«Много способствовал процветанию города Симбирска», - написал о купце первой гильдии, мануфактур-советнике Николае Яковлевиче Шатрове (1853 – 1932) в своем «Кратком словаре симбирских деятелей и уроженцев, чем-либо выделившихся из общего уровня повседневной жизни» скупой на похвалы патриарх симбирского краеведения Павел Мартынов.

Из былого процветания потомству лучше всего знаком Дом Шатрова – современный Дворец бракосочетания. При советской власти Шатровский дом успел побыть штабом командующего Восточного фронта Красной армии Сергея Сергеевича Каменева (1881 – 1936), Симбирским губкомом РКП (б), губисполкомом, клубом краевой школы летчиков и Ульяновским горисполкомом. В 1934 году здесь привечали первых Героев Советского Союза, летчиков, спасавших экипаж ледокола «Челюскин».

Дворец бракосочетания, он же Дом Шатрова. Фото 1922 года:

Кстати, моду привечать и замечательно угощать за свой счет в своем доме высоких гостей города Симбирска завел еще до революции сам Николай Яковлевич. Благо, средства позволяли.

Шатров считался крупнейшим симбирским фабрикантом. Владел собственной суконной фабрикой, двумя лесопильными – это вроде нефтеперерабатывающих в наши времена заводов, а еще и винокуренным. Имел 4200 десятин земных угодий и три каменные лавки на Нижегородской ярмарке.

Последний «штрих» – реальная заявка на всероссийское значение и славу. Лет 15 тому назад Николай Шатров номинировался от Ульяновской области в некий список из «сотни крупнейших предпринимателей России всех эпох и экономических формаций». Когда-то была такая мода.

Не знаю, снискал ли Николай Яковлевич официальные лавры и место в «топе», но попытка красноречива.

Исключительный благотворитель

Шатров был крупнейшим симбирским благотворителем. Кажется, ни один благотворительный проект в губернском Симбирске не обходился без его участия. Детский приют? – он тут! Городская богадельня? – пожалуйста! Торговое сословие хлопочет об открытии коммерческого училища? – Шатров дарит под него собственный каменный двухэтажный дом в самом центре губернского города, на Спасской улице, почти напротив губернаторского, ценой в 40000 тысяч рублей, а после «накидывает» еще 2000 рублей на капитал, с которого нужно будет бесплатно обучать одного «беднейшего» ученика, и еще 50000 тысяч на модернизацию учебного заведения.

Симбирское коммерческое училище (ныне утрачено) располагалось в доме, подаренном Н. Шатровым. Открытка начала XX века:

При собственной суконной фабрике в селе Измайлово Сенгилеевского уезда от собственных щедрот Николай Яковлевич организовал едва ли не первые в истории Симбирского края ясли. Это было настолько ново, что прессе пришлось разъяснять обществу назначение нового заведения: «которое занимает далеко не последнее место в ряду современных благотворительных учреждений» по всему миру и, наконец, у нас:

- Ясли – это дневной приют, в котором дети бедных родителей пользуются уходом и присмотром, заменяющим уход матери. Это в малом виде воспитательный дом, с тем, однако, громадным преимуществом, что дети здесь не разлучаются с родителями».

Ясли действовали два месяца в год, в самую пору летней страды - с середины июня до середины августа. Число воспитанников зашкаливало: тысяча деток, половина из которых грудные!

Но главным, пожалуй, «бриллиантом» в «короне» благотворителя была Симбирская чувашская школа, попечителем которой Николай Шатров являлся с 1883 года и до самой революции 1917 года.

34 года Н. Шатров был попечителем Симбирской чувашской школы:

Под размещение школы Николай Яковлевич пожертвовал собственную обширную городскую усадьбу близ берега реки Свияги, с двумя каменными зданиями и домовой церковью. За три десятка лет он вложил в школу более 100 тысяч рублей, плюс капиталы с вкладов.

Были и другие, тоже весьма ценные подарки – например, закупка инструментов для школьного духового оркестра.

Солдатский сын

Нет, в армии Николай Шатров никогда не служил – но солдатом родился! Унтер-офицером был его отец, Яков Шатров, и по рождению сын солдата принадлежал к военному сословию, а, следовательно, однажды должен был сменить в строю своего отца.

Впрочем, через три года после рождения Коленьки, в 1856 году к власти пришел «либеральный» император Александр II и при нем жесткие нормы николаевского царствования, касавшиеся солдатских детей, были отменены: занимайся, чем хочешь!

Известный симбирский старожил, педагог и садовод Андрей Сергеевич Кабанов (1855 – 1917), хорошо знавший Николая Яковлевича, и происходивший из той же сословной среды – Кабанов тоже был солдатским сыном – указывал на еврейское происхождение купца-благотворителя.

В Российской империи национальность отсчитывали по вероисповеданию, и православный Николай Яковлевич, разумеется, считался великороссом, а вот его отец Яков вполне мог родиться иудеем. В 1827 году император Николай I ввел для иудеев воинскую рекрутскую повинность: призыву в армию подлежали «раз в два года 7-10 человек с тысячи ревизских душ».

Планировалось призывать неженатых еврейских юношей с 18 лет. Но к этому времени все юноши были женатыми, и норму понизили до 12 лет, а поскольку с учетом населения, который велся на языке идиш, были сложности, разрешили «забривать» тех, кто выглядел, в глазах чиновников, на двенадцать: и в армии оказывались семи-восьмилетние дети!

Мальчикам-военнослужащим настоятельно, как бы не было хуже, предлагали принять православие. Бонусом шла денежная премия крестившемуся в 7 рублей, 14 и одну четверть копейки, а крестных родителей, в число которых сознательно призывали богатых, знатных и влиятельных людей, обязывали опекать крестника.

Монограмма НШ на воротах Дома Шатрова:

Шатров-старший довольно рано ушел из жизни – в 1866 году, но оставил семье дом и усадьбу – ту самую, которая позже станет территорией Чувашской школы.

В ночь с 25 на 26 марта 1866 года к дому унтер-офицерской вдовы Шатровой кто-то подкинул двухдневного младенца. Аксинья Леонтьевна окрестила ребенка Василием и взяла на воспитание. Других сведений о сводном брате главного героя нашей публикации нет.

Плох тот «солдат», что не желает стать «полковником»!

«Вырвать у Николая Яковлевича Шатрова помощь на доброе дело можно было лишь перспективой чинов и наград. У него главным двигателем при благотворительности являлось честолюбие» - вспоминал о многолетнем партнере и помощнике основатель и инспектор Симбирской чувашской школы, просветитель Иван Яковлевич Яковлев (1848 – 1930). Вспоминал, правда, уже после революции, когда «пнуть» или «кинуть камнем» в бывшего богатея стало частью стратегии выживания.

Да, система благотворительности в Российской империи была построена на разных «плюшках», чинах, званиях, медалях и орденах – но грамотно, эффективно и действенно, что являет нам жизнедеятельность Николая Яковлевича.

Вот, например, Симбирский губернатор в 1893 – 1902 годах Владимир Николаевич Акинфов слагает многостраничный дифирамб бывшему солдатскому сыну в представлении на имя Председателя Совета министров, министра финансов империи Сергея Юльевича Витте:

«В числе местного купечества владелец суконной фабрики при с. Измайловке, потомственный почетный гражданин 1-й гильдии Николай Яковлевич Шатров обращает на себя особенное внимание своею выдающеюся благотворительною и общеполезною деятельностью.

В 1885 году Шатров приобрел пришедшую в полный упадок суконную фабрику, на которой до того времени сукна вырабатывались ручным способом в количестве от 100 до 150 тысяч аршин в год. Шатров в самый короткий срок ввел на фабрике механическое производство, причем все станки и другие принадлежности были приобретены исключительно в России.

Контора суконной фабрики Н. Я. Шатрова в с. Измайлово:

Примеру Шатрова последовали и все другие суконные фабрики губернии, которые также ввели в производство станки и машины русского происхождения, тогда как ранее все означенные принадлежности приобретались местными фабриками из-за границы.

Благодаря неустанным трудам и редкой энергии Шатрова, производство принадлежащей ему фабрики расширилось настолько, достигло полутора миллиона аршин в год на сумму свыше 600 000 руб. при постоянном числе рабочих до 2000.

Попутно с развитием производства Шатров проявляет редкую заботливость по отношению к рабочим – поэтому никогда между фабрикантом и его сотрудниками не возникало положительно никаких недоразумений».

Уже в 1901 году фабрика Шатрова была полностью электрифицирована – в резиденции симбирских губернаторов электрическое освещение появилось только в 1908 году. Вырабатываемые сукна высокого качества сбывались «преимущественно для вольной продажи в западные и южные края, а также и во Владивосток, Порт-Артур и оттуда в Китайскую Империю», притом, что у прочих фабрикантов сукна шли исключительно на солдатское обмундирование.

В 1903 году Николай Яковлевич был удостоен почетного звания мануфактур-советника, приравненного к воинскому званию майора. В 1912 году он стал статским советником, штатским полковником. Ордена, чины и звания давали купцу Шатрову право на дворянство, а быть дворянином было не просто почетно, но и влекло за собой массу внушительных льгот и преференций, но оно того стоило.

Все баснословные состояния нажиты бесчестным путем?

Богатых в России традиционно не любят, есть у нас такая «скрепа». А потому о баснословных богатствах Шатрова, об источниках их накопления тоже ходили разные слухи и легенды. Замечательный краевед, уроженец Карсуна и знаток истории края, с которым был тесно связан Шатров, Валерий Алексеевич Волынцев (1928 – 2020) рассказывал мне однажды анекдот ли, городскую легенду про фальшивомонетчество Николая Яковлевича.

Мол, в Доме Шатрова стоял выписанный из-за границы станок по изготовлению фальшивых денег. Устройство его было хорошо замаскировано: механизм был якобы связан с одной из часто используемых внутренних дверей в доме: дверь открыли-закрыли – и, на тебе две купюры!

Вестибюль Дома Шатрова. Фото 1975 года:

Конечно, едва ли кто предъявит нам легендарное устройство или отпечатанные Шатровым фальшивки. Но «дым», в таких легендарных случаях, редко обходится без «огня»: то есть, что-то, да было, чтобы породить историю.

В 1886 году Симбирская полиция зафиксировала, как Николая Яковлевича пытались «обуть» мошенники, предложившие купить у них высшего качества фальшивые рубли, по курсу один к четырем. На самом деле, пачки фальшивок изображала резаная бумага, снаружи обложенная настоящими банкнотами.

Мошенники, казалось, действовали наверняка – перед законом они были чисты, поскольку торговали не фальшивыми рублями, а раскрашенной бумагой. Потерпевший едва ли стал бы заявлять в полицию, опасаясь общественного осуждения.

Встреча была назначена на мосту через Свиягу поблизости от Чувашской школы. Шатров был один, мошенников трое или четверо. С расстояния за встречей наблюдал полицейский филер, одетый в гражданское: за мошенниками велась слежка.

«Топтун» отметил, что Шатров мгновенно понял, что его хотят провести, вырвал из рук мошенника «куклу», разорвал ее и швырнул бумагу в Свиягу, после чего пошел на правый, симбирский берег. Мошенники знали, что при купце находится внушительная сумма настоящих денег, но напасть, несмотря на численное превосходство, не рискнули.

Случались ли в жизни Николая Яковлевича другие подобные эпизоды, мы не знаем. Суконщики закупали шерсть в Центральной Азии, и о великом соблазне всучить туземцам за их товар не настоящие деньги, а похожие на них цветастые «фантики», писали современники.

После установления Советской власти Николай Яковлевич продолжил управлять своей национализированной Измайловской фабрикой. Поначалу, кстати, такова была общая практика – большевики не доверяли страну «каждой кухарке», а предпочитали профессионалов. Это чуть позже, обжившись, они начали проводить репрессивную классовую политику.

29 сентября 1919 года гражданин Шатров был задержан за «антисоветскую деятельность» и препровожден в концлагерь. Инкриминировались ему не столько прошлые богатства, сколько царские милости, ордена и чины.

Уже 11 ноября Николай Яковлевич оказался на свободе и понял, что лучше сменить местожительство - податься туда, где его меньше всего знают. Сначала в Москву, а далее в Вену.

В столице Австрии он и отошел в вечность на исходе июня 1932 года.

Уведомление о смерти Н. Шатрова. 1932 год:

Русский участок на центральном кладбище Вены, где был похоронен Н. Шатров:

Иван Сивопляс, научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»