Где хорошо и недорого посидеть (окончание) / 16 Января 1938 / История Ульяновска / Годы и люди

По данным на 16 января 1938 года в Ульяновской трудколонии несовершеннолетних НКВД перевоспитывался 451 малолетний правонарушитель. А за последующие шесть месяцев через нее прошло в общей сложности 977 воспитанников. Из них 231 человек (23,6%) был трудоустроен, 69 (7,2%) – отправлены домой к родителям и 162 (16,5%) – бежало. В итоге на 1 июля в стенах учреждения оставалось 324 человека, что составляло ровно половину его нормативной численности.

В соответствии с уголовным Кодексом РСФСР, принятым в 1926 году и действовавшим в 1938-ом, а именно, с его двенадцатой статьей, «меры социальной защиты судебно-исправительного характера» за совершенные преступления не могли применяться к несовершеннолетним, если на момент случившегося им не исполнилось четырнадцати лет. Эта норма УК действовала до 7 апреля 1935-го, до выхода постановления ЦИК и СНХ СССР, снижавшего возраст привлечения к уголовной ответственности.

«В целях быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних», их, уличенных «в совершении краж, в причинении насилий, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству», разрешалось привлекать к суду с 12-летнего возраста, применяя к ним «все меры уголовного наказания». Все, кроме высшей, точнее, исключительной, поскольку статья двадцать вторая того же Кодекса прямо запрещала приговаривать к расстрелу беременных женщин, а также лиц, на момент совершения преступления не достигших восемнадцати лет. И никаких изменений на этот счет в УК не вносилось.

Получив приговор, малолетний преступник отправлялся отбывать наказание. Но куда? Об этом говорится в другом документе – Постановлении Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР и Центрального Комитета ВКП(б) «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности», принятом 31 марта все того же, 1938 года.

В соответствии с ним, все детские социальные и образовательные учреждения распределялись по профильным наркоматам. В частности, «детские дома нормального типа для детей, лишенных средств к существованию, а также детские дома, содержащиеся на средства родителей, и детские дома для трудно-воспитуемых» передавались в ведение наркомпросов союзных республик. Республиканским наркомздравам отходили «специальные детские дома для детей, которые нуждаются в длительном лечении»; а наркоматам соц. обеспечения – специализированные учреждения для детей-инвалидов. И, наконец, НКВД СССР достались изоляторы, приемники-распределители и трудовые колонии, где содержались малолетние преступники в возрасте от 14 до 16 лет, а также беспризорники-правонарушители. Осужденные же, достигшие 16 – 18 лет, направлялись во «взрослые» места заключения.

Школьное образование воспитанники детских домов получали в обычных городских или сельских школах, а обитатели трудовых колоний — непосредственно в самих учреждениях.

Постановление также предписывало «установить во всех детских домах и колониях, в соответствии с возрастом, трудовой режим, обеспечивающий привитие детям трудовых навыков и овладение определенной профессией ко времени выхода из детского дома или колонии путем организации мастерских при детском доме или колонии, а также прохождения производственной практики на предприятиях. Считать необходимым материальное поощрение наиболее отличившихся в работе и в изучении профессии».

Ну, и как говорится, вишенкой на торте – последний, 23-й пункт. Он гласит: «Поручить Отделу культурно-просветительной работы и Отделу печати и издательств ЦК ВКП(б), ЦК нацкомпартий и совнаркомам союзных республик усилить наблюдение за детской литературой и кинофильмами, не допуская литературы и фильмов, могущих иметь вредное влияние на детей (приключения уголовных преступников и т. п.)». Согласитесь, звучит очень современно.

Ну, а теперь вернемся в Ульяновскую колонию НКВД.

Поскольку главным инструментом социальной «перековки» юных правонарушителей был сознательный и созидательный труд, к 1938 году в учреждении построили новые светлые и теплые корпуса механического, столярного и весового цехов, завезли станки, наладили обучение воспитанников работе на новом промышленном оборудовании и организовали производственные процессы с их участием.

В свободное же от работы и учебы время ребят водили в цирк, в зверинец, в музеи, в том числе в исторический и в Дом-музей В.И. Ленина, проводили с ними собрания, на которых рассказывали о текущих событиях в стране и в мире.

Кроме того, летом каждый выходной колонистов вывозили на остров, где «они используют солнце, воздух и воду для закрепления своего организма». Многих премировали за работу в стахановском движении, за отличную учебу и т.д. А 25 воспитанников даже досрочно освободили, как твердо вставших на путь исправления.

Все это были несомненные плюсы.

Однако присутствовали и минусы, некоторые из которых местные коммунисты самокритично, но довольно обтекаемо обсуждали на закрытых партийных собраниях. Например, на одном из них выступавшие говорили о том, что «мы имеем все еще большие побеги воспитанников из колонии и слабый охват производственным обучением, нельзя считать работу УВЧ (учебно-воспитательной части) удовлетворительной. Плохо работает клуб, слабо поставлена физкультработа».

Зато в акте проверки, проведенной 16 января 1938 года комиссией в составе упоминавшегося уже помощника Куйбышевского облпрокурора по наблюдению за местами заключения Кожакина, исполнявшего обязанности Ульяновского городского прокурора Соболева и старшего воспитателя колонии Морозова, о ситуации в учреждении говорилось куда более предметно и жестко.

Например, в документе указывалось на то, что некоторые ребята в возрасте 13-14 лет заявляли, что им приходилось работать на производстве наравне со взрослыми, по семь-восемь часов, в силу чего они не могли регулярно посещать школу.

Кроме того, в производственных помещениях не было умывальников, полотенец и баков с кипяченой водой. Всюду царила грязь, особенно в литейном и кузнечном цехах. Не хватало даже уборных, и воспитанники оправляли естественные надобности во дворе, среди грязи и мусорных куч, которых было особенно много у дверей жилых корпусов.

Внутри последние также не блистали чистотой и не отличались образцовым порядком. В помещениях было холодно, а воздух стоял спертый, несвежий. На полу под тумбочками и кроватями валялся мусор. Из-за отсутствия табуретов и стульев воспитанники сидели прямо на постелях. А поскольку одежда их тоже давно не знала стирки, то матрацы и подушки также были, мягко говоря, не свежими. Что касается простыней, полотенец и наволочек, то таковых на большинстве коек вообще не было. Как и чистого нижнего белья на воспитанниках. Поэтому после бани (кстати, тоже далеко не стерильной), они облачались в прежнее, грязное.

Между помывками колонисты по три четыре дня могли вообще не умываться, отчего руки у многих были черными с глубокими «траурными» каемками нестриженых ногтей. Не удивительно, что руки и лица воспитуемых покрывались многочисленными болячками. О регулярной чистке зубов даже говорить не приходилось, поскольку ни зубных щеток, ни порошка и, кстати, мыла, в колонии тоже не было. Как и баков с кипяченой водой не только в цехах, но и в жилых помещениях, в силу чего ребята пили сырую, из-под крана.

Тем не менее, при отсутствии всего перечисленного, а также должного медико-санитарного надзора, из 451 воспитанника больных было всего 9 человек. Но и они заявляли о неудовлетворительном их медобслуживании. Да и как оно могло быть другими, если и больные, и медперсонал курили прямо в грязных больничных палатах?

Пожалуй, единственное, что в колонии оказалось более или менее удовлетворительным (кроме производства), так это питание. Несмотря на антисанитарию, царившую, в том числе и на кухне, пищу там готовили неплохо. Может быть потому, что из одного котла с воспитанниками питался и обслуживающий персонал – уборщицы, подавальщицы, истопник, пильщик и другие.

Не впечатляли и результаты воспитательной, точнее, перевоспитательной работы учреждения – уровень преступности среди его обитателей был довольно высоким. В основном воспитанники пьянствовали и регулярно воровали друг у друга. Но не только – в четвертом квартале 1937 года было зафиксировано несколько случаев мужеложества. А во время 67 побегов, зафиксированные в указанный период, колонисты неоднократно взламывали склады городских организаций и совершали карманные кражи.

По итогам прокурорской проверки начальнику учреждения товарищу Михееву поручалось: «принять срочные и решительные меры к устранению вышеуказанных недостатков в отношении культурно-воспитательного и бытового обслуживания воспитанников трудколонии, а также принять срочные меры к устранению причин правонарушений воспитанников внутри трудколонии и их побегов».

О положении дел в ульяновской ВТК НКВД проверяющие также доложили начальнику Куйбышевского областного управления ИТК.

В общем, было в Ульяновске, где посидеть. И взрослым, и детям.