Зрительный зал клуба имени Максима Горького был полон – 9 июля 1930 года сюда, на свое общегородское собрание пришли более 200 ульяновских пищевиков. Люди рассаживались по своим местам, а те, кто их уже занял, негромко переговаривались друг с другом. То тут, то там вспыхивали взрывы смеха. Все это сливалось в ровный, монотонный гул, незримо висевший над рядами кресел вперемешку с ядреным духом забористой махорки, хотя устроители мероприятия настоятельно просили в зале не курить. Наконец со сцены раздался дребезжащий стеклянный звук – это сидевший за длинным столом президиума секретарь стучал карандашом по графину, привлекая внимание участников. Гул затих, курильщики лихорадочно плевали на окурки и тушили их в заскорузлых пальцах. Собрание началось.
Первым делом, как водится, избрали президиум, проголосовав за него списком, потом «на автомате» привычно выполнили еще ряд ритуальных формальностей и, наконец, перешли к сути: председательствующий предоставил слово для доклада «о пятилетнем плане и наших задачах» представителю Крайкома ВКП(б) товарищу Иванову.
Доклад выслушали внимательно, в положенных местах прерывая его дежурными аплодисментами и даже одобрительными выкриками с мест. Наконец, Иванов закончил и вернулся на свое место в президиуме. Начались прения, которые тоже шли гладко, пока на трибуну не вышел член Союза пищевиков Степан Прокофьевич Китаев – пекарь артели имени Милютина, что на улице Лассаля № 11 (ныне – ул. К. Маркса).
– Калякают о пятилетке, о социализме, о том, что надо много работать. А жрать не дают, так что скоро с голоду можно подохнуть, – начал он свою речь. – А если и дают, делят на сынков и пасынков. Рабочим патронного завода дают все. А пекарям – ни мануфактуры, ни обуви, ни черта! Патронному заводу дают для того, что патроны делают, чтобы убить буржуя. А если мы хлеб не выпечем, то дело тоже плохо. Говорят, о социализме, о будущности, о наших детях. А они не доживут до светлого будущего! Они и теперь-то туберкулезные, им есть нечего! Хватит журавля в небе ловить, дайте нам синицу в руки, и теперь, а не в будущем. Хорошо вы поете, ничего не делая, получаете по 170 рублей, а мы работаем за 30! Чужими руками вы жар загребаете. Рабочие как находились при царе рабами, так и теперь рабы. Одурманивают разными обещаниями».
Заключительные фразы были обращены уже непосредственно президиуму, члены которого растерянно молчали. Самое же неприятное для них заключалось в том, что собрание не только не возмутилось услышанным, не освистало оратора, а напротив, все присутствовавшие в зале, все двести человек устроили ему настоящую овацию. А несколько выступавших после даже поддержали Китаева.
Подводя итог прениям, в заключительном слове товарищ Иванов, как мог сгладил эффект от неожиданно демарша со стороны некоторых несознательных товарищей. Однако члены президиума чувствовали, что собрание не на их стороне.
Когда мероприятие, наконец, закончилось, председатель группкома союза Пищевиков Орешников стал успокаивать представителя края: мол, не стоит обращать внимания, мол, Китаев – известный демагог и разговоры о политике ведет среди рабочих постоянно.
– Тогда почему ГПУ с ним до сих пор не познакомилось поближе!? Он же явный антисоветчик! – Вспылил все еще не отошедший от случившегося Иванов.
Дальнейшая судьба «демагога» Китаева не известна. Однако надо признать, что в своем обращении к собранию он кое в чем был неправ, например, утверждая, что в отличие от пекарей, рабочие Патронного завода катаются, как сыр в масле. Сами патронщики с этим вряд ли бы согласились, имея к советской власти претензий не меньше. Хотя в открытую, на собраниях таковые пока не высказывали, отводя душу в узком кругу.
Например, слесарь производственного отдела госзавода № 3 Иван Дубков в разговоре с коллегой Алексеем Перфильевым сетовал: «Теперь соввласть сошла совсем на старое. Даже еще хуже стало рабочим жить сейчас, чем раньше жили – работали много, зато одеть и пожрать на заработанные деньги можно было. А сейчас работаем много, а на заработок самого ничтожного и то справить не можем. Из-за низкой зарплаты даже купить табаку или жратвы не можем».
«Говорят, обещают горы. Только все на бумаге. На деле же нет ничего! Работаем 11 часов в день, выходные не приходится использовать, а на заработанные гроши ничего купить нельзя из-за дороговизны. А за тем, что можем себе позволить, надо простоять три часа в очереди. В результате выходит хуже старого времени: работаем много и тяжело, а зарабатываем столько, что живем полуголодные, полураздетые и не куривши», – поддержал товарище Перфильев.
Не лучше было положение и у других рабочих. На дефицит и дороговизну жаловался, например, каменщик П.П. Афанасьев, проживавший в доме № 2 по Анненковскому переулку (ныне ул. Железной дивизии). «В Ульяновске жить нельзя, потому что питаться нечем, – печалился он. – А если и найдешь где-либо, то не приступиться – очень дорого. В столовой обед стоит 80 копеек. Но порция очень маленькая. Чтобы поесть досыта, надо брать три таких. В Самаре – совсем другое дело, там муку пшеничную дают 2 раза в месяц, бери, сколько хочешь по 14 копеек кило. Обеды – 40 копеек, и можно одним обедом напитаться», – мечтательно вслух размышлял каменщик.
А механик клуба строителей Суворов, оказавшись 31 июля среди собравшихся в клубе рабочих-сезонников, принялся объяснять им причины нехватки… табака.
– Знаете, ребята, почему табаку нет? – Вопрошал он. И, не дождавшись ответа, продолжал:
– Вот слушайте. Все деревни организовались в колхозы. А раз в колхозы, то там все стали делать машины. Один работает (например, пашет), а другие сидят, курят, потому что там делать нечего. Следовательно, курящих стало больше.
Разобравшись с куревом, клубный техник переключился на тему… памятников, в которой тоже оказался докой.
– Памятники, это – то же, что и религия, – авторитетно заявил Суворов. – Религия тоже началась с памятников. Только разница – те верили в Христа, а эти – в Ленина.
И нельзя сказать, что был он совсем уж неправ. При этом бригадир сезонников В.С. Симотов вредные разговоры не пресек, а слушал их вместе с другими.
Конечно, все сказанное можно было отнести на счет вечного брюзжания всегда чем-нибудь недовольных отдельных граждан со склочным характером, если бы не дружная овация в клубе имени Горького, наглядно показавшая, что народ и партия не так уж и едины. Даже в городе. Не говоря уж о селе.
И именно на максимальное приближение «партийного, советского, хозяйственно-кооперативного и профсоюзного аппаратов к району, к селу» была направлена объявленная 15 июля 1930 года Постановлением ЦК ВКП(б) очередная территориально-административная реформа. Заключалась она в упразднении округов, только, только сформированных в пределах Средневолжского Края. Начиналась немедленно и должна была завершиться к новому хозяйственному году, то есть к 1 октября.
Уже 19 июля бюро крайкома приняло соответствующее решение, и с этого момента Край стал включать в себя 86 районов, подчинявшихся ему напрямую, без промежуточного звена – округа. А Ульяновск превращался в один из районных центров с примыкавшим к нему одноименным районом.
Однако на первых порах эта бюрократическая процедура мало что изменила в жизни рядовых обывателей и прошла практическими ими не замеченной. Во всяком случае, информационные сводки о настроениях граждан, регулярно представлявшиеся ОГПУ партийно-советскому руководству, какой-либо реакции на это событие практически не содержат. И все же по людям она в конце концов ударила. Но случилось это позже, через полгода.
Источники:
ГАНИ УО. Ф. 3, оп. 1. Д. 787. Л. 73, 75.
ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д. 955 л. 45. 56.
https://archive.samregion.ru/sogaspi/map/parti/committee/14150/
Владимир Миронов
Кому на Руси жить хорошо? Часть 1. Грозные аплодисменты
Кому на Руси жить хорошо? Часть 2. Торжество справедливости
