«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 7. Под властью КОМУЧа. Главы 3-4 / 22 Июля 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

Приход чехословаков и Народной Армии Симбирск встретил праздничным колокольным перезвоном, который с полудня 22 июля торжественно плыл над городом. Под его аккомпанемент симбирский епископ Вениамин до самого вечера служил праздничную литургию в кафедральном Троицком соборе, а потом состоялся крестный ход по случаю освобождения от большевиков. Торжественные молебствования проходили во всех церквях города. А на Соборной площади собрался громадный митинг.

В честь Самарского чехословацкого отряда был дан торжественный обед (От Симбирского Комитета Членов Учредительного Собрания. «Приняв на себя временно власть в г. Симбирске и Симбирской губер., освобожденных войсками Народной Армии...», г. Симбирск, 25 июля 1918 г. // Российская национальная библиотека : сайт. URL: (дата обращения: 12.11.2021)) . А городская молодёжь по случаю освобождения от большевиков устраивала во Владимирском саду танцевальные вечера, на которых весело отплясывала «чешскую польку» (ГАУО. Ф. Р-125. Оп. 2. Д. 180. Л. 56, 56 об., 57, 57 об.) Четырём же бойцам Народной Армии, погибшим при занятии Симбирска, город устроил пышные похороны. Словом, новая власть всюду горячо приветствовалась (К населению Симбирской губернии. Две недели, 9–23 июля, в освобожденном Симбирске. «Последние дни большевистского властвования жизнь в Симбирске совершенно замерла..» // Национальная электронная библиотека : сайт. URL: (дата обращения: 12.11.2021)). Например, командир одного из чехослвацких подразделений выражал признательность и горячую благодарность «духовенству симбирского духовного училища и мясоторговцам за тот радушный прием, который они оказали нам после вступления нашей команды в Симбирск!» (Возрождение. 1918. № 6. 30 июля).

По всему городу проходили собрания союзов инженеров, офицеров, духовенства, учителей, домовладельцев, фельдшеров, служащих разных учреждений, бухгалтеров, сторожей, курьеров и банщиков, газетчиков... И везде принимались резолюции в поддержку КОМУЧа. В них члены организаций призывались к усиленному труду и отказу «от ненужных споров и распрей, которые могут вредно отразиться на укреплении народной власти».

Начался сбор пожертвований в пользу добровольческой Народной Армии. Жертвовали как частные лица, так и различные организации. Например, Лига равноправия женщин устроила кружечный сбор, давший 15,5 тыс. руб. С этой же целью организовывались лотереи (К населению Симбирской губернии. URL: ). Уже к 29 июля населением Симбирска было собрано 17 470 руб. 19 коп. Кроме того, ещё 500 тыс. руб. дали домовладельцы, и 5 млн – биржевой комитет (1918 год на родине Ленина. С. 237).

Было восстановлено железнодорожное сообщение с Уфой и пароходное – с Самарой, отремонтирована телефонная сеть. Возобновило свою деятельность Общество воспособления продовольствия населению Симбирска. Началась подготовка к новым выборам в Городскую Думу, назначенным на август.

Сообщалось также о поддержке новой власти крестьянами губернии, которые не только будто бы охотно шли в Народную Армию, но и сами «энергично боролись с доморощенными большевиками», особенно с красноармейцами из односельчан. «В целом ряде селений советы отстранены от дел, а где они оказали сопротивление, попросту разогнаны. В нескольких селениях красноармейцы сами складывают оружие, в большинстве же случаев их приходится разоружать. Разбежавшиеся со страха красноармейцы скрываются по полям и лесам, где их ловят или группами или поодиночке, нередко, как грабителей, предавая самосудам.

В частности, значительный отряд беглых красноармейцев разоружен крестьянами в селе Астрадамовке. В отряд этот входило до 100 человек.

20 июля в селениях близких к Симбирску, появились банды красноармейцев, творивших грабежи и убийства. В город массово хлынули крестьяне, везя на возах свое имущество и ища здесь спасения и помощи. Из города был выслан отряд, который отчасти истребил разбойников, отчасти изловил и обезоружил.

«Деревне нужно как можно скорее и самой организоваться на борьбу с большевиками и дать городу посильную помощь и людьми, и деньгами» (1918 год на родине Ленина. С. 237), – призывала крестьян новая власть.

В общем, с буржуазным элементом всё было ясно. Ничего другого от него ждать не приходилось.

Глава 4. Заводской брак по расчёту

Ну а что же симбирский пролетариат и его авангард – рабочие патронного завода? Он тоже не остался в стороне и на свержение советов ответил массовым митингом, состоявшемся 24 июля, то есть через день после падения Симбирска, выразив… полную поддержку новой власти и Учредительному собранию в лице приехавших на завод представителя чешских войск и Алмазова. Последний выступил перед рабочими с докладом, но «не как партийный работник, а как избранный народом». Он призывал заводчан поддержать КОМУЧ, поскольку тот восстанавливает все гражданские демократические права: свободу слова и печати, неприкосновенность личности, всеобщее прямое и тайное голосование.

В принятой по докладу резолюции собравшиеся приветствовали новую власть и выразили ей всяческую поддержку, вплоть до вооружённой, «в борьбе за благо народа, за завоевание Русской Революции». Кроме того, «принимая во внимание упадок производительности труда и ту ответственность, которая ложиться в настоящий момент на каждого честного гражданина», рабочие обещали приложить все усилия к тому, чтобы «заводы работали с максимум производительности и дать народной армии все то, что в наших силах». А также заверили КОМУЧ в том, что «рабочая масса будет вполне спокойна и тверда, как гранитный камень» в борьбе за новую власть. Но при условии, что представители рабочих получат право представительства как в мирных общественных организациях, так и в качестве представителей в КОМУЧе, «чтобы рабочие массы могли быть ближе к власти народа и указать ей на его нужды» (1 ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 2).

Таким образом, в отличие от обывателей, поддержавших свержение советов на эмоциональном уровне, в основном из-за неприятия «пришествия хама», «мастеровые, рабочие и служащие» патронного завода пошли за КОМУЧем не только под влиянием «текущего момента» и пламенных речей, гремевших с трибуны. Они сделали выбор сознательно, чётко обусловив его участием своих представителей в структурах новой власти и возможностью влиять на её решения. То есть с их стороны это был своего рода брак по расчёту.

Условие о включении рабочих представителей в состав новых властных органов было услышано и принято. Поэтому на следующем собрании, проходившем на заводе 30 июля, уже рассматривался порядок избрания таковых. Решили, что делать это будут тайным голосованием (1 ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 3).

Однако, поддерживая новую власть и даже участвуя в её деятельности, заводские мастеровые решили на всякий случай подстраховаться, создав некий противовес. В резолюции собрания от 3 августа, наряду с традиционными заверениями в поддержке Учредительного собрания как единственной власти, способной «вывести Россию из тупика» и возродить её как мощную «в политическом и экономическом отношениях державу», содержался весьма примечательный пункт. В нём говорилось о необходимости сплочения трудящихся масс «в целях восстания (?) и подготовки к будущей борьбе за свои интересы». Сплотиться должны были, с одной стороны профессиональные союзы, «как боевые и экономические организации рабочего класса», а с другой – рабочие советы, объединявшие всех рабочих данной территории уже не в экономическом, а в политическом отношении. При этом рабочие советы не должны были зависеть от органов власти и не могли вмешиваться в их деятельность, включая деятельность Комитетов членов Учредительного собрания (ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 5). Таким образом, в ситуационном «браке по расчёту» наметилась очередная, пусть пока небольшая, но трещинка недоверия. Кстати, уже не первая.

Так, на упоминавшемся уже собрании-митинге 24 июля отдельным пунктом был рассмотрен вопрос о принятии на завод рабочих, добровольно ушедших с производства в Красную Армию. Постановили, что это возможно, но лишь через заводской Рабочий комитет с последующим вынесением его решения на общее собрание. И если бывшие красноармейцы «ни в чем не были замечены», то они могли вернуться на предприятие и занять свои прежние места (ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 2). Это решение явно противоречило репрессивной практике, применявшейся властями КОМУЧа в отношении бывших советских работников и красноармейцев-добровольцев. Многих из них, как мы увидим ниже, просто расстреливали на месте. Однако оспаривать или как-то возражать против этого решения мастеровых представители власти тогда не стали.

Очередной конфликт между завкомом и КОМУЧем стал разгораться 12 августа, когда на должности Начальника завода и его помощника Самара назначила соответственно генерала Копанского и полковника Сенделевского. Это назначение, по мнению рабочих, было незаконным, так как ещё в марте 1917 года решением заводского Рабочего комитета эти двое были «отведены» с указанных должностей. И вот теперь, вопреки заверениям представителей новой власти о незыблемости решений, ранее принятых Рабочим комитетом, одно из них оказалось фактически отменённым.

Для разрешения конфликта в Самару с протестом направили дух членов рабкома, и на этом решили пока остановиться, временно подчинившись спорному с точки зрения заводчан решению, «принимая во внимание спешность работ и потребность патронов, чтобы не останавливать производство» (ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 25).

Ну, а пока суд да дело, от заводской Культурно-просветительной комиссии потребовали предоставить группе заводских любителей сценического искусства право «пользоваться театром со всем инвентарем как то: буфет и прочие принадлежности на Воскресение 4-го августа сего года для постановки спектакля в пользу Народной Армии» (ГАУО. Ф. Р-1815. Оп. 1. Д. 166. Л. 3). Как говорится, милые бранятся – только тешатся.

Впрочем, под чехословацко-комучевские знамёна в те дни дружно встал не только заводской пролетариат. К тому моменту, когда белые пришли в Симбирск, все железные дороги на территориях, признавших КОМУЧ, таковым были объявлены на военном положении. А это означало, что «всякие призывы к прекращению работ, агитация против Учредительного Собрания и доблестных союзников – чехословаков, неисполнение приказаний властей» карались по законам военного времени». Приказ об этом, введённый по телеграфу, всем железнодорожным управлениям и организациям надлежало отпечатать и вывесить на видных местах. А соответствующим властям – следить за неукоснительным исполнением оного (ГАУО. Ф. 678. Оп. 1. Д. 1. Л. 1). Хотя нарушать его, похоже, никто и не собирался. Во всяком случае, из служащих железнодорожников Симбирского района. На их собрании, состоявшемся 26 июля, была принята резолюция о полной поддержке власти КОМУЧа. А также об отчислении однодневного заработка в пользу семей погибших воинов Народной Армии (Возрождение. 1918. № 6. 30 июля).

Своё место при новых порядках искали и порой находили даже высокопоставленные сотрудники прежней, советской власти. Например, бывший председатель губернской Ревизионной комиссии Александр Ефимов, назначенный на этот пост шестым губернским съездом Советов. После взятия Симбирска белогвардейцами Ефимов не ушёл вместе с остальными руководителями губернии в Алатырь, а вступил «в деловые отношения с властью членов Учредилки», заявив последним, что он никогда не был сторонником власти Советов. А тем более – большевиком «или еще каким-либо другим политическим авантюристом». Вскоре Ефимова мобилизовали в Народную армию, где он исправно служил писарем, получив за это специальное удостоверение, гарантировавшее ему «полную политическую неприкосновенность и даже уважение со стороны белой гвардии», в ряды которой он вступил (ГАУО. Ф. Р-125. Оп. 1. Д. 5. Л. 1, 1 об, 2, 2 об.) Оно же позже станет одним из доказательств его предательства «интересов пролетарской революции». Но до этого ему, как и многим другим, ещё предстояло дожить.