Великий Андреев-Бурлак / 13 Ноября 1843 / История Ульяновска / Годы и люди

Но вдруг веселье переходит грань допустимого: ражий мильёнщик начинает бить людей и посуду. «Убью! Не замай!», - ревёт купчина, и ясно, что точно убьёт!

Людям страшно, и становится ещё страшнее, когда в буфет вдруг врывается молоденький капитан «Бурлака». Лицо молодого человека перекошено ужасом. «На судне пожар! Спасайся, кто может!» - кричит он в лицо забияке. Купчина кидается к низкому выходу, со всей силой бьётся головой о притолоку – и падет без сознания. «Пожар закончился!» – мгновенно переменившись в лице, со смехом обращается капитан к пассажирам и к команде. - «Продолжайте, дорогие гости! А этого господина снесите в каюту, пусть проспится!»

На утро мильёнщик с перевязанной головою пришагал на капитанский мостик. «Ну, ты даёшь!» – с нескрываемым восхищением обратился он к молодому капитану. - «Как ты вчера забежал в перепуге, да заорал, я мать родную забыл от страха! Слушай! Я чего тебе скажу! Кидай своё капитанство, ступай в кеятер, в актёры, большие деньжищи зашибать станешь»!

После окончания навигации молодой капитан действительно оставил пароход и приехал в свой родной Симбирск, чтобы стать актёром театра. Название парохода он превратил в сценический псевдоним, добавив его к фамилии: Василий Николаевич Андреев-Бурлак (1843 – 1888).

Пароход «Бурлак»:

Детство Бурлака

Василий появился на свет в Симбирске 1 (13) ноября 1843 года. Его отец, Николай Ефимович Андреев, служил казначеем Симбирской комиссариатской комиссии, занимавшейся поставками сукон для армии. Комиссия многие десятилетия имела славу самого коррумпированного в губернии учреждения, но и в таком месте Николай Ефимович умудрялся быть безукоризненно честным человеком, а это значит, что жила семья небогато. Настоящей легендой был дедушка легендарного актёра, основатель дворянского рода Андреевых на Симбирской земле Ефим Федорович Андреев, первый в истории симбирский полицмейстер, председатель Симбирской губернской уголовной палаты.

Более года, с 8 мая 1818 по 27 июня 1819 года, Ефим Андреев исполнял обязанности симбирского губернатора, при этом даже не будучи по рангу вторым или третьим чиновником в губернии. У Ефима Андреевича была большая семья – пятеро сыновей и восемь дочерей, три из которых стали монахинями. Отец будущего актёра, кстати, тоже был человеком глубоко верующим, соблюдавшим посты, но при этом ничуть не ханжой, обращавшим религию в повод к домашнему тиранству. Напротив, восходящая звезда российской революционной демократии Николай Гаврилович Чернышевский (1828 – 1889) с удовольствием гостил на квартире «добрейшего Андреева» по Панской улице в марте 1851 года.

Василий Николаевич Андреев-Бурлак:

В том же 1851 году восьмилетний Василий потерял мать. Николай Ефимович с помощью незамужней сестры, не ставшей монахиней, давал детям домашнее образование: гимназическое воспитание семейство не тянуло материально. Он был человеком сведущим, прекрасным рассказчиком – этот дар рассказчика унаследовал и Василий. Но ещё больше, говорили, будущий актёр походил на деда Ефима, тоже большого говоруна, вдобавок удивительно весёлого и остроумного человека.

Господь был милостив к вдовцу Андрееву, и в 1854 году он женился во второй раз на дворянской дочери Татьяне Семеновне Топорниной, за которой получил хорошее приданое, в частности, родовое имение Топорнино в Сызранском уезде. Мачеха ничуть не напоминала мачех из сказок, она была женщиной приветливой, просвещённой, очень внимательной к приёмным детям. Благодаря средствам Татьяны Семеновны, 11-летний Василий смог поступить в Симбирскую гимназию. Отроком он с удовольствием гостил в мачехином Топорнино.

Волжский купчина. Рисунок с натуры В. Андреева-Бурлака:

Волжский самородок

Гимназический аттестат, а после диплом университета давали хорошую возможность преуспеть на государственной службе, но Василий Андреев признавался, что его не слишком тянула «правильная» карьера. Какое-то время он жил в Казани, вольнослушателем – вроде как студент-заочник, посещая университет, но скоро понял, что его влечёт не учёба, а Волга, «главная дорога России», с её пароходами, баржами, плотами, бурлаками, купцами, рыболовами, с разнообразием говоров и народов, населявших берега великой реки.

1860-е годы были «золотым веком» волжского пароходства, покуда судам не составили конкуренцию паровозы, и Волгу не накрыла острой волной порождаемых пароходством экологических проблем: в первую очередь, это значительное обмеление реки, вызванное массированной вырубкой лесов под дрова для пароходных топок. Пароходство значительно, в разы удешевило, ускорило и окомфортило процесс путешествия, деловых и дружеских поездок.

Среди острой конкуренции от капитана парохода требовались не только технические навыки, но и талант массовика-затейника, способного завлечь, развлечь, «развести» на дополнительные траты и залучить в постоянные пассажиры. Василий Николаевич очень органично подходил для такой роли – и сделал стремительную карьеру: помощник капитана, затем капитан, причём почти нового, спущенного на воду в 1859 году парохода «Бурлак». Неприятной издержкой профессии стало пристрастие к спиртному, которое навсегда останется с капитаном, даже когда он переменит свой мостик на театральные подмостки.

Деревянный Симбирский театр в начале Большой Саратовской улицы, на сцене которого дебютировал В. Андреев-Бурлак:

Волга, служба на пароходе стала для Василия Андреева колоссальной школой жизни – и, одновременно, театрального мастерства. Волжские истории, пережитые и додуманные, рассказываемые актёром в лицах, с непременным использованием волжской фонетики и местных идиоматических выражений, были непременной «фишкой» всех его представлений, даже большим успехом они пользовались именно в столицах.

Даже после спектаклей, пьес, разыгрываемых в ансамбле с другими актёрами, Василий Николаевич непременно выступал соло: рассказывал, читал рассказы или фрагменты популярных литературных произведений. Сольный жанр, сходились и почитатели, и критики, особенно удачно давался ему – и Василий Андреев специально выходил на сцену один, гримируясь, подбирая костюм, выстраивая мизансцену. Вначале творческого пути он стремился развлечь, развеселить публику – но дальше его персонажи становились всё драматичнее, трагичнее, глубже. Андреев-Бурлак стал зачинателем жанра моноспектакля на российской сцене.

Илья Репин «Поприщин». 1882 год. Эту картину вдохновила игра В. Андреева-Бурлака в одной из его лучших ролей:

Дома помогают стены

С бурлаками культурная российская публика была знакома по картине великого Ильи Ефимовича Репина (1844 – 1930) «Бурлаки на Волге», и к этим персонажам было принято относиться сочувственно. Но для истых волгарей псевдоним Бурлак звучал, пожалуй, провокационно. «Буйный, своевольный, грубый, дикий» - раскрывает значения слова «бурлак» великий знаток русского языка Владимир Иванович Даль (1801 – 1872). Слово «бурлачить», кстати, значило не только «заниматься трудом бурлака», но и «грубить, буянить, ругаться, драться, своевольничать». «Собака, не тронь бурлака, бурлак сам как собака» - говорили в народе.

Совсем недавно минуло время, когда умерших актёров не хоронили на кладбищах, и для потомственного дворянина профессионально выступать на сцене считалось недостойным, предосудительным. Паче того, даже содержать театр было не комильфо, и симбирский губернский предводитель дворянства в 1845 – 1849 годах Михаил Михайлович Наумов (1800 – 1880), отстроив в 1846 году в Симбирске деревянный театр, поспешил «подарить» его подставному лицу, мещанину Александру Слепневу (ок. 1810 – 1868).

Но времена меняются, явил Василий Николаевич, дебютировав в родном городе на сцене «слепневского» театра. Этим же приёмом Андреев-Бурлак сразу показал, что он не только талантлив как актёр, но и как организатор, «продюсер». Театр материально полностью зависел от интереса публики – а публика падка до скандалов или того, что кажется ей таковым. Актёр-дворянин на сцене в «городе-дворянине», как называли Симбирск? – да, не может такого быть! Надо обязательно сходить и посмотреть, как на какое-то чудо природы вроде бородатой турчанки или говорящей собаки, которых тоже показывали в Симбирске в ярмарочных балаганах.

Но на те «чуда природы» глянул и забыл – а талант Василия Николаевича приковывал надолго. Самого актёра уже не было в живых, а симбирские ценители театрального искусства обязательно поминали, что великий Андреев-Бурлак дебютировал на наших подмостках, даже не помня уже, что он и «наш» уроженец. А в начале карьеры симбирский дебют и симбирское рождение играли друг на друга.

В. Андреев-Бурлак, стоя, чешет затылок, в роли приказчика Подхолюзина в пьесе А. Островского «Свои люди сочтёмся»:

Через несколько лет околопрофессиональные трудности – или ностальгия, говорят по-разному – настолько одолели Василия Николаевича, что актёр опять подался в капитаны. И опять, через пару навигаций , покинул капитанский мостик – и опять дебютировал в родном Симбирске!

«На Волге я родился, и родился как артист – на Волге бы я хотел умереть»

Впрочем, задерживаться в родном городе у Василия Николаевича не получалось: в те времена актёры вели напряжённую кочевую жизнь: каждый сезон – на новом месте, постоянные гастрольные поездки. И хотя жизнь великого актёра в основном развивалась вокруг Москвы и Петербурга, Василий Николаевич декларировал себя провинциалом и при всяком случае рвался если не в Симбирск, то хотя бы на Волгу.

Тех, кто знал его лично – а Андреев-Бурлак был человеком общительным и открытым – впечатляли его доброта, отзывчивость, смелость. «Король репортёров», знаменитый журналист, краевед и артист Владимир Алексеевич Гиляровский (1855 – 1935), обладавший колоссальной физической силой, в юности трудившийся бурлаком, а потом игравший с Василием Николаевичем на одной сцене, писал, что в те времена даже думать боялся о своём бурлачестве. Гиляровского потрясало, что Андреев не отказывался от «неудобного» псевдонима.

В экспрессии Василия Николаевича было много «неудобного» для современников. В комедии Александра Островского «Лес» он выходил на сцену в роли путника Аркадия Счастливцева, страшно вымолвить – без рубашки! На недоумённо-осуждающие вопросы Бурлак шутил: «Вы правы, каюсь, это чересчур! Но! Я нередко видывал, как с актёра антрепренёр буквально последнюю рубашку стаскивает! Оставляет бедолаге только крест на шнурке и лишь затем, чтобы было на чём удавиться!».

В. Андреев-Бурлак в роли чиновника Мармеладова из «Преступления и наказания» Ф. Достоевского, считавшейся одной из лучших его ролей:

Он так убедительно играл Иудушку Головлёва, персонажа, созданного гением русского писателя Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, персонифицирующего собою «всякое предательство, лицемерие, замаскированное злодейство». Видевший Бурлака-Иудушку юношей на сцене пролетарский писатель Максим Горький (1868 – 1936) признавался потом, что хотел выбежать на сцену и голыми руками – а Горький, кстати говоря, мог, он легко «крестился» двухпудовой гирей – удавить актёра – нет, не актёра, а его персонажа, положив конец мерзости.

Это было в Казани, возможно, летом 1887 года, когда труппа Андреева-Бурлака гастролировала на Волге. Казань встречала любимого артиста аншлагами – за Казанью должен был следовать Симбирск. Но репортёр Аполлон Коринфский огорошил почтенную публику: «К нам в Симбирск знаменитый Андреев-Бурлак вопреки ожиданиям театралов не приедет! Он хотел было посетить и наш город, но должен был отказаться от этого желания, так как наш зимний театр ремонтируется, а летнего у нас нет. Об этом стоит пожалеть».

В. Андреев-Бурлак в роли Мармеладова:

На лето 1888 года Василий Николаевич арендовал театр в Саратове, а весной гастролировал в Верхнем и Среднем Поволжье – но опять не добрался до Симбирска. В переездах и хлопотах начала года, 45-го года своей жизни, он простудился, заболел бронхитом и, как это часто случается, не относился к простуде серьёзно. Но болезнь приобрела характер хронический, перешла в воспаление лёгких и 10 мая 1888 года в Казани сердце актёра не выдержало…

В. Андреев-Бурлак в одной из лучших своих ролей, сумасшедшего чиновника Поприщина:

Впрочем, сходились даже симбиряне, то, что Василий Николаевич отошёл в вечность не в родном городе, а в «неофициальной столице Поволжья», только подчёркивало масштаб его личности: «потеря для всей России» и «всероссийская знаменитость», как писали газеты.