В мае – начале июня 1918 года ВЦИК принял ряд декретов о чрезвычайных мерах по борьбе с кулачеством, укрывающим хлебные запасы, о введении продовольственной диктатуры, о чрезвычайных полномочиях Наркомпрода, а также об организации на селе комитетов бедноты – комбедов. Однако из-за чехословацкого мятежа полностью реализовать эти декреты в Симбирской губернии не успели. И вот теперь, по миновании прямой военной угрозы, советская власть вернулась к «проведению политической реорганизации в деревне и проведению диктатуры комитетов бедноты над кулаками не только путем оружия, но и путем экономического выделения, которое освободило бы среднее крестьянство из экономического влияния сельскохозяйственной буржуазии».

«Когда наладим хлебное дело, только тогда народ будет с нами», – констатировали симбирские коммунисты, имея при этом в виду не только народ России. «Если пролетариат запада протянет к нам руку за хлебом, мы должны быть уже готовы и подать, ибо не имеем морального права ему отказать», – считали они.

Однако двухмиллионное крестьянское населения губернии пока не спешило делиться «излишками» не только с мировым пролетариатом, но и со своим собственным. Поэтому «кропотливая и тяжелая работа по учету излишков хлеба» и по их вывозу ложилась на комбеды и посланную им в помощь вооруженную силу.

Последняя формировалась на основании декретов Совнаркома от 3 и 4 августа 1918 г. «О привлечении к заготовке хлеба рабочих организаций» и «Об уборочных и уборочно-реквизиционных отрядах». Формировать их поручалось всем губернским и уездным совдепам, комбедам и профорганизациям, совместно с местными органами наркоматов продовольствия и земледелия. Для уборки урожая должны были использоваться также и те отряды, которые начали действовать еще до августа 1918 г. в качестве реквизиционных.

4 августа 1918 г. народный комиссар продовольствия А. Д. Цюрупа подписал временную инструкцию «О порядке организации рабочими профессиональными объединениями хлебозаготовительных отрядов». А 5 и 8 августа вышли декреты «Об обязательном товарообмене в хлебных сельских местностях» и «О твердых ценах на хлеб урожая 1918 г.».

Согласно этим нормативным актам, продотряды должны были помогать самоорганизации беднейшего населения, заниматься агитацией в защиту интересов трудящихся, получать продовольствие от имущего населения, проводить товарообмен, бороться со спекуляцией, мешочничеством и контрреволюцией.

Половина заготовленного хлеба отправлялась в адрес организации, пославшей отряд. Часть урожая, собранного уборочными и уборочно-реквизиционными отрядами, передавалась на нужды беднейших слоев местного населения и не подлежала вывозу, а остальное сдавалось па ссыпные пункты.

Кроме продотрядов, согласно постановлению Наркомпрода от 29 августа 1918 г., создавались и отряды картофелезаготовительные, которые обязаны были оказывать содействие местному населению в уборке урожая и действовать согласно временной инструкции «О порядке организации рабочими профессиональными объединениями хлебозаготовительных отрядов».

Силовой подход стал приносить результаты. Например, в Симбирском уезде маленький отряд в 116 чел. под руководством некого товарища Климова за три недели – со 2 по 22 октября 1918 г., сдал на ссыпной пункт в Ундорах 11400 пудов ржи, 59000 пудов овса и 517 пудов гороха.

В Сенгилеевском уезде под руководством товарища Кузьмина и наблюдением товарища Абросимова повсеместно организованными комитетами бедноты реквизировано более 3000 пудов.

В Карсунском уезде ссыпано ржи около 25000 пудов и других хлебов до 1000 пудов.

К 30 октября 1918 г. в пределах губернии работало уже 33 продовольственно-реквизиционно-уборочных отряда общей численностью 4945 человек. В их числе были преимущественно подразделения мелкие – менее 100 человек. Крупных же, до нескольких сот бойцов, насчитывалось три. Все – петроградские: 3-й, 6-й и 7-й сводные численностью, соответственно 1048, 801 и 840 штыков, укомплектованные, главным образом, рабочими Петроградской губернии. На долю этих трех продформирований приходилось около 70% личного состава всех отрядов, работавших в губернии.

Следующими по численности были отряды рабочих Владимирской губернии – 800 человек, фабрик и заводов Московского района и, наконец, отряды Костромского и Вологодского губпродкомов, приславшие группы рабочих общей численностью от 200 до 300 человек, то есть лишь около 5% общего количества прод. бойцов, оперировавших в пределах губернии.

Однако не все они действовали достаточно энергично. «Некоторые только получали жалованье, а дело не делали».

Другие же, напротив, были чрезвычайно активными и не очень стремились к соблюдению всяких формальностей, настолько, что заведующий отделом управления одного из уездов вынужден был 29 октября разослать циркуляр, адресованный всем волостным советам и начальникам участковых милиций. В нем говорилось: «По полученным мною сведениям, части войск, приезжая в какое-либо село или деревню, не предъявляя никакого вида, насильно отбирают у крестьян фураж.

Считая подобные явления ненормальными, приказываю волостным Советам у каждого человека, приезжающего в волость, в село или деревню, спрашивать ордер на право закупки фуража для армии. Не имеющих разрешения или вида, задерживать и направлять в уездный Совдеп. В случае же репрессивных действий со стороны заготовщиков, немедленно донести в уездный Совдеп».

О каком именно уезде идет речь, из документа не ясно, но это не имеет принципиального значения, поскольку различного рода злоупотребления были явлением повсеместно распространенным. И не только на селе.

Одновременно с декретами о продотрядах, Совет Народных Комиссаров выпустил еще один, которым 4 августа 1918 года было утверждено Положение «О заградительных реквизиционных продовольственных отрядах, действующих на железнодорожных и водных путях». Выставлять их имели право Народный Комиссариат Продовольствия, его полномочные представители и Губернские Продовольственные Отделы. Задачами отрядов были охрана продовольственных и других заготовок, борьба с мешочничеством и спекуляцией. Заградотрядовцы имели право досматривать пассажирские и служебные вагоны, кроме вагонов Государственного Банка и почтовых, а также паровозы. Досмотру подлежали все грузы и весь ручной багаж пассажиров на предмет обнаружения «сверхнормативных» продуктов. При этом муку и зерно запрещалось провозить в любом количестве.

По «нормативам» же каждый пассажир имел право везти с собой в общей сложности не более 20 фунтов (около 9 кг) разных продуктов на человека. В том числе масла – не более 2 фунтов (1 кг) и мясных изделий – не более 5 (примерно 2,5 кг). Продукты, укладывавшиеся в эту норму, реквизиции не подлежали. Все, что сверх, отбиралось.

На все реквизируемое начальник отряда обязан был выдавать квитанции с точным перечислением конфискованных продуктов и указанием их количества, а также фамилии владельца, даты изъятия, станции или пристани, где это произошло и так далее. Все изъятое подлежало сдаче продовольственным органам. А те обязаны были оплатить предъявителю квитанции стоимость отнятых продуктов по установленным ценам. При условии, однако, что не было оснований подозревать заявителя в спекуляции. При наличии же такого подозрения дело передавалось в суд.

Отдельным пунктом Положения, личному составу вменялось в обязанность «соблюдать вежливость в отношениях с пассажирами и всеми служебными и частными лицами… избегая столкновений, не вызываемых интересами общего дела». В случае же сопротивления, отряд должен был действовать решительно и энергично.

Подписали документ Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин) и Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевич.

А заместитель народного комиссара продовольствия Брюханов конкретизировал задачи продовольственных органов и продотрядов своей телеграммой, направленной «Губпродкомам, Губкомиссарам, Губколлегиям, Уполномоченным Совнаркома, конторам Центрозакупа, начальникам заградительных отрядов, совдепам, губисполкомам, горисполкомам, Компут Невскому, ВЧК, Начальнику охраны всех железных дорог Ефимову, Управлению продармией».

В ней он в частности, уточнил перечень продуктов, разрешенных к свободному провозу пассажирами. Это – картофель, свежие и соленые овощи, молоко, творог, сметана, домашняя птица, дичь, грибы и плоды. А также подтвердил правильность установленных норм на нормированные продукты в расчете на одного человека – не более 20 фунтов, в том числе не более 2 фунтов кондитерских изделий, печеного хлеба и так далее.

От всех Губпродкомов заместитель наркома требовал «установить самый бдительный надзор и пресекать всякие попытки спекулянтов проникнуть в деревню, скупать для продажи из-под полы по бешеным ценам нормированные продукты, срывать хлебную монополию, установленные твердые цены».

Для пресечения подобных попыток и защиты государственных интересов губпродкомам предписывалось формировать заградительные отряды исключительно «из честных, преданных делу революции товарищей, действующих неукоснительно на основании положения Совнаркома». Не допуская при этом «никаких бесчинств и оскорблений». За деятельностью заградотрядов предписывалось установить самый тщательный надзор. А всех примазавшихся хулиганов и мошенников выгнать без промедления.

Однако, «честных, преданных делу революции товарищей» видимо на всех не хватало, о чем свидетельствует, например, телеграмма Симбирского уездного продовольственного отдела от 24 декабря 1918 г. В ней содержится категорическое требование немедленно снять все заградительные отряды, поставленные местными органами на железнодорожных и иных разъездных путях. Причина – явные беззакония, которые эти заградители творили, «отбирая от проезжающих все продукты, совершенно не считаясь с тем, что провоз и вывоз в город ненормированных продуктов, как то: картофеля, молока, сметаны, творога, овощей свежих и сушеных, живой и битой птицы, дичи, грибов, меда и проч. разрешен на основании распоряжений Центральной власти».

Данное распоряжение предписывалось довести до сведения всех сельских комбедов, а тем, кто его не исполнит, грозило судом.

А возникло оно не на пустом месте. Свидетельство тому – печальная история, случившаяся с заградительным продовольственным отрядом № 29.

* * *

В девять часов вечера 1 февраля 1919 г. на ст. Ардатов прибыл пассажирский поезд № 22. Лязгнув буферами в последний раз, вагоны замерли и в них стали подниматься красноармейцы названного подразделения во главе с его начальником Василием Павловичем Маевским. Им предстояла рутинная работа по проверке багажа пассажиров на предмет обнаружения и реквизиции грузов, провозимых сверх положенной нормы. Но выполняли свои обязанности бойцы весьма своеобразно. В тот день ими «было задержано два татарина - Сатетдинов и Мингалеев. У них было отобрано около 60 аршин мануфактуры, квитанции выдано не было, и на требование свидетелей выдать квитанцию, красноармейцы заградительного отряда приказали им молчать… А перед обыском же Сатетдинова, по его словам, красноармейцы заградительного отряда первоначально стали толкать его а один из них ударил прикладом по шее и кулаком по лицу, так что у него из носа пошла кровь.

Видя такие поступки красноармейцев продотряда, один из пассажиров соседнего вагона Прокопий Семенович Баранов выбежал из своего вагона и побежал под вагонами другого стоявшего тут же на станции поезда. Красноармейцы же продотряда, увидев бегущего Баранова в противоположную от них сторону, и не выяснив причины бегства Баранова, дали несколько выстрелов. Но Баранов продолжал бежать. Тогда старший продотряда Василий Маевский встал на колено и из имевшейся у него винтовки предварительно прицелился в него. После выстрела Маевского Баранов упал и подбежавшие тут же к нему первоначально сам Маевский и свидетель Родионов, нашли его раненым в живот… Раненому тут же была оказана медицинская помощь, но в виду тяжести ранения он на следующий день умер».

По факту убийства началось следствие, в ходе которого было установлено, что бойцы Маевского обирали пассажиров постоянно. А добычу продавали. Так один из свидетелей показал, что лично покупал у начальника отряда два фунта (около килограмма) табаку за 24 рубля, и что после этого у Маевского еще оставалось 10 фунтов. На самом деле, гораздо больше. Когда в помещении заградотряда провели обыск, то обнаружили почти полтора пуда махорки, и еще столько же пшена, крупы и кофе.

Василию Павловича Маевскому на тот момент было 19 лет. Он имел домашнее образование и профессию мастера водного транспорта. Вместе с ним к уголовной ответственности были привлечены еще несколько бойцов отряда. В том числе Александр Никоноров Соколов и Александр Григорьевич Владимиров, которым едва исполнилось по 16 лет. Поэтому в силу ст. 17 декрета о суде № 2 и Циркуляра НКЮ от 23 августа 1918 г. № 15, уголовное преследование в отношении обоих было прекращено за не достижением надлежащего возраста. А весь материал препровожден в местный отдел по Народному образованию.

Впрочем, и остальные пробыли под стражей не долго. Рассмотрев ходатайство «коллегии Ардатовского уездного продовольственного отдела об освобождении под поручительство из-под ареста чинов заградительного отряда № 29 в числе 9 человек в т.ч. обвиняемого в убийстве Маевского», местная Судебно-Следственная комиссия сочла возможным это ходатайство удовлетворить.

20 ноября того же года Симбирский губернский Революционный Трибунал признал всех подсудимых виновными в том, что они отбирали у пассажиров продовольствие и другие товары и присваивали часть реквизированного. А Маевского – еще и в убийстве. Правда, к этому времени бывший командир успел скрыться, поэтому к расстрелу его приговорили заочно.

Остальные получили по 5 лет тюрьмы каждый.

Однако, принимая во внимание очередные акты ВЦИК об амнистии – от 25 апреля и 7 ноября 1919 года, Маевскому расстрел заменили заключением в тюрьму на 5 лет с применением принудительных работ. Остальным сроки наказания были сокращен до 2 лет лишения свободы.

Между тем реквизиции хлеба, мобилизации людей и лошадей, взимание чрезвычайного налога, создание комбедов, не всегда стоявших на высоте своего положения, продолжали набирать обороты. Все это всколыхнуло деревню. Сопротивление мероприятиям власти становилось все организованнее. Крестьяне собирали стихийные сходы, разгоняли советы, избивали комбедовцев и приезжавших инструкторов.

Масло в огонь подлил очередной декрет СНК – 11 января 1919 года, в дополнение к уже существовавшим мерам продовольственной диктатуры, в стране была введена продразверстка.

С этого момента крестьяне обязаны были сдавать государству по твёрдым ценам все излишков хлеба и других продуктов сельского хозяйства сверх установленных минимальных норм, предусмотренных для удовлетворения личных и хозяйственных нужд. Тем самым Советское государство возобновило в расширенном варианте политику принудительного изъятия продуктов питания, применявшуюся царским, а затем и Временным правительством для поддержания работоспособности промышленных центров в условиях войны и хозяйственной разрухи.

Продразверстку осуществляли органы Народного комиссариата продовольствия (Наркомпрода), продотряды при активной помощи комитетов бедноты (комбедов) и местных Советов.

Продовольствие изымалось фактически бесплатно, так как деньги, которые выдавались в качестве возмещения, к тому времени были практически полностью обесценены, а промышленные товары государство предложить не могло в связи с падением промышленного производства в период войны и интервенции.

Недовольство и активное сопротивление крестьян при изъятии продуктов подавлялись вооружёнными отрядами комбедов, а также частями особого назначения Красной Армии и отрядами Продармии.

13 марта 1919 года Симбирский губернский комиссар продовольствия Фрейман докладывал в Совет при ее управлении о том, что «назначенный для губернии один продовольственный батальон, вместо имеющегося ныне полка, далеко не может быть признан достаточным в качестве той реальной силы, какая необходима для успешного проведения продовольственной политики на местах».

«Опыт прошлого и настоящего времени, – писал продкомиссар, – показал, что население Симбирской губернии, в большинстве кулаческое, поддается проводимым мероприятиям только под давлением продовольственных отрядов, которыми всем время пользуются продовольственные организации в той или иной мере.

Помимо привлечения продовольственных отрядов к содействию в деле учета и изъятия излишков хлеба и скота, а также к агитационно-организационным работам, ими же выполняется охрана ссыпных пунктов, хлебных транспортов и проч.».

К середине марта 1919 г. из имевшегося личного состава губернского продполка, 991 человек были задействованы: 490 – на охране 49 ссыпных пунктов, 386 – в заградительных отрядах, 115 – несли караульную службу и сопровождали транспорт транспорта непосредственно в Симбирске. Еще 769 человек были распределены на «другие работы в 8 уездах губернии». Таким образом, общая численность полка составлявшая 1760 «штыков», по мнению губпродкомиссара была «в действительности недостаточной, принимая во внимания происходящие в последнее время волнения среди кулаческого населения».

На основании изложенного, Фрейман просил оставить полк в Симбирской губернии. Тем более, что к началу марта противостояние власти и крестьянства стало приобретать здесь характер полномасштабных боевых действий…

Борьба за хлеб приобретала все более ожесточенный характер.

Владимир Миронов

Источник фото