«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 3. Милиция. Глава 8 / 3 Мая 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

Итак, беспокойная милицейская жизнь в губернии осталась течь в прежнем русле, избежав пока кардинальных изменений. Разве что управление 4-го комиссариата Симбирской городской милиции перебралось из бараков Всероссийского союза городов на Сызранскую улицу (Ныне ул. 12 Сентября), 16, в дом Скорнякова Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 17 мая). А в городе и его окрестностях бушевала весна. Первой робкой зеленью покрывались пыльные бульвары на Гончаровской улице. Зеленел, наполняясь весенними ароматами, Новый Венец. Сбегавшее к Волге подгорье вспухало белой пеной цветущих садов, нежно окутывая ею город.

И новость, облетевшая Симбирск в первых числах мая, была тоже по-весеннему весёлой и звонкой. Сегодня мы знаем о ней более или менее подробно благодаря двум источникам – заметке в номере местных «Известий» за 3 мая (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 3 мая)и «заключению» чрезвычайной судебно-следственной комиссии по данному делу от 25 июня (ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 52. Л. 2).

Опираясь на них, попробуем восстановить происшедшее в гостинице «Россия», что на Дворцовой улице (Ныне ул. К. Маркса), где обнаружили настоящий… клад. Как и положено, он был зарыт в землю в глубоких гостиничных подвалах и для надеёжности прикрыт тремя слоями досок, так что найти его удалось лишь в результате тщательного обыска.

Спрятанными в земле оказались не золото-бриллианты, а… вино. Огромнейшая по тем временам ценность. Как и положено в таких случаях, на место происшествия немедленно прибыли некие должностные лица и, пересчитав бутылки с драгоценной влагой, тут же принялись… раздавать их всем желающим. Себя, разумеется, тоже не обделили. Причём напробовались так изрядно, что тут же, в подвале отметили находку беспорядочной стрельбой.

Правда, без жертв и пострадавших. Поэтому под суд их отдали только за «проявление при ликвидации складов вина злоупотребления, бездействие и превышение власти». Сколько всего бутылок было найдено, неизвестно. В газете фигурируют 600 штук. Но были ли это все обнаруженные ёмкости или уже за вычетом тех, которые успели раздать и распить сами «должностные лица», ни в газете, ни в заключении не указано. Как, впрочем, не названы и имена падких на хмельную халяву ответственных товарищей, преданных суду Революционного трибунала.

Всё же оставшееся в наличии вино в конце концов поступило в распоряжение губисполкома и было отправлены на склад. Позже 110 бутылок он распределил между больницами, а остальные пока оставил за собой.

В ходе расследования выяснилось, что вино спрятал бывший владелец гостиницы, на момент обнаружения оного служивший в своём бывшем заведении администратором с окладом в 500 руб. Его тут же уволили и выселили из квартиры при отеле.

Винный «клад» и хмельная интрига вокруг него хоть немного и повеселили симбирян, но не сняли витавшей над городом тревоги, подпитываемой ежедневными новостями о разбоях и грабежах. Так, около полуночи с 19 на 20 мая ехал на извозчике № 80 на Смоленскую пристань некий гражданин Сабуров. Но не доехал.

На Петропавловском спуске (Ныне спуск Степана Разина) пролётку остановили два, как они отрекомендовались, свободных вора, которые сначала очень любезно спросили, есть ли у пассажира револьвер, и, получив ответ об отсутствии такового, тут же достали свои. Один из налётчиков аристократически, как утверждал позже потерпевший, обыскал его, забрав бумажник с 3 тыс. руб. и документами, кошелёк с мелочью и серебряный портсигар. «После чего с нравственным нравоучением я был ими освобожден. На мою просьбу отдать документы из бумажника, один ответил: «Пошлем на самолетскую пристань».

Но слово свое не сдержали», – жаловался позже гражданин Сабуров. Но не в милицию, а в газету (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 22 мая).

Вообще, Петропавловский спуск, судя по «сводкам» происшествий, был одной из наиболее криминогенных точек города. Именно там за несколько дней до описанного выше инцидента случился похожий налёт. Около 9 часов вечера 2 мая с перевозной пристани возвращался военнопленный, служивший у некоего В. Ф. Асафова. Он вёз в хозяйскую лавку разные молочные продукты. На выезде со злосчастного спуска его остановили двое вооружённых грабителей и отняли лошадь с упряжкой и товаром на сумму около 7 тыс. руб. Однако на этот раз преступление удалось раскрыть. Чины уголовного розыска вскоре обнаружили похищенное на Куликовке у местных жителей Алексея Михайловича Таранина и Шакира Абдурманова. Лошадь и молочные продукты были возвращены потерпевшему Асафову. А налётчики заключены в симбирское исправительно-арестантское отделение (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». 1918. 10 мая).

Кстати, об арестантском отделении. 14 мая помощник комиссара милиции Винокуров разослал по всем милицейским подразделениям разъяснение комиссара юстиции о порядке водворения граждан под арест. В документе говорилось: «Для правильного урегулирования дела задержания преступников и пресечения им уклонения от справедливой кары за проступок, а равно в целях недопущения возможных ошибок и провокаций при задержании виновных и водворении их в Арестный дом, следует исполнять следующее:

1. Задержанных лиц, если они совершили проступок, следует передавать властям, а для пресечения уклонения от суда, водворять в Арестный Дом.

2. При отправлении в Арестный Дом, с конвоиром следует давать ордер на заключение в Арестный Дом, который остается у смотрителя.

3. В ордере должно значиться: за кем числится задержанный, за какой проступок арестован и кем.

4. Ордер должен быть за надлежащей подписью и приложением печати и штемпеля» (ГАУО. Ф. Р-1081. Оп. 1. Д. 1. Л. 51).

К концу мая тревога лишь усилилась. Теперь она исходила не только от пока не угодивших в Арестный дом уголовников, но и от новостей с недавно возникшего чехословацкого фронта, который угрожающе приближался к границам Симбирской губернии. Соответственно, и у милиции появлялись новые задачи.

30 мая Карсунский чрезвычайный штаб Военной коллегии, образованный в связи с наступлением чехословаков, разослал всем волостным и фабрично-заводским комитетам, а также начальникам участковых милиций Карсунского уезда телефонограмму, подписанную членами коллегии Кудрявцевым, Токаревым, Бутыревым, Репинским и Ляминым. Ею Коллегия предписывала задерживать лиц, агитировавших против Советской власти, а также разного рода вооружённые команды, не имевшие удостоверений Карсунского штаба за печатью Совета. При невозможности задержать таковых о них предписывалось доносить штабу, который помещался при управлении Карсунской уездной милиции (ГАНИУО. Ф. 57. Оп. 1. Д. 200. Л. 49).

Спустя две недели, 15 июня, аналогичное распоряжение губернского комиссара по внутренним делам Шеленшкевича получил и комиссар Симбирской уездной милиции: «Согласно предписанию Симбирского Военно-революционного Штаба и объявления Симбирской губернии на военном положении, лиц, замеченных в контрреволюционных выступлениях и ведущих агитацию против Советской власти, арестовывать и препровождать на распоряжение РЕВОЛЮЦИОННОГО ШТАБА, составив подробный протокол при аресте. Принять самые строгие меры против грабежа, поджогов и хулиганства. Настоящая копия препровождается Комиссару Милиции 4 уч. Симбирского уезда для сведения и исполнения» (ГАУО. Ф Р-1081. Оп. 1. Д. 1. Л. 54).

В конце мая Москва запросила отчёт о работе, как тогда говорили, по конструированию милицейского аппарата губернии. Сам запрос обнаружить пока не удалось, но ссылка на него содержится в ответе Симбирского губернского комиссариата внутренних дел, направленном в столичный Отдел Управления НКВД 7 июня. Судя по тем вопросам, которые интересовали Центр, и ответам на них местных работников, от абсолютно утопической идеи полупартизанской «рабочей милиции», провозглашённой в постановлении НКВД РСФСР от 28 октября 1917 года, к этому времени уже отказались. Может быть, пока не официально. Во всяком случае, в ответе Губернского комиссариата по внутренним делам речь идёт о вполне профессиональной милицейской структуре с собственным бюджетом. О нём говорится в первой части отчета, где в приложении расписаны расходы отдельно для каждого уезда и некоторых городов, в которых имелись городские отделы милиции. Общая сумма на их годовое содержание, по расчётам Симбирского комиссариата, должна была составить 3 240 180 руб. Её предполагалось получить из государственных средств, так как местные рассчитывали направить «на увеличения штата служащих всей Губернской Милиции и образование во многих городах Губернии конной милиции, коей в настоящее время не имеется, но потребность в которой острая».

Здесь же приводился общий численный состав милиции по каждому уезду:

О состоянии местной милиции на данный момент и о том, как она реформировалась, симбиряне докладывали во второй части отчёта. Приведем её почти без сокращений.

«Долгое время (до конца февраля 1918 г.) Милиция по всей губернии была старого состава «керенского». Реорганизация Милиции по Губернии началась путем передачи всех дел по милиции в ведение местных Совдепов, которые руководствовались инструкцией, выработанной в Губернском Отделе Милиции, где было сказано, чтобы все Начальники Милиции и их помощники всецело стояли на платформе Советской Власти и, кроме того, были хорошо знакомы местным Совдепам, как работники по проведению идей социальной Российской революции.

Но в виду того, что состав Совдепов по своей политической физиономии был слишком разнороден в разных местах Губернии, в настоящее время Губернским Отделом Милиции выработана новая Инструкция для реорганизации всего аппарата Губернской Милиции, на основании которого вся милиция, как исполнительный орган Российского Рабоче-Крестьянского Правительства, непосредственно, прежде всего находится в ведении Губернского Совдепа, составляя при этом собой Отдел при Комиссариате Внутренних Дел, откуда исходят все распоряжения, касающиеся принципиальных вопросов.

На основании этой инструкции, принцип персонального назначения на все ответственные должности Милиции по всей Губернии чисто партийный. Т.е. все начальники городские и уездные и их помощники должны принадлежать или к партии Л.С.Р., или к партии Коммунистов (большевиков). Состав милиционеров набирается из беднейшего населения, по преимуществу из бывших солдат.

Распоряжение в этом направлении (для проведения Инструкции в жизнь) Отделом Губернской Милиции было сделано еще 15 мая с. г. по всем уездам и городам Губернии, а также затребованы все сведения относительно личного состава согласно новой инструкции». Отчёт, по признанию его авторов, вышел всё же неполным, и на ряд вопросов ответить не удалось, о чем и говорится в заключительной части документа: «В виду создавшегося положения в связи с выступлением в Губернии контрреволюционных Чехо-Словацких банд, ответы с мест не получены, почему на Вашу телеграмму за № 5468/2545 пока ответить в настоящий момент не представляется возможным. Однако Отделом Губернской Милиции затребованы по телеграфу все данные сведения, согласно телеграммы, по получении с мест каковых немедленно в срочном порядке будет представлено по назначению».

Подписали документ за губернского народного комиссара по внутренним делам некий Танаев и губернский комиссар милиции Ягодин (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 27. Л. 8–8 об.)

Но есть подозрение, что, ставя свои автографы, и тот, и другой немного лукавили. Так, упомянутый в докладе вопрос о создании конной милиции, «коей в настоящее время не имеется, но потребность в которой острая» и на которую даже будто бы планировалось выделить средства из местного бюджета, на самом деле был снят с повестки ещё 9 апреля, когда, напомним, губсовнарком признал её формирование нежелательным.

Пока не удалось найти ни одной из двух упомянутых в отчёте инструкций, ни новой, ни старой, якобы выработанных в губернском отделе милиции. Существует несколько других. Но все они появились позже и вышли из-под пера отнюдь не симбирских милицейских начальников.

Сомнение вызывает и утверждение о том, что в руководящий состав подбирались исключительно лица, «всецело стоявшие на платформе Советской Власти и, кроме того, хорошо знакомые местным Совдепам, как работники по проведению идей социальной Российской революции». И, наконец, утверждение о том, будто симбирская милиция оставалась старой, «керенской» лишь до февраля 1918 года, совсем не соответствует действительности. Фактически таковой она была вплоть до захвата Симбирска чехословаками.

Что стало причиной этих неточностей, наверняка сказать трудно. Но можно предположить, что в основе их лежало извечное стремление любой бюрократии (и советская не была исключением) не только хорошо смотреться сверху, но и получить, как сейчас говорят, дополнительное финансирование из «федерального» бюджета. Ну, и не стоит забывать, что совсем недавно Москва грозилась в случае чего выслать в Симбирск карательный отряд.

А милицейская служба в Симбирске между тем шла своим чередом, что и отражено в приказе по городской милиции от 28 июня № 95. В этот день старший комиссар Саглов извещал личный состав о том, что с сего числа во-первых, «согласно постановления Губисполкома, занятия в канцелярии производить с 10 часов ура до 4 часов дня по новому времени, за исключением дней предпраздничных. Дежурный по канцелярии должен находиться [в ней] до 8 часов вечера». И, во-вторых, приказывал всем сотрудникам во время исполнения ими служебных обязанностей быть при повязках. А участковым комиссарам «обратить САМОЕ ПРИСТАЛЬНОЕ ВНИМАНИЕ НА ПОСТОВУЮ СЛУЖБУ МИЛИЦИОНЕРОВ, т. к. мною замечено, что многие из милиционеров неисправно несут постовую службу. Наружный вид некоторых милиционеров настолько неряшлив, что невольно обращает на это внимание. Участковым Комиссарам приказываю искоренить это явление». Строка, напечатанная в приказе крупным шрифтом, вероятно, свидетельствует о том, что расхристанный вид подчинённых уже изрядно достал комиссара. Как, впрочем, и то, что, несмотря на прежние его приказы, «по городу ходит без всякого присмотра разный домашний скот и портит растения. Стоящие на постах милиционеры к задержанию никаких мер не принимают. А потому предлагаю Участковым Комиссарам принять меры к задержанию этого скота. О каждом случае составлять протокол и владельцев привлекать по 29 ст. уложения о наказаниях». Корме всякой скотины не подчинялись требованием властей и ломовые извозчики, которые, вопреки запрету, продолжали ездить по асфальтовой стороне Гончаровской улицы.

И, наконец, «ввиду открытия народных гуляний во Владимирском саду, приказывалось «Комиссарам 1, 2, 4 и 5 участков регулярно выставлять наряд милиции в количестве 3 милиционеров, 1 старшего милиционера и 1 помощника по очереди от каждого участка, начиная выставлять наряд с 29 сего июня, в очередь с 1 уч., на другой день – со 2 уч., потом с 4 и кончая 5 и т. д. Комиссарам указанных участков составить соответствующее расписание высылки нарядов и строго соблюдать его» (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 53–53 об.)

Так что война войной, а людям хотелось праздника, тем более, что до падения Симбирска оставался ещё почти месяц.