Враг не дремлет. Часть 2 / 29 Мая 1937 / История Ульяновска / Годы и люди

Сразу после окончания работы конференции, 29 мая 1937 года состоялось заседание пленума Ульяновского горкома ВКП(б), на котором Анатолий Павлович Белов, переизбранный накануне первым секретарем горкома, был утвержден на этом посту. А вот вторым назначили бдительного и принципиального партсекретаря Володарки Павла Николаевича Паршутова, который тут же принялся искать врагов с удвоенной энергией.

Очередные обнаружились уже на следующий день: 30 мая в горком пришло письмо на имя первого секретаря Белова. Автор – член ВКП(б) Половов П.С. информировал городскую парторганизацию «о некоторых фактах политической беспечности директора УлГЭС тов. Чубарова»: несмотря на то, что коммунисты предприятия неоднократно «заостряли вопрос о людях, работающих на электростанции, которые были связаны с троцкистом Дворяниновым в 1936 году», отношение к ним пока еще товарища Чубарова оставалось не по-большевистски примиренческим. Более того, некоторые из них выдвигались на руководящие должности.

Так, на техническом совещании, проходившем на станции 20 и 21 мая, «заведывающим» по электрической части был утвержден некий Мясников, хотя и имевший сорок лет стажа, но настроенный антисоветски и, к тому же, сохранявший у себя вещи троцкиста Дворянинова, которые потом ему вернул.

А место «заведывающего» сетью получил другой тайный троцкист – Бергман, человек, по оценке Половова, безынициативный и политически чуждый. Например, говоря о свободе слова, провозглашенной новой Сталинской конституцией, он заявил: «Свобода-то, свобода, но еще не все можно говорить».

Кроме того, наряды на выполненные работы Бергман выписывал только по окончании таковых или в конце месяца, из-за чего некоторые рабочие простаивали без дела по несколько часов. А это уже попахивало вредительством.

По протекции заведующего сетью на работу был принят монтер Горшков, «который оказался вор и подсудимый» и «всячески старался на мелких недостатках создать нездоровое настроение среди рабочих».

Помощником механика на том же совещании утвердили Деревянинова – человека так же настроенного антипартийно, поскольку он сравнивал городской комитет ВКП(б) с биржей труда, ведя среди рабочих разговоры о том, что, «если у нас не будет хватать людей, то Горком пришлет».

На всех перечисленных граждан, а так же на еще одного их единомышленника – Прокофьева, «материал», подписанный беспартийным Вихиревым И.Г. и кандидатом ВКП(б) Вьюшкиным, был направлен в НКВД, «чтобы убрать их с электростанции».

Кроме того, «3 мая с/г на должность главного инженера был принят тов. Черепанов. Я не буду касаться личности тов. Черепанова, потому что его мы не знаем, что он за работник. Но 8 мая с/г тов. Чубаров выбыл в командировку в гор. Куйбышев, где пробыл до 17 мая с/г. И за директора оставил т. Черепанова, который еще не познакомился, как следует с работой электрической станции, и ряд других фактов», – сигнализировал в инстанции Половов.

Серхбдительность

Ее проявил член партии товарищ Афанасьев, который, не дожидаясь, когда кто-нибудь проинформирует о нем «органы», сделал это сам, направив 17 июня в горком письмо, где каялся в том, что принимал личное участие в создании и выпуске в 1936 году Куйбышевским краевым издательством сборника воспоминаний под названием «1918 год на родине Ленина».

По мнению Афанасьева, эта книга содержала ряд моментов, популяризировавших недавно арестованного Тухачевского, «оказавшегося фашистским шпионом», память о котором, так же как и о его сообщниках «будет проклята и забыта народом СССР», – цитировал он в своем покаянном заявлении приказ товарища Ворошилова.

«Я понимаю это, как директиву убить и вытравить память о подлом предателе Тухачевском, который, достигнув высокого поста, использовал его для измены Родине», – демонстрировал свою непримиримость к врагам автор саморазоблачительного документа. А также выражал готовность исправить ситуацию: «Я данным заявлением хочу поставить перед Горкомом вопрос о необходимости изъятия из обращения книги «1918 год на родине Ленина» и о возбуждении ходатайства перед обкомом ВКП(б) на предмет разрешения организовать переработку этой книги <…> Поэтому я прошу Горком ВКП(б) дать мне возможность организовать новое издание книги «1918 год на родине Ленина», где была бы вытравлена и проклята память Тухачевского, и во всей широте показан творческий героизм партии Ленина-Сталина, В.В. Куйбышева и др., героизм и творчество широких масс трудящихся, разгромивших с оружием в руках всех предателей и белогвардейцев».

Не известно, был ли услышан этот крик отчаяния, только книга, так напугавшая коммуниста Б. Афанасьева, до сих пор хранится в библиотеках, причем, в первоначальном, «крамольном» варианте.

«Щупальцы и жала»

С момента утверждения товарища Паршутова в новой должности прошел ровно месяц и 29 июня на открытом собрании парторганизации горкома ВКП(б) вновь вернулись к вопросу «О шпионаже, диверсиях и мерах ликвидации последствия вредительства». И хотя основной доклад делал коммунист Аксенов, тон обсуждению задал новый второй секретарь.

«У нас в районе есть ряд фактов вредительства и шпионажа. Эти факты имеют место на заводе им. Володарского. При исключении одного вредителя Саранова, некоторые рабочие голосовали за его оставление на работе и заводе, – сообщил он собравшимся и вновь переключился на уже бывшего директора Чайку, оказавшегося, как выяснилось, одним из главных вредителей.

«На заводе он работал пять лет и станочное хозяйство не ремонтировал, – изобличал низложенного руководителя бывший заводской парторг. – У него было восемь анкет, в которых указан разный год рождения. По его документам получается, что в разных местах он работал в одно и то же время!». И вообще, никакой он не Чайка, – утверждал Паршутов. Его настоящая фамилия Хрипин. А сменил он ее потому, что служил у белых, где на средства контрразведки организовывал попойки и выдавал коммунистов, которых расстреливали. Кроме того, по словам партсекретаря, Чайка-Хрипин был организатором банды и даже присуждался к расстрелу! Но как-то уцелел. А еще он не вступал в партию и был заграницей! Прикрывал троцкистов – Махонько и много других, действуя подкупами…

В общем, злодей, каких поискать.

Тему бдительности развила товарищ Анурова: «Мы очень плохо сделали, что разрешили ходить в горком всем, кому угодно, за делом и без дела, по партдокументу и без партбилета, – самокритично признавала она. – Возможно, этим пользуются люди, которые приходят с целью узнать, что делается в горкоме. Вот, например, Клоков, исключенный из ВКП(б), ходит туда ежедневно. Многие ходят и торчат в горкоме целыми днями, слушают разговоры и даже заглядывают в документы! «Надо держать язык за зубами, и с каждым обо всем не распространяться. Надо чувствовать, с кем говоришь, и что говоришь. Инструкторам надо уделить особое внимание первичным организациям», – призывала товарищей бдительная коммунистка.

«Многопромсоюзом надо заняться, – порекомендовала она, – там есть много безобразий, на которые надо обратить внимание, а о них молчат». А еще, по ее мнению, стоило получше присмотреться ко всем артелям и разобраться, кто в них работает. Например, некто Фомин, мало того, что сам – темная личность, так еще и набрал лишь чужаков, с которыми пьянствует. Не менее темной личностью являлся, по мнению Ануровой и некто Арефьев, хотя и работал инструктором в горкоме. Да и сам горком, честно говоря, функционировал далеко не образцово.

По итогам прений приняли постановление, которое гласило: «Выполняя указания тов. Сталина, мы заявляем, что лазутчикам капиталистического мира нет, и не будет у нас никакой пощады. Они, лазутчики, не уйдут от все более бдительного глаза диктатуры рабочего класса. Гадина фашистского шпионажа многоголова, но ее головы мы отсечем. Все щупальца и жала змеиные мы обнаружим, обезвредим, отрубим. Ибо эти щупальцы и жала отыскиваются миллионами глаз советских патриотов».

Гонка по вертикали

Начавшаяся, что называется, с низов, волна разоблачений постепенно стала все чаще захлестывать и верхние этажи «вертикали власти», в том числе и партийной. Так, НКВД заинтересовалось бывшим вторым секретарем горкома Ароном Вульфовичем Соловейко, который, по информации чекистов, «за период 1935 по начало 1937 года совместно с Беляковым в ходе обмена парт. документов под всевозможными предлогами «пассивности» исключили много честных коммунистов и спасали от разоблачения враждебные элементы, в частности, по заводу им. Володарского были не сохранены в партии Махонько и Козлов и др. и была развалена партийная работа на заводе к моменту обмена партдокументов».

Однако вредили эти товарищи не только на заводе, но и далеко за его пределами. Так, в совхоз «Красное Знамя» Соловейко посылал на работу парторгом некую Спиридонову, а также обменял партбилет бывшему начальнику Летной Школы Константинову и послал туда на работу жену троцкиста Бимц.

А еще в 1936 году бывший второй секретарь через бывшего же председателя горсовета И. М. Сырова «сорвал освоение средств, отпущенных Ульяновску на противооползневые работы, часть этих средств была израсходована на другие нужды, а часть средств осталась просто не использованной».

В результате их саботажа своевременно не благоустраивались окраины города, что вызвало резкие выступления железнодорожников на городской партконференции в начале 1937 года.

Бывший портной и второй секретарь ГК Соловейко был арестован 9 сентября 1937-го и спустя ровно два года Особым совещанием при НКВД СССР приговорен по ст. 58-7 (вредительство) к 8 годам заключения.

«Враги народа много навредили нашей области, – признавал на состоявшемся 29 сентября пленуме Ульяновского Горкома ВКП(б), выступавший там коммунист Филатов, отмечая в этой связи деятельность Заволжского райсовета, работу которого, по мнению Филатова, совершенно развалил председатель Ошарин. Особенно это коснулось сферы обложения и переобложения крестьян различными сборами. «По домам ходили даже ночами, забирая все подряд. У одной колхозницы, например, даже хотели отобрать корову, с другого гражданина сняли пальто, а с гражданки – рейтузы. Еще у одной выгребли из кармана деньги. При этом один член сельсовета – Балыков держал ее за руки, а другой вынимал», – рассказывал Филатов.

Обо всех этих безобразиях, утверждал он, знали Сыров, нынешний глава исполкома Вердеревский и даже прокурор. Однако, никаких мер к пресечению беззакония не принимали. А все почему? Да потому, утверждал оратор, что враги сидели и в горсовете – Вердеревский и Слайдынь, и в горкоме партии – Соловейко.

«Товарищи! Задача бюро Горкома ВКП(б) и моя задача заключается в том, чтобы не каяться в недостатках и ошибках, которые были в работе, а рассказать для того, чтобы парторганизация сделала соответствующие выводы и действительно стала выкорчевывать корешки бандитов, диверсантов, правых вредителей, контрреволюционеров более действенно, чем это было до сих пор, – пытался остудить страсти секретарь горкома Белов. – Последнее разоблачение банды показывает, какие у нас имеются факты вредительства, и показывают, как мы недостаточно вели борьбу с выкорчевыванием врагов народа в нашей парторганизации…

И борьба продолжалась.