выводами следствия в целом не спорили. Разве что в каких-то мелочах. А вот главный «герой» Михаил Моисеев выкручивался, как мог.
Никого, говорит, у Кузнецовых не насиловал. Отпираясь от этих эпизодов, он заявил, будто из-за ранения является в интимном смысле не дееспособным. Однако медицинская экспертиза опровергла этот довод.
Мясо брал. Но исключительно для нужд армии. А Февронья все врет. Та еще штучка – с белогвардейцем жила. Жаль, арестовать его не успел – сбежал, контра. Кто белогвардеец? Известно кто – волостной комиссар товарищ Кутинов. Нет, наверняка он этого не знает, но чувствует. И вообще, если кого-то и бил, то исключительно контрреволюционеров, из классовой ненависти. Кстати и имущество у некоторых отнимал по той же причине. Или для нужд советской власти. Однако суд ему не поверил.
Резолюцию Симбирского Губернского Ревтрибунала огласили 17 января 19120 года. В ней сказано: «... Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики… заслушав дело… руководствуясь революционной совестью и классовым правосознанием… принимая во внимание единодушные уличающие показания свидетелей на суде, а также речи обвинителя и правозаступника … Определили:
1. признать гр. Михаила Моисеева виновным в изнасилованиях совместно с неизвестными продармейцами указанных в обвинительном акте гражданок с. В-Тимерсяны, и принимая во внимание … заключение экспертов относительно системы организма подсудимого, приговорить Моисеева Михаила Емельяновича к 5 годам тюремного заключения и применить к нему полную амнистию на основании декрета ВЦИК от 5 ноября.
2. Признать Моисеева Михаила Емельяновича виновным в вооруженном вымогательстве у граждан села и сопровождением жестокого и бесчеловечного физического истязания своих жертв в период нахождения его в должности советского работника.
3. Признать Моисеева Михаила Емельяновича виновным в возмутительной симуляции половой импотенции, совершенной им в процессе судебного следствия 16-17 января с целью уклонения от наказания и преступного стремления ввести Рев. Трибунал в заблуждение.
4. за совершенные вышеперечисленные преступления подвергнуть его – Моисеева Михаила Емельяновича высшей мере наказания РАССТРЕЛЯТЬ».
Остальные подсудимые отделались более мягкими наказаниями – Топтыгин и Ермухина, участвовавшие в избиении односельчанина Микки, получили по году лишения свободы и были амнистированы.
Гаврила Моисеев, участвовавший вместе с братом в вымогательстве 40 рублей у Сайгушевой, получил 2 месяца тюрьмы. А Мкакра Шишкина вообще оправдали за малозначительностью проступка.
Ну, а как же солдаты, что грабили и насиловали вместе с осужденным его односельчан? Про них тоже не забыли.
«Командира 2 роты Симбирского продполка – начальника отряда, находившегося в с. Верхние Тимерсяны, а также бывшего председателя Сельсовета Анчикова привлечь к ответственности за ряд противозаконных действий и преступлений по должности, о чем поручить следкому приступить к следствию». Выражаясь современным языком, дело в отношении этих фигурантов выделено в отдельное производство. Дальнейшая их судьба не известна.
Как видим, все, кроме главного героя, отделались довольно легко. Впрочем, не станем спешить его оплакивать, поскольку революционная совесть и классовое правосознание – субстанции крайне изменчивые и непостоянные. Что и подтверждает приобщенная к делу Выписка из журнала распорядительного заседания Симбирского Губернского Революционного Трибунала от 20 января 1920 года. В ней говорится: «Рев. Трибунал, рассмотрев вопрос об отмене смертных приговоров (расстрела), ПОСТАНОВИЛ: смертный приговор, вынесенный по делу Моисеева заменить ПЯТЬЮ годами принудительных работ с лишением свободы».
Ну, как тут не воскликнуть: «Да здравствует наш трибунал – самый гуманный трибунал в мире!».
АУМВД УО, Ф. 7, оп.1, д. 2997
Владимир Миронов
