«Один из наших помпадуров» / 20 Мая 1839 / История Ульяновска / Годы и люди

Михаил Теренин появился на свет в мае 1839 года, в селе Киять Буинского уезда (ныне это Республика Татарстан), в родовой вотчине дворян. В 17 лет родители, по семейной традиции, отправили сына на военную службу в Лейб-гвардии Конный полк – самое престижное подразделение императорской армии, шефами которого традиционно являлись российские императоры. Формой Конного полка, частью которой была блестящая металлическая кираса, особенно любил щеголять Николай I, за что получил прозвище «самодержавного Дон Кихота».

Прослужив семь лет, Михаил Николаевич вышел в отставку штаб-ротмистром, старшим лейтенантом. Впрочем, гвардейскую выправку и манеры он сохранял почти до конца жизни, производя на окружающих самое благоприятное впечатление. Модест Ильич Чайковский (1850–1916), брат великого композитора, его соавтор-либреттист, служивший в Симбирске, с восторгом отзывался о Михаиле Николаевиче, тогда ещё губернском дворянском предводителе, как о «необыкновенно милом человеке».

С 1871 по 1887 годы, Михаил Николаевич служил Симбирским губернским предводителем дворянства. Дворянство в сословной системе Российской империи стояло на высшей ступени, будучи сословием правящим, определявшим течение жизни в стране.

Существенной разницей между губернатором и губернским предводителем было то, что вторая должность была выборной с периодическими перевыборами каждые три года. Чтобы удержать её, подтверждая на новых дворянских выборах, действительно надо было уметь понравиться обществу. Даже весьма критично настроенный к губернатору чувашский просветитель Иван Яковлевич Яковлев особо отмечал его «гостеприимство» и «хлебосольство».

Когда-то, в конце XVIII–первой половине XIX столетия, симбирское дворянство слыло вольнолюбивым, насколько может быть таковым правящее сословие в абсолютной монархии. Здесь открывались масонские ложи и ратовали за просвещение. Здесь родился и жил друг Пушкина Николай Михайлович Языков, «поэт радости и хмеля», «разгула и свободы». Здесь в дворянских усадьбах хранили сделанные с натуры портреты атамана Емельяна Пугачева и гордились родством с декабристами. Дворянство было зажиточно и позволяло себе фрондировать.

Но чем больше усугублялся в стране и губернии экономический кризис, связанный с системой помещичьего землевладения и крепостным правом, чем беднее становились дворяне, чем больше зависели они от государевых милостей, тем более становились они консервативны, и нетерпимы по отношению ко всяким «свободам», и это касалось даже действий предержащих властей. Симбирцы, как могли, сопротивлялись отмене крепостного права в 1861 году. «Эти симбирские прапорщики не понимают, что сами готовят себе революцию!» – воскликнул, будто бы, император Александр II, получив из Симбирска в 1859 году сверхконсервативный отзыв на проект освобождения крестьян от крепостной зависимости.

После отмены крепостного права в 1861 году тенденция только усугубилась. Новые реформы вызывали раздражение и сарказм, а провалы власти, одним из самых явных среди которых стал Симбирский пожар 1864 года – откровенное злорадство. «Благодетельные преобразования, начиная с эмансипации (то есть отмены крепостного права) и оканчивая земством, поглощали всю деятельность администрации. Жалкая действительность повседневного быта от неё ускользала» – иронизировал поэт и общественный деятель Дмитрий Петрович Ознобишин (1804–1877), когда-то, поэт «пушкинской плеяды», бесстрашный публикатор произведений репрессированных декабристов.

И именно эту среду олицетворял, и с успехом, Михаил Николаевич Теренин. В 1873 году он одним прыжком преодолел дистанцию от гвардейских лейтенантов до штатских генералов, получив от императора Александра II придворный чин камергера. В конце января 1887 года Михаил Теренин представлялся императору Александру III на балу в Зимнем дворце. Он предложил на суд Государю план передачи в руки родовитого дворянства полноты судебной и административной власти в сельских местностях. Инициатива понравилась, и была поддержана. Введённое в 1890 году положение о земских участковых начальниках стало одной из самых одиозных «контрреформ» эпохи Александра III.

Через считаные недели после назначения Михаила Теренина Симбирским губернатором, в Санкт-Петербурге за участие в подготовке покушения на императора Александра III был схвачен выпускник Симбирской гимназии, сын покойного директора народных училищ Александр Ильич Ульянов (1866–1887). В Симбирске проживала семья государственного преступника, его младший брат Владимир, заканчивавший то же учебное заведение.

От Ульяновых мгновенно отвернулись. Реакция, наверное, была бы не столь болезненной, если бы не назначение Михаила Николаевича – то есть, и вновь назначенный губернатор, несомненно, знавший государственного преступника, должен был явить свою прыть, и «общество» понимало, что в сложившихся условиях очень просто накликать гнев, а с ним и под ним ещё неизвестно сколько существовать: Теренина слишком «хорошо» знали.

Вера Васильевна Кашкадамова (1858–1931), известный педагог, писала: «На семейство Ульяновых начались в Симбирске гонения, вызванные участием Александра в покушении на убийство царя. Дольше оставаться здесь им было невозможно».

Неизвестно, хотел ли государь сделать «приятное» Симбирскому губернатору, но повесили Александра Ульянова 8 мая 1887 года, в день 48-летия Михаила Теренина – Владимир Ульянов в этот день на «отлично» сдал выпускной экзамен по математике.

В июне 1887 года дом Ульяновых на Московской улице, со всей обстановкой, приобрёл за 6 тысяч рублей купил Симбирский полицмейстер надворный советник Андрей Николаевич Минин. Прошёл год, и Теренин с Мининым расстался: месть – это блюдо, которое подают холодным…

Правда, на вакантное место Симбирского полицмейстера Теренину удалось залучить Василия Асафовича Пифиева (1852–1916), ставшего лучшим начальником городской полиции в дореволюционной истории. Но процесс не обошёлся без издержек: Пифиев только входил в новую должность, когда 29 июня 1888 года в Симбирске полыхнул грандиозный пожар, уничтоживший более двухсот домовладений, первое серьёзное чрезвычайное происшествие в чреде прочих, на которые оказалась обильна «эпоха Теренина».

В 1889 году Симбирскую губернию посетила казавшаяся загадочной эпидемия. «С начала ноября начали заболевать люди какой-то новой, непонятной болезнию, – писал один сельский священник. – Врачи называют сию болезнь «инфлюэнца» – «гриб», привычный нам грипп. Массовость болезни, сопровождавшаяся смертельными случаями, но, главное, её освящение в газетах и журналах, становившихся, поистине, средствами массовой информации, оставили по себе долгую память о гриппозной эпидемии.

В 1890 году стал действовать инспирированный по инициативе Михаила Теренина институт земских начальников. Даже симбирские жандармы констатировали с тревогой: «До введения ещё нового положения многие из лиц, намеченных на эти должности, толковали, что для русского мужика нужна розга и палка, тогда только он будет уважать власть».

Среди новых «начальников» оказалась немало сомнительных людей. Жандармы описывали казус с неким дворянином Ребровским, ловко протянутым Михаилом Николаевичем в земские начальники: «При представлении Ребровского между Симбирским губернатором и губернским предводителем дворянства возникли пререкания. Губернский предводитель дворянства, зная, что Ребровский не безукоризненной нравственности, был против его назначения, но во время отъезда губернского предводителя в отпуск Ребровский был помещён в список кандидатов по Буинскому уезду – где уездным предводителем дворянства сын губернатора Николай Теренин, и, таким образом, всё-таки назначен земским начальником».

Следующий, 1891 год был назван «чёрным годом Поволжья», из-за страшного неурожая, который сильно отразился на всей хозяйственной и общественной жизни Симбирской губернии. Урожай зерновых культур снизился в два раза против показателей предыдущего года, также не лучшего. В сентябре Михаил Николаевич возглавил комитет для оказания помощи населению, пострадавшему от неурожая. Но куда более поразила «неблагодарных» современников другая сентябрьская инициатива маститого администратора: «Один из наших Помпадуров, губернатор Михаил Николаевич Теренин издал, на днях, прекурьёзный циркуляр земским начальникам: «Ввиду нынешнего неурожая, наблюдать за тем, чтобы крестьянские бабы не рядились в красные сарафаны».

Что сие означает?!.. Явную ли ограниченность главы здешней администрации?!.. Или явное доказательство того, что Михаил Николаевич не делает ничего без «приказания свыше», то есть своей супруги Надежды Валериановны?!!.. Надо полагать, что он грешен, как в том, так и в другом».

Бабы и девки рядились в сарафаны не от большой радости: в неурожайные годы следовали всплески свадеб – крестьяне сбывали, не требуя выкупа, девок, «лишние рты». Ну, а бабы, молодые замужние женщины, по тем или иным причинам, оставшиеся без кормильца-мужа, ушедшего из дома в поиске хоть какого-то заработка, вынужденно торговали своей привлекательностью, чтобы кормить семью…

1 июня 1892 года в губернию пришла холера. В симбирских пределах было официально зарегистрировано 18621 случай заболевания. В июле в Александровской больнице от холеры умирало до 150 человек в день. Кто мог, спешил покинуть город. Робкий помещик оправдывался в письме, почему не смог дождаться в Симбирске своей племянницы: «Я обедал у губернатора, и он мне сказал, что в этот день было семь умерших, с утра до четырёх часов дня. Я не мог дальше ожидать Катрин, не будучи уверен, останусь ли, жив» – и это в августе, когда болезнь заметно пошла на спад.

Жертвами страшной гостьи в Симбирской губернии, опять-таки, официально стали 8180 человек. Министр внутренних дел Иван Николаевич Дурново (1834–1903)разрешил Михаилу Теренину «употребить телесное наказание за распространение ложных слухов по случаю появления холерной болезни». Это привело к новой волне злоупотреблений со стороны местной администрации. Под предлогом «профилактики» земские начальники приказывали сечь мужиков, вовремя не заломивших шапки, не так глядевших, не низко кланявшихся.

22 января 1893 года Александр III переместил Михаила Николаевича губернатором во Владимир. В качестве Владимирского губернатора, в мае 1896 года он принимал участие в торжествах по случаю коронования нового и последнего российского императора Николая II в первопрестольной столице – тех самых торжествах, которые омрачила грандиозная давка людей на Ходынском поле. Два года спустя тяжело больной Михаил Николаевич Теренин получил отставку. А еще через полтора года бывшего конногвардейца не стало. Он скончался 22 ноября 1899 года в Симбирске от водянки.

Михаил Николаевич Теренин упокоился на семейном кладбище при церкви в родной Кияти. На беломраморном надгробии была высечена евангельская фраза: «Поступающий по правде идёт к свету».