Тернистый «Пролетарский путь». Часть 2 (окончание) / 30 Января 1935 / История Ульяновска / Годы и люди

Им удалось выяснить, что примерно с 1920 года редакционный художник Калиновский, слесарь Красовский и бывший секретарь редакции Огрызков вели «антисоветскую, контрреволюционную работу, имея связь с троцкистами и находя фактическую поддержку в своей работе внутри редакции, со стороны ранее работавших в редакции ответработников, входивших в троцкистскую группу (Зам. редактора Барышев и др.)». При этом, как отмечали чекисты, «подпольщики» не только не встречали отпора своим антисоветским разговорам со стороны руководства, но напротив, отношение к таковым было вполне либеральным.

Например, когда сотрудник редакции Куликов прямо сообщил редактору газеты Игнатьеву об «антисоветских настроениях Калиновского, проявленных им в Тоцких лагерях в беседе с неким Черниковым», главред этому сообщению значения не придал, расценив таковое, как необоснованный наговор на художника. Тем более Куликов, почему-то отказался назвать фамилию того, с кем Калиновский вел свои подозрительные беседы.

Впрочем, только лишь разговорами дело не ограничивалось. Мы помним, что в редакцию стекалась масса писем, в которых люди жаловались на хищения, растраты и прочие безобразия, творившиеся на местах. Вот эти «сигналы», как утверждал НКВД, редакционные контрреволюционеры-троцкисты и использовали в «целях скопления материала для клеветнической, антисоветской работы». А если «самотека» не хватало, Калиновский и уволенный в августе 1934 года бывший секретарь Огрызков через репортеров Ручкина, Любчикова и Семина (впоследствии тоже снятых с работы) собирали дополнительный компромат, «отражавший исключительно отрицательные стороны работы колхозов, сельсоветов и парторганизаций». А потом «под флагом критики и самокритики они пытались этим отрицательным материалом заполнить страницы газеты в то время, как подлинные ошибки и недочеты в работе бывш. ульяновского руководства газетой до решения Крайкома ВКП(б) ни в какой мере не вскрывались».

Но даже развернув «после вскрытых ошибок, в Ульяновске широкую критику и самокритику», газета, тем не менее, «вела ее слабо, ограничиваясь освещением недостатков, мало показывая и воспитывая массы на хороших образцах и примерах работы».

Выслушав и обсудив доклад начальника НКВД, бюро горкома указало товарищу Игнатьеву на грубую политическую ошибку, которую тот допустил, не придав должного значения тревожному сообщению одного из сотрудников в отношении другого.

Видимо, в порядке самокритики члены бюро пожурили и сами себя, признав, что не уделили достаточно внимания подбору и расстановке кадров, послав на работу в «Пролетарский путь» бывшего секретаря райкома ВКП(б) товарища Ложникова, который неожиданно оказался «морально разложившимся пьяницей».

Для выправления создавшегося в коллективе нездорового положения, бюро поручило Игнатьеву при поддержке членов горкома товарищей Пентка и Шилдова в десятидневный срок «подобрать для работы в редакции проверенных коммунистов и комсомольцев, а также выдвинуть на работу 2-3 человека из числа лучших рабселькоров». Самого же главреда обязали «обеспечить в газете развертывание принципиальной большевистской критики и самокритики, широко вскрывая недочеты. В то же время шире показывая подлинно большевистские образцы работы на различных участках социалистического строительства».

Как ни странно, но оба январских происшествия, причем, каждое – с отчетливым политическим душком, главный редактор пережил вполне благополучно, отделавшись выговором и предупреждением, зато оставшись при должности. Казалось, гроза миновала, а товарищ Игнатьев, что называется, вышел сухим из воды. Но не тут-то было.

Шило на мыло

Дела «о раскрытой в гор. Ульяновске контрреволюционной, террористической группе» было на контроле горкома, поэтому начальник НКВД регулярно отчитывался на бюро и о ходе расследования, и о полученных в его процессе новых данных по поводу деятельности контрреволюционеров. Очередной такой отчет, состоявшийся 30 января, стал для товарища Игнатьева роковым.

Видимо, он уверовал в свою неуязвимость и незаменимость. Во всяком случае, вместо того, чтобы, как и положено в подобных ситуациях, все признавать, за все каяться и обещать исправить, главред принялся валить вину в случившемся не на кого-нибудь, а на редакционную «партийную прослойку», на слабость ее влияния в коллективе и недостатки в ее работе. То есть, по существу, на саму партию!

Ответ был мгновенным и сокрушительным: «за потерю классовой бдительности и непринятие мер к разоблачению сидевшего в аппарате редакции контрреволюционера, за допущение использования газеты для сбора и опубликования клеветнических материалов о хозяйственном и культурном строительстве района», то есть за все то, за что совсем недавно лишь пожурили, на этот раз Игнатьева сняли с работы, вывели из состава бюро и исключили из партии.

Однако, руководящее кресло пустовало недолго – уже 21 февраля все то же бюро утвердило нового главного редактора. Им стал товарищ по фамилии Борунов, кандидатуру которого «спустили» из Крайкома, а там плохого не посоветуют. В тот же день нового главреда ввели в составы Пленума и Бюро Горкома ВКП(б). И дело пошло. Но, увы, не так, как всем бы хотелось. А «Пролетарский путь» снова повел не туда.

«За последние два месяца значительно ухудшилось содержание газеты «Пролетпуть». В газете было напечатано ряд политически не грамотных материалов, допускались неправильные, неряшливые формулировки, (речь т. Сливицкого). Редакция игнорирует критику ошибок «Пролетпути», не исправляла ошибки, о которых неоднократно писала в своих обзорах «Волжская коммуна», – с прискорбием констатировали члены бюро ГК на заседании 20 июня.

«Редакция неудовлетворительно руководила низовой печатью, – говорилось в принятом ими постановлении. – Преступно плохо редакция использует рабселькоровские письма, на страницах газеты преобладает материал сотрудников редакции, вследствие чего редакция ослабила связь с рабселькорами». Кроме того, газета по-прежнему плохо освещала «очередные партийные и хозяйственные вопросы района». А новый редактор Борунов попросту игнорировал директивы горкома по улучшению газеты.

Мало того, в отличие от Игнатьева, который, по крайней мере, не пил, преемник «встал на путь морального разложения, систематически пьянствовал. Горком дважды предупреждал т. Борунова о прекращении пьянства. Однако, заверяя Горком о прекращении пьянства, т. Борунов продолжал пьянствовать, по несколько дней, не выходя на работу». Спустя всего четыре месяца, и новый редактор сошел с «Пролетарского пути» «за невыполнение директив Горкома об улучшении газеты, за систематическое пьянство».

В общем, поменяли шило на мыло.

Инженеры человеческих душ

К 1935 году в Ульяновском районе был отмечен бурный рост литературного движения, особенно среди рабочей и колхозной молодежи как в городе, так и на селе: и там, и там уже насчитывалось в общей сложности 145 молодых, начинающих писателей и поэтов, объединившихся в 17 литературных кружков.

Помня заветы Ильича о том, что «литературное дело должно стать частью общепролетарского дела», а литераторов надлежало непременно включать в партийные организации, бюро Ульяновского горкома ВКП(б) взяло этот процесс под свой контроли, обсудив 2 января его первые итоги.

Выяснилось, что при наличии очевидного роста писательских рядов, в районе по-прежнему отсутствовала «крепкая литературная организация, которая могла бы чутко, бережно растить, воспитывать молодых начинающих авторов». Как результат, вместо здоровой самокритики и товарищеской взаимопомощи, в писательских рядах царило подсиживание друг друга, сопровождавшееся «едкими насмешками и даже травлей молодого поэта – комсомольца тов. Скаблановича». Причем подобные некрасивые факты, имевшие место не только внутри самого писательского комитета, но и со стороны отдельных работников редакции «Пролетарского пути», в частности, товарищей Семина, Огрызкова и Дашкевич, не встречали своевременной реакции «оргкомитета писателей». А это, в свою очередь, «привело к отрыву отдельных писателей от орг. комитета и от участия в газете». Руководитель же означенной организации товарищ Фиш, по мнению бюро, «не только прошел мимо болезненных явлений и нездоровой атмосферы среди начинающих писателей, но и в дальнейшей практической работе не обеспечил идейно-политического влияния и организационного сопровождения молодых писателей».

По итогам осуждения оргкомитет, как не справившийся с работой, был распущен. А вместо него создавалось Ульяновское литературное объединение начинающих писателей, в котором и предполагалось «сосредоточить всю работу с литературным молодняком». Руководителем новой творческой организации утвердили все того же товарища Фиш и ввели в ее состав товарища Шилдаева – от горкома ВКП(б), еще не уволенного на от момент товарища Игнатьева – от редакции «Пролетпути» и начинающего писателя-коммуниста товарища Уланова, видимо, от начинающих писателей-коммунистов.

Новому руководству нового литобъединения совместно с Культпропом горкома ВЛКСМ поручалось «наметить практические мероприятия по работе среди начинающих писателей». А в качестве одного из таковых, не позднее 10 января созвать районно-городской слет молодых писателей для обсуждения на нем «материалов Всесоюзного съезда писателей и практических мероприятий литобъединения по организации творческой работы в городе и районе».

Городской совет профсоюзов и отдел образования обязали оказать конкретную помощь литкружкам на предприятиях и в учебных заведениях: выделить им необходимые средства, а также содействовать в организации литературных консультаций, командировок и экскурсий наиболее растущим молодым дарованиям.

Включались в литературный процесс и первичные партийные и комсомольские организации, бравшие всю работу кружков под свое непосредственное руководство и обеспечившие конкретную помощь в их деятельности.

Что касается «Пролетарского пути», то он отныне обязан был не насмехаться над молодыми поэтами, не травить их, а напротив, регулярно освещать творческий процесс на своих страницах.

Не все же об одних только безобразиях писать.