Начало по ссылке: Сельская жизнь. Часть 1

Огонь по своим

Начавшаяся весной 1934 года прокурорская чистка низового звена сельских руководителей района, завершилась летом громкими судебными приговорами и исключениями из партии, дав остальным наглядный урок того, как руководить не стоит.

Кроме того, случайно или нет, но в это же время – 3 июля, бюро горкома утвердило постановление, запрещавшее на период летне-осенних ельхозработ въезда в город председателям колхозов и сельсоветов, а также их парторганизаторам. Посещать в этот период Ульяновск перечисленные товарищи могли исключительно с разрешения горсовета, горкома ВКП(б) и политотдела Ульяновской машинно-тракторной станции (МТС).

Видимо, сельским руководителям низшего звена, пока еще остававшимся и в партии, и на свободе, давали таким образом понять, что их барскую вольницу терпеть больше не будут, а их самих «прикрепили к земле», сделав таким образом «временно-крепостными».

И что же? Да ничего! Прошло совсем немного времени и отличился очередной ответработник. Да еще как отличился!

Поздним вечером (часов около девяти-десяти) 11 октября 1934 года на колхозный стан колхоза имени Булыгина приехали парторг Коновин и комсомолец Маслов. Цель их визита осталась неизвестной, но оба были выпивши и в хорошем, приподнятом настроении, так что по пути со стана на ток, где в тот момент шел обмолот хлеба, младший даже затянул какую-то песню, а старший ее охотно подхватил.

Разливаясь в прохладном вечернем воздухе, мелодия, словно журавлиный клин плыла над скошенным полем… пока заодно с певцами не напоролась на председателя ясашно-ташлинского сельсовета Михаила Алексеевича Суркова, который вместе с сельсоветовским парторгом Белоусовым тоже направлялись на ток. Неожиданная встреча с прекрасным получилась сногсшибательной, в самом буквальном смысле: ни слова не говоря, Сурков заехал Коновину кулаком под дых с такой силой, что певец не только потерял дыхание, но и рухнул на землю и уже лежа схлопотал несколько увесистых ударов председателевых ног.

– За что вы его бьете!? – Вступился было за товарища Маслов и тут же, получив тем же кулаком в челюсть, тоже рухнул на стерню. Однако сразу вскочил и снова закричал:

– За что ты нас бьешь!?

А Сурков, тем временем, разошелся не на шутку. Осыпая незадачливых певцов отборным матом, предсельсовета лихорадочно шарил у себя по карманам и, наконец, достав оттуда браунинг, выстрелил Маслову в голову. К счастью, пуля прошла по касательной и лишь легко ранила парня.

– Ты что делаешь!? Ты в кого стреляешь!? Тебе револьвер дан для самообороны, а не коммунистов бить! – Пытался урезонить Суркова Коновин, уже поднявшийся к этому времени с земли.

– И тебя убью! – Зарычал в ответ глава сельской власти и, пересыпая угрозы ядреным матом, ударил колхозного парторга еще раз. Теперь – рукояткой пистолета. Но неудачно: хлопнул непроизвольный выстрел и, охнув, на землю осел сам стрелок, получивший пулю в ногу из своего же оружия.

Морщась от боли, Сурков кивнул Белоусову на окровавленных «певцов» и приказал:

– Обоих связать и доставить в сельсовет. Не доставишь, самого посажу.

Глава сельской парторганизации перечить начальству не решился и выполнил приказ в точности, да еще поставил завхоза Комратова сторожить узников. А те семь часов лежали на грязном полу связанные, пока Коновин не сумел каким-то образом освободиться от пут и сбежать, чтобы привести врача истекавшему кровью раненому товарищу.

В итоге Суркова отдали под суд. Но чем процесс завершился, не известно. Осталась тайной и причина свирепой расправы над потерпевшими: то ли их репертуар председателю не понравился, то ли манера исполнения…

Подвиг колхозников

Ну, а люди, несмотря на административно-уголовные выкрутасы некоторых начальников, продолжали трудиться.

Днем 28 апреля 1934 года в Солдатской Ташле начался пожар. По официальной версии «в результате контрреволюционных вылазок недобитого кулачества». Сначала над селом стал подниматься дым. Сперва жидкий, едва заметный, он угрожающе-быстро густел и вскоре почти весь горизонт затянула тяжелая туча. А под ее брюхом, у самой земли бешено заплясали огненные языки.

Яростный треск разгоравшегося пламени не был слышен в поле, где в тот момент трудились члены полеводческой бригады Солдатскотащлинского колхоза имени Кирова: Степан и Михаил Ивановичи, Федор и Константин Чумаковы, а также Василий Кабякин и Степан Иванович Карпухин. Однако густой дым, поднимавшийся к небу, не оставлял сомнений – село горит. Причем, та его часть, где стояли дворы всех перечисленных мужиков, с ужасом наблюдавших за тем, как все нажитое, весь их скарб, всю скотину, а по существу, всю прошлую жизнь пожирает безжалостное пламя. Казалось бы, надо все бросить и бежать туда, в село, спасать то, что еще можно было спасти. Однако бригадир Степан Иванович Чумаков сумел погасить этот порыв, и вся бригада осталась в поле, продолжая выполнять дневное задание, чтобы не допустить срыва графика полевых работ.

Это и был их подвиг, который отметило бюро Ульяновского горкома ВКП(б). И не просто отметило, а обязало Солдатско-Ташлинский сельсовет и председателя колхоза Павлова обеспечить героических колхозников жильем, передав им кулацкие дома, так чтобы не позднее 1 июня таковые были отремонтированы, приведены в порядок и пригодны для жилья.

Страховому инспектору Борисову поручалось в течение пяти дней выплатить указанным погорельцам все причитающиеся им деньги за сгоревшие постройки, а бригадиру Степану Ивановичу и колхознику Михаилу Ивановичу Чумаковым, сверх того выдать единовременное пособие по 300 рублей каждому.

Хотя, дело, конечно, не в деньгах…

Источник:

ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д. 1217. Л. 67,49, 159,160.

ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д. 1220. Л.84.

ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д. 1230. Л. 94,130.

Владимир Миронов