Минуло четверть века стой поры, когда мы с добрым другом и коллегой, нашим именитым краеведом Антоном Юрьевичем Шабалкиным стали посещать в просветительских целях Воскресенский некрополь, Старое городское кладбище на улице Карла Маркса. Уже с первых походов нас заинтересовали – не могли не заинтересовать, поскольку прямо бросались в глаза – массивные дореволюционные надгробия в непосредственной близости от Воскресенского храма: Елизавета Ивановна Пифиева и Виктор Васильевич Пифиев, корнет 5-го Уланского Литовского Его Величества Короля Виктора Эммануила III полка. Они – ближайшие родственники, жена и сын Симбирского полицмейстера Василия Асафовича Пифиева.

Между памятниками явно зияла пустота, место, на котором когда-то стоял ещё один памятник. Его убрали – но могилу не тронули, хотя «свято место» рядом с храмом вовсю использовалось для почётных захоронений и в советские времена. Кто мог лежать между женой и сыном? Явно, что только сам полицмейстер! И очевидно, что одно название должности, олицетворявшей дореволюционный «миропорядок», вызывало содрогание и зубовный скрежет у новых хозяев жизни, ульяновских большевиков.

Ярко негативное отношение к полиции в дореволюционном российском обществе развилось только в период Первой мировой войны. Главной причиной была «бронь», ограждавшая полицейских от мобилизации в действующую армию. Чувство разрасталось по мере того, как усугублялась обстановка в тылу, всё чаще выплёскиваясь в откровенные акты неповиновения, требовавшие вмешательства полицейских властей. «Если вы такие защитники царя и Отечества, отчего же вы не в окопах?» – предъявляли полицейским вполне лояльные обыватели, недовольные ростом цен, взбудораженные слухами об императрице-«немецкой шпионке».

На деле в Российской империи полицейская служба была далеко не самой престижной. Хотя полицейские тоже щеголяли мундирами, на фоне военных это были мундиры «второго сорта», что подчёркивалось статским наименованием полицейских чинов. Сам Василий Асафович жаловался в 1912 году губернатору Александру Степановичу Ключарёву, что лучшие его подчинённые, самые перспективные и толковые, уходят в вахтёры, в курьеры и даже в рабочие, поскольку зарабатывают больше, а условия службы – куда как легче. В любую непогоду постовые городовые вынуждены были неподвижно стоять на предписанных постах, за что получили прозвище «фараонов». Вооружены полицейские были саблями-«селёдками», чьи клинки немилосердно гнулись, словно ухваченная рукою рыба.

Большая Саратовская улица. На проезжей части мы видим фараона с селёдкой:

Да что далеко ходить, если сам Василий Асафович получал всего тысячу рублей годового жалованья – ещё 400 рублей в год ему за особые заслуги приплачивал город Симбирск. В то же время педагог в гимназии получал почти 2,5 тысячи. Но кто помнит тех педагогов – а вот полицмейстера Пифиева добрым словом не боялись поминать и во времена советской власти. Конечно, не с газетных страниц, но вот как писал о нём ульяновский старожил, талантливый педагог и мемуарист Алексей Васильевич Ястребов (1886 – 1969) в 1960-е годы: «Это был богатырь вроде Ильи Муромца на картине «Три богатыря». Во время массового скопления людей, например, на ярмарке, на встрече иконы, он всегда появлялся на улицах, ехал в экипаже, но не сидел, а стоял, держась рукой за кушак кучера и смотря по сторонам орлиным взглядом».

Пифиев – эпоха в жизни Симбирска. Почти 28 лет, с июня 1888 года по апрель 1916 года он служил Симбирским полицмейстером: при двух императорах, одиннадцати министрах внутренних дел и семи Симбирских губернаторах.

При этом не очень многочисленная симбирская полиция вполне справлялась со своими обязанностями, круг которых не сводился лишь к предупреждению и раскрытию преступлений и правонарушений против личности и имущества обывателей: это и противопожарная безопасность, и самые разнообразные виды надзора, и цензура, которая заключалась как в разрешении публикации плакатов и объявлений, так и в обязательном присутствии полицейских чинов, самого полицмейстера или частных приставов на театральных и прочих массовых постановках.

Необычная фамилия симбирского полицмейстера свидетельствует, что он происходил из духовного сословия. В XVIII веке существовала мода, что при поступлении в семинарию поповичам присваивали необычные фамилии. Пифия, от которой произошла фамилия Пифиевых, — древнегреческая жрица-прорицательница. Дедушка полицмейстера, Василий Иванович Пифиев (1760 – 1834) служил священником в городе Казани. Отец полицмейстера, Асаф Васильевич Пифиев (1799 – 1863) выслужил чин коллежского асессора, штатского майора, и уже считался не поповичем, а дворянином, правда, дети Асафа Пифиева не имели права на дворянство, а писались «обер-офицерскими детьми».

Дети священника Василия Пифиева подались в чиновники. Таких людей называли разночинцами, и их было принято считать либералами. Впрочем, и внешностью своей Симбирский полицмейстер являл, что он человек широких взглядов. Василий Асафович носил бороду – точнее говоря, разросшиеся бакенбарды в стиле «либерального» императора Александра II – консерваторы носили «просто» бороды, подобно Александру III и Николаю II.

Василий успел поучиться в гимназии, но скоро вынужден был оставить учёбу по недостатку средств. По тому же недостатку средств небесталанный молодой человек вынужден был пойти на службу в полицию.

Василия Пифиева определили в Тетюшское уездное полицейское управление. Тетюшский уезд Казанской губернии насчитывал 180 тысяч жителей, почти половину среди которых составляли татары. А служило в Тетюшском уездном управлении всего десять полицейских чиновников. Уездный город Тетюши в те времена, в которые в нём служил Пифиев, не добирал до четырёх тысяч жителей, но считался зажиточным и типичным купеческим городком, как о нём отзывались современники: волжские пристани, две крупные ярмарки, бойкая хлеботорговля, до 7 миллионов пудов хлеба в год.

Город Тетюши в Казанской губернии, где В. Пифиев начинал полицейскую службу. Справа видна каланча над зданием полицейского управления:

Купцы-хлеботорговцы постоянно норовили объегорить продававших хлеб крестьян, сильно сбивая закупочные цены, и это приводило к всплескам недовольства вплоть до мордобоя, и в эти эпизоды вынуждена была вмешиваться полиция. В Тетюшах Василий Пифиев получал первые уроки, как важно для полицейского оставаться над схваткой, во что бы то ни стало сохраняя порядок, который и олицетворяла полиция.

Впрочем, яркая полицейская карьера Василия Пифиева могла закончиться, едва начавшись. 21-летний юноша увёл у коллеги по Тетюшской уездной полиции супругу Софью Дмитриевну, по мужу Порышеву. Мало того, что в Российской империи было крайне трудно добиться развода, так вдобавок супружеская неверность являлась уголовно караемым преступлением! Но перспективным сотрудником решили не бросаться. Прожив четыре года в «незаконном сожитии», Василий Асафович и Софья Дмитриевна смогли-таки обвенчаться — через три месяца после того, как госпожа Порышева законным образом овдовела.

Карьера Василия Пифиева двигалась в гору. Он был назначен исправником в уездный Спасск всё той же Казанской губернии (нынешним правопреемником этого города, затопленного водами Куйбышевского водохранилища, является город Болгар). Летом 1888 года Симбирский губернатор Михаил Николаевич Теренин (1839 – 1899) предложил Василию Асафовичу занять вакантное место Симбирского полицмейстера.

Город Спасск в Казанской губернии, где В. Пифиев служил уездым исправником:

17 июня 1888 года Пифиев был назначен на должность, а 29 июня 1888 года в Симбирске случился сильный пожар. Сгорело 186 домов, были человеческие жертвы. Обыватели искренне негодовали: ни полиция, ни пожарные несколько часов не казали носа, скинув борьбу с огненным валом на плечи самих погорельцев. У полицейских была более важная миссия – так совпало, в тот самый день в Симбирске хоронили отставного архиерея Евгения (Сахарова-Платонова), и надо было обеспечивать порядок на скорбном мероприятии.

Парад пожарных на Московской улице. После 1889 года:

Доподлинно неизвестно, был ли в тот самый день Пифиев в Симбирске, но для себя из этого пожара он сделал однозначный вывод. Во всё дальнейшее время службы Василия Асафович лично присутствовал на каждом симбирском пожаре, во всякое время суток и года, в любом конце города. Зычным голосом, а иногда и крепкою рукой он подбадривал нерадивых и своей мощной фигурой внушал уверенность, что всё будет потушено с минимальным ущербом.

Пифиев среди симбирских пожарных. 1913 год:

Во времена Пифиева случилось несколько знаковых пожаров – Симбирского кадетского корпуса в 1896 году, Симбирского театра в 1911, на строительстве моста через Волгу в 1914 году. Во всех этих случаях, однако, обошлось без жертв, огонь бы вовремя локализован и не распространился до размеров всесимбирского бедствия. Со страшными пожарами, в которых выгорали сотни домовладений, было покончено навсегда, и за это Симбирск особым образом был благодарен Асафычу.

«Вступление в должность нового полицмейстера господина Пифиева замечается во всём, даже в мелочах, — буквально воспевал Василия Асафовича одноклассник Владимира Ульянова-Ленина, известный русский литератор Аполлон Коринфский (1868 – 1937). — На улицах стало заметно более чистоты и порядка, даже в отдалённых от центра местностях; затем, в настоящее время, на перекрестках улиц, всюду мы видим городовых и притом городовых приличных, чего прежде не было.

И теперь, в случае надобности, вам уже не нужно идти и разыскивать городового или просто-напросто будить его не будке, где он покоится сном праведника, несмотря на то, что день ещё и жизнь в полном разгаре, что случалось зачастую при прежних порядках. Словом, город стал похож на город, а не на патриархальную слободку. Пора! Пора! Господин Пифиев человек, полный сил и энергии, а потому на него возлагается немало надежд. Итак, в добрый час!».

Полицмейстер Пифиев среди чинов Симбирской полиции. 1913 год:

Драматичную эпоху первой русской революции, 1905 – 1908 годы, Симбирск пережил тише, чем все соседи по Поволжью. У тех кипели страсти: революционные демонстрации сменялись черносотенными погромами. К опасной грани Симбирск приблизился 27 апреля 1906 года. Молодые бунтари, «учащиеся и евреи», как обозвали их полицейские сводки, взялись митинговать на Венце по поводу деятельности только собранной I Государственной Думы.

Юноши и девушки пели революционные песни, раздирали национальные трехцветные флаги, оставляя на древке единственную алую полосу, и метали в редкую полицию камни и обломки скамеек. Наконец, революционная молодёжь двинулась освобождать «товарищей», сидевших в губернской тюрьме. И здесь, на Базарной площади на революционных поповичей и купеческих сыновей навалились малосознательные пролетарии – «рабочие, ломовые извозчики и тому подобные люди», писал в рапорте Василий Асафович. С криком „Держи крамольников!“ они бросились их ловить и пойманным наносили побои.

Реально запахло жареным, и тут перед «буйной толпой» возник Василий Асафович верхом на коне. В адрес полицмейстера послышались упрёки: «И вы заодно с крамольниками, им царя не надо, за это мы их и бьем!». Вслед за угрозами посыпались обломки кирпичей, один из которых довольно крепко «контузил» Асафыча в бок. Что делать? Вызывать войска? Это значит расписаться в собственной профнепригодности! И контуженный Дедушка обрушился на толпу со столь отборной бранью, что она почти мгновенно остудили горячие головы.

«У него была настолько внушительная фигура и настолько грозный голос, что никто и не помышлял противиться его приказам», – вспоминали очевидцы. Говорили, что Председатель Совета Министров, легендарный Петр Аркадьевич Столыпин, приезжавший в Симбирск осенью 1910 года, воскликнул в восхищении: «Вашего полицмейстера хоть в столицу!».

На открытии памятника П. Столыпину в Симбирске, 1913 год. Полицмейстер Пифиев – крайний справа, губернатор Ключарев – второй слева, вдова и дети – в центре:

По должности, полицмейстер Пифиев должен был посещать театральные представления. В военном 1904 году, когда Россия воевала с Японией, он даже запретил постановку драмы «Гейша» американского драматурга Давида Беласко, посчитав, что трагическая история любви американского моряка и японской красавицы способна заронить в сердца обывателей непатриотичные прояпонские симпатии. Но театр не на шутку увлёк Василия Асафовича. Он покровительствовал известному в России актёру, симбирскому уроженцу Константину Зефириновичу Пузинскому (1836 – 1915), который на склоне жизни стал членом его семьи.

Вторым браком после смерти Софьи Дмитриевны, с которой они прижили четверых сыновей и дочку, Пифиев женился на актрисе Елизавете Ивановне Ларионовой, по сцене Добросклонской. Осенью 1903 года она трагически скончалась при родах своего второго ребенка. Выжившую девочку назвали в честь матери. Наконец, в революционном 1906 году 54-летний Асафыч «остепенился» в третий раз. Избранница его, учительница Зинаида Дорофеевна, купеческая дочь, была на 22 года моложе супруга.

В 1913 году Симбирск широко чествовал четвертьвековой юбилей служения Василия Асафовича Симбирским полицмейстером. Действо было не режиссированным и неформальным. Обывателям действительно было за что благодарить Асафыча и чем гордиться – в городе есть такой полицмейстер! И после неожиданной смерти от инсульта 16 апреля 1916 года Дедушку точно так же, искренне печалясь, хоронили всем городом, отпевали в Кафедральном соборе сразу два епископа, гроб от казенной квартиры в Полицейском (ныне – Пожарном) переулке до кладбища несли на руках, сменяя друг друга, первые лица города и губернии.

Смерть развеяла, кстати, и мнения злопыхателей насчет обильных «нетрудовых доходов» полицейского начальника. На оставшемся после полицмейстера имуществе стоимостью в 23 086 руб. 63 коп. оказалось долгов на 54 001 руб. 43 коп. Неудивительно, что взрослые дети поспешили отказаться от такого наследства. «Был бы жив Дедушка, такого бы не было», – с особой печалью вздыхали горожане после того, как 4 июля 1916 года войска расстреляли бунтующую толпу буквально, на том самом месте, где за десять лет до этого Асафыч разгонял такую же не пулями, а громким голосом.

В 2017 году на могиле Василия Асафовича было поставлено новое надгробие. «Один из лучших правоохранителей в истории Симбирска» – и это достойные слова для достойного человека.

Современное надгробие на могиле В. Пифиева:

Иван Сивопляс