«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 10. Глава 5. Романтики большой дороги / 12 Октября 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

Напомним, что 12 октября 1918 года НКВД и Народный комиссариат юстиции (НКЮ) издали инструкцию «Об организации советской рабоче-крестьянской милиции», в соответствии с которым милиция организовывалась «в каждом уезде губернии с уездными и безуездными городами, посадами, местечками и селениями, находящимися в нем». А все губернские и более значительные по населению города могли иметь своё отдельное подразделение РКМ, но с разрешения Народного комиссариата внутренних дел.

В результате боевых действий, развернувшихся в Симбирской губернии в июне–сентябре 1918 года, на воле оказалось около 600 уголовников (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 7 декабря), под шумок разбежавшихся, а кое-где и специально выпущенных из тюрем белыми при отступлении. Кто-то из них остался в городе. Но многие растворились в уездах и вскоре, сколотившись в мелкие банды, «оседлали» тракты и просёлочные дороги, грабя прохожих и проезжих крестьян. Наиболее же дерзкие под видом коммунистов или красноармейцев являлись в сёла или на постоялые дворы в городах, где отбирали у крестьян лошадей, продукты и другое имущество (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 4с. Д. 1. Л. 318–322).

В силу своей малочисленности эффективно бороться с ними собственными силами милиция пока не могла. Поэтому ещё 20 сентября комиссар Симбирской уездной милиции обратился за помощью к губернскому военкому. «По возвращении в Симбирске Советской власти, – писал он – в уездную Милицию ежедневно поступают с мест заявления в том, что в селах и на проселочных дорогах уезда наблюдаются нередко ограбления жителей. Грабители, хулиганы распространяют слухи против Советской власти и называют себя красноармейцами.

Во избежание таких серьезных недоразумений прошу Военный Комиссариат оказать со своей стороны содействие к уничтожению этих грабительских шаек, т. к. Милиция в уезде малочисленна и не вооружена, почему не в силах справляться» (ГАУО. Ф. Р-246. Оп. 2. Д. 125. Л. 15). Ответ пришёл 1 октября. Ответ отрицательный. В нём сообщалось, что войска для охраны сёл и дорог выслать невозможно ввиду их недостаточного количества (ГАУО. Ф. Р-246. Оп. 2. Д. 125. Л. 14).

В уезде, видимо, с самого начала не очень-то и рассчитывали на помощь со стороны. Во всяком случае, не дожидаясь реакции военкома, уже 21 сентября местный исполком запросил у губернии разрешения на формирование собственного отряда конной милиции в 45 человек (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 38. Л. 15). 7 октября заведующий отделом управления губернией Шеленшкевич поручил уездному исполкому самостоятельно принять безотлагательные и необходимые меры к охране селений и просёлочных дорог уезда. А заодно «немедленно приступить к организации уездной Чрезвычайно-Следственной комиссии и летучего конного отряда для борьбы с контрреволюцией и уголовными преступниками совместно с губернской комиссией» (ГАУО. Ф. Р-246. Оп. 2. Д. 125. Л. 12). Этот ответ был воспринят как согласие, и уже 9 октября исполком поручил уездному военкому И. С. Долникову (Очерки истории Ульяновской организации КПСС. Саратов. С. 479) организовать летучий отряд в 25 бойцов (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 38. Л. 19). Позже всем уездным совдепам было предложено сформировать такие отряды при уездных начальниках милиции, правда, численностью не более 15 человек на уезд.

Кроме борьбы с бандитами эти подвижные конные группы боролись с незаконными лесными порубками и другими видами расхищения народного достояния. Однако сформировать их удавалось не во всех уездах сразу, а лишь в тех, где могли найти средства на приобретении лошадей, сёдел и вооружения (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 251–257).

Официально штаты милиции уездных городов и волостей Симбирской губернии были утверждены лишь 1 ноября. В соответствии с ними число пеших милиционеров должно было быть не менее одного, но не более двух «штыков» и 15 конных на уезд. В целом штатное расписание выглядело так:

«Начальник 1 с окладом в месяц……………………………....... 600 руб.

Помощник его 1 (он же начальник конного резерва)…. 500 руб.

Участковому Начальнику…………………………………................ 450 руб.

Пешему милиционеру……………………………………...............… 300 руб.

Конному милиционеру……………………………………................. 350 руб.

Старшему милиционеру…………………………………..............… 350 руб.

Канцелярия уездного начальника

Секретарь 1 с окладом в месяц………………………….............. 575 руб.

Делопроизводитель 2………………………………………............... 475 руб.

Заведующий арестантским помещением..…………...…….... 475 руб.

Заведующий архивом 1……………………………………............... 425 руб.

Помощник делопроизводителя (писец)...…………....……….. 425 руб.

Журналист 1…………………………………………………................... 375 руб.

Машинист 1…………………………………………………..................... 325 руб.

Посыльный 2……………………………………………...................…… 276 руб.

Канцелярия участкового начальника.

Письмоводитель 1…………………………………………................… 475 руб.

Заведующий арестантским помещением……………....…..... 425 руб.

Журналист 1……………………………………………….................….. 375 руб.

Машинист-писец 1………………………………………...............…… 325 руб.

Посыльный 1…………………………………………................….……. 275 руб.

Канцелярские и хозяйственные расходы

Канцелярских расходов……………………………..............……… 600 руб.

Суточных и путевых……………………………………..…...........…. 600 руб.

Почтовых и телеграфных………………………………..........……. 200 руб.

Содержание лошадей………………………………………..........…… 150 руб.

Обмундирование и вооружение……………………….......……… 300 руб.

Наем, освещение и отопление помещений……….....…….. 600 руб.

Непредвиденные расходы…………………………………........…. 500 руб.».

Всего выходило менее двух десятков на уезд (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 27. Л. 15, 15 об.), чего было, конечно же, крайне недостаточно.

Как ни странно, но очевидная, казалось бы, необходимость реорганизации уездных органов правопорядка столкнулась с противодействием и нежеланием некоторых представителей местной власти признавать народную рабоче-крестьянскую охрану (советскую милицию) в качестве полноправной и полномочной государственной структуры, куда гражданин мог обратиться за защитой своих прав. В самом существовании милиции её противники разглядели реальную угрозу властной монополии сельских советов и комбедов, сложившейся к тому времени в ряде сёл и даже волостей. Видимо, противодействие это было настолько серьёзным, что за поддержкой в его преодолении заведующий губернским отделом управления К. С. Шеленшкевич вынужден был обратиться к VII Губернскому съезду советов. В своём докладе Казимир Станиславович, в частности, подчёркивал, что для поднятия и закрепления авторитета милиции её «надлежит признать всеми, стоящими выше советскими властями, и которые, таким образом, обязаны поддерживать ее и оказывать ей в необходимых случаях всякое содействие. А не отталкивать, идти вразрез предначертаниям Рабоче-Крестьянского правительства, на основании распоряжения которого милиция организуется». Для придания своей точке зрения дополнительно веса в глазах представителей местных советов ему даже пришлось опереться на авторитет Москвы:

«Центр уже понял значение Советской Милиции и обратил на нее самое серьезное внимание. Да не только Центр, но почти и все уже губернии советской республики поняли это и создают необходимый аппарат Рабоче-Крестьянской охраны, который должен твердо и сознательно стоять на защите прав рабочих и беднейшего крестьянства, а также и поддерживать революционный порядок. Но у нас в Симбирской губернии на местах на эту организацию, к сожалению, слишком мало обращают еще внимания. Надеюсь, что по возвращении на свои места представителей уездной власти, они обратят внимание и доведут организацию милиции до должной высоты», – заключил он (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 251–257).

Другую, совершенно неожиданную проблему, с которой пришлось столкнуться возрождаемой РКМ, сегодня назвали бы межведомственным взаимодействием, точнее, его полным и намеренным игнорированием со стороны ЧК, что касалось уже не только уездного, но и городского уровня. В Симбирской губернии чрезвычайно-следственные комиссии милицию, что называется, в упор не замечали. Например, проводя обыски, чекисты не ставили об этом в известность милицию, в связи с чем нередко возникали конфликтные ситуации. Стоит, скажем, милиционер на посту и видит, как некие люди настойчиво стучат в двери ближайшего дома.

Подозрительно? Очень. Он подходит, чтобы разобраться, а его гонят прочь, заявляя, что это чекисты пришли с обыском. Если же милиционер проявлял принципиальность и служебное рвение, требуя предъявить мандат, то нередко его самого арестовывали. При таких отношениях между коллегами отличить чекистов от бандитов было крайне затруднительно. А, следовательно, и пресекать преступления. Особенно на селе, где уголовники сплошь и рядом открыто грабили селян под видом чекистов (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 251–257). При этом сотрудники обоих конкурирующих ведомств нередко переходили на службу из одного в другое. Например, VII Карсунский съезд советов отказал в назначении на должность начальника милиции в селе Б. Березники некоего товарища Нестерова на том основании, что он «является незаменимым работником в Чрезвычайной Комиссии» (ГАНИУО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 85. Л. 9).

Проблема межведомственного разнобоя была характерна не только для Симбирской губернии, о чём свидетельствует намерение обсудить её на Первом Всероссийским съезде советской милиции, который намечался на 1919 год, но провести который удалось только по окончании Гражданской войны – в марте 1922 (Мулакаев Р. С., Скилягин А. Т. История советской милиции. С. 15). Что же касается года 1918, то в декабре состоялось ещё два важных решения. 17 декабря заведующий Главным управлением советской милиции Дежвит издал циркуляр, согласно которому участки уездной и городской милиции были переименованы в районы.

Объяснялось это тем, что название «участки милиции», «участковый начальник милиции» напоминают всегда и всем о низвергнутых Революцией полицейских участковых приставах и проч». А участковые начальники стали соответственно районными (ГАУО. Ф. Р-2710. Оп. 1. Ж. 2. Л. 132). Ещё через неделю Постановлением Совнаркома от 23 ноября милиционеры получили право двухмесячной отсрочки от призыва в РККА, правда, с таким расчётом, чтобы ею пользовалось не более половины призываемых. В тех случаях, если по истечении двух месяцев по местным условиям не представляется возможным призвать всех пользовавшихся отсрочками милиционеров, то по распоряжению губисполкома отсрочки могли продлеваться ещё на 4 месяца (ГАУО. Ф. Р-1081. Оп. 1. Д. 1. Л. 84).