Шпион из психушки / 7 Октября 1937 / История Ульяновска / Годы и люди

На роль врага народа уроженец села Карлинское Майнского района Куйбышевской области Прудников подходил, как нельзя лучше. Имевший рабочее происхождение и неоконченное высшее образование, Андрей Григорьевич когда-то состоял в партии эсеров, потом стал большевиком, откуда был исключен за троцкизм Но, главное, в 1930 году он получил пять лет по 58-й статье за «экономическую контрреволюцию».

По отбытии срока бывший эсер вышел не только на волю, но и на пенсию в возрасте сорока двух лет. Однако заслуженный отдых продлился недолго – до 7 октября 1937 года, когда Прудникова арестовали во второй раз по новому обвинению.

За четыре с лишним месяца, проведенных в тюрьме, новоявленного врага народа допросили всего один раз, и, хотя он вины ни в чем не признал, 13 февраля 1938 года решением Тройки УНКВД по Куйбышевской области Прудников получил десять лет лишения свободы.

Однако не прошло и года, как политика партии кардинально поменялась – тройки были упразднены, вынесенные ими приговоры отменялись, дела направлялись на дополнительное расследование, а осужденные граждане в массово освобождались.

21 ноября 1939 года Куйбышевский областной прокурор по спецделам опротестовал и дело № 5831, по которому проходил Прудников сотоварищи. Приговоры, вынесенные всем 12 осужденным были отменены, а материалы направлены в Ульяновский горотдел НКВД для нового расследования, которым занимался сержант государственной безопасности, следователь Филатов.

В процессе повторного следствия выяснилось, что обвинение Прудникова строилось на единственных показаниях обвиняемого Кадышева, которые тот дал 27 сентября 1937 года. В них подследственный утверждал, будто «в Ульяновске в данное время проживают активные троцкисты, члены к-р организации… Прудников, в прошлом - начальник ГУБЗУ (губернское земское управление – В.М.), эсер, впоследствии – коммунист. Исключен из ВКП(б) за троцкизм…». Вот и все обвинение. При этом во время первого следствия в 1937 году Кадышев не объяснил, откуда ему обо всем сказанном известно. Возможно, потому, что его об этом не спрашивали. А когда, спустя три года, спросили, он от прежних показаний категорически отказался. Остальные же «участники» мнимой троцкистской организации Дольников и Живодеров о Прудникове вообще ничего и никогда не говорили. А поскольку других материалов о его принадлежности к контрреволюционной организации и такой же деятельности, как в процессе первого так и второго следования добыть не удалось, дело Филатов постановил прекратить «за отсутствием уликовых данных» и… «невменяемости состояния» подследственного.

Как оказалось, Прудников давно страдал «умственно-психическим расстройством», в связи с чем был постоянным «клиентом» психиатрических лечебниц. Например, с 23 февраля 1934 года он находился в психбольнице города Горького, откуда 1 апреля 1935-го года был переведен в Карамзинскую Ульяновского района, где и пребывал до 2-го апреля 1937 года.

В период нахождения в Тюрьме № 3 г. Ульяновска, у Прудникова наступило обострение и его вновь поместили в Карамзинку, где он находился с 10 июля по 11сентября 1938 года и где совершил попытку самоубийства, бросившись «в пролет лестницы с перегородки со второго этажа». Однако покончить с собой ему не удалось, а вот сбежать получилось, и с тех пор он числился во всесоюзном розыске, пока дело против него не прекратили и с розыска сняли.

9 августа 1940 года начальник Ульяновского горотдела НКВД лейтенант госбезопасности Тихоитров и городской прокурор Плохов с таким решением следователя Филатова согласились.

Конечно же, дело Прудникова и других было не единственным. На 29 августа 1940 года в производстве Ульяновского ГО НКВД их находилось шесть, поступивших из области для дополнительного расследования. Все обвиняемые по ним были освобождены, однако к месту постоянного жительства в Ульяновск к концу августа прибыли не все. Так, из 63 осужденных по делу Ивана Викентьевича Никольского, Митрофана Васильевича Гринева и других, были освобождены и вернулись домой только 8 человек. Из 12 «сообщников» Прудникова тоже прибыли не всею

Не вернулся в Ульяновск и арестованный еще летом 1937 года бывший директор патронного завода имени Володарского Андрей Владимирович Чайка, он же – Андрей Ефимович Харин. Как раз в те дни, когда в ульяновском горотделе НКВД пересматривали следственные материалы на освобожденных «врагов народа», его дело слушалось в Военной Коллегии Верховного Суда СССР под председательством В.В. Ульриха.

Заседание, проходившее в Москве 31 мая 1940 года, было закрытым. Чайку–Харина обвиняли в том, что он «является активным участником антисоветской правотроцкистской организации, в которую он был завербован Кондратьевым, и по заданию последнего проводил диверсионно-вредительскую работу в оборонной промышленности, вербовал новых участников в антисоветскую организацию. Организовывал сборища участников организации, на которых вырабатывались планы диверсионно-вредительской работы. Кроме того, Чайка–Харин с 1933 года занимался шпионажем в пользу германской разведки, систематически передавал последней совершенно секретные сведения об оборонной промышленности».

Никаких иных подробностей, а также примеров враждебной деятельности бывшего директора в приговоре не содержится. Зато указано вынесенное судом наказание – лишение свободы в ИТЛ сроком на 10 лет с поражением в избирательных правах на пять.

Забегая вперед, скажем, что срок Чайка-Харин отбыл «от звонка до звонка» и вышел на волю в 1947 году. А в 1956-ом, во время хрущевской реабилитации был полностью реабилитирован.

* * *

Что касается предыдущей, конца тридцатых – начала сороковых годов, то лишь за 1 квартал 1940=го в связи с прекращением дел из лагерей было освобождено 9856 человек и еще 6592 – в связи с их пересмотром, а всего по обоим основанием на воле оказались 16448 бывших заключенных.

Всего за период бериевской реабилитации было освобождено 327600 осужденных