«Мономах» продолжает знакомить читателей с одним из выдающихся симбирян конца XVIII – начала ХIХ века, общественным деятелем Петром Никифоровичем Ивашевым.

Семейная трагедия

У Ивашевых было пятеро детей. После Василия родились еще четыре дочери: Елизавета (1805–1848), ставшая женой старшего из братьев Языковых – Петра Михайловича; Екатерина (1811–1855), вышедшая замуж за князя Юрия Сергеевича Хованского, сына бывшего симбирского губернатора; Александра (1817–1888), в замужестве Ермолова; Мария (1818–18??), глухонемая из-за перенесенной в детстве болезни, но получившая благодаря родителям образование и впоследствии выданная замуж за полковника Дроздовского.

Однако счастью большого дворянского гнезда вскоре наступил конец. П.Л. Мартынов писал:

«Жизнь в Ундорах была роскошная до конца 1825 года, когда фамилию Ивашевых постигло большое несчастие: единственный сын Петра Никифоровича был замешан в заговоре 14 декабря 1825 года и сослан в каторжные работы».

О судьбе симбирского декабриста Василия Петровича Ивашева, члена Южного общества декабристов, написано немало. Осужденный, он был направлен в Читу, потом на Петровский завод. Известно, что за ним в Сибирь поехала невеста Камилла Ле-Дантю. В 1831 году они обвенчались, симбирская родня, как могла, старалась оказывать помощь семье Василия Петровича. Вера Александровна и Петр Никифорович в феврале 1837 года составили завещания. Сохранилось несколько черновиков с многочисленной правкой.

Оставить что-либо каторжному сыну не позволяли законы, поэтому 50 тысяч мать завещала его супруге Камилле.

23 мая 1837 года скончалась Вера Ивашева. Ее отпели в Никольской церкви Симбирска и «26 числа того же месяца тело по чиноположению при Покровском монастыре предано земле».

В июне 1837 года в Симбирск прибыл путешествующий по России наследник Александр Николаевич, будущий Александр II. Цесаревича сопровождал давний знакомый Ивашева – поэт Василий Андреевич Жуковский. Друзья обнялись и долго беседовали наедине. Разумеется, в разговоре коснулись и судьбы несчастного Василия и его семьи. А Петр Никифорович написал в Сибирь сыну и невестке:

«<...> 23-го в 11-м часу вечера прибыл сюда Высочайший Путешественник, всюду вожделенный гость, Государь Наследник престола, славы Великого из Государей и возвышения нашего любезного Отечества. Как он хорош собою, и еще лучше говорит сердцем и душою! – Да сохранит его Бог к счастию России! <...> Вчерась он в Соборе давал пример Богопочитания. Удостоил <…> приглашения к обеду и очаровал обращением своим тут и на Дворянском бале, где я не был, а многое слышал. Он, обозрев и Тобольскую губернию по некоторым частям, познал цену того края, и теперь, так сказать, он имеет запас таких сведений, коих объем не знаком бывало предшественникам его при прежней бразде Правления. И это подвиг Государя, Ему делает честь и славу. – Равномерно и выбор, сопутствующих с наследником, людей с большим образованием и строгою нравственностию, каковы Жуковский, Кавелин и Арсеньев. С первым из них я не виделся 25 лет. Мы обнялись со слезами, которые повторили в моем кабинете <...>».

Жуковский имел большое влияние на царевича. И, видимо, не случайно именно из Симбирска наследник писал отцу, Николаю I, о смягчении участи декабристов, с которыми до этого встречался в Сибири. А Петр Никифорович в июле 1837 года обратился с письмом к всесильному шефу жандармов, графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Черновик письма хранится в госархиве. Хотя старик составил завещание, но ему важно было заручиться уверенностью, чтобы дети опального сына были обеспечены после его смерти. Ивашев писал:

«<...> Предмет, на который всепокорнейше прошу обратить милостивое воззрение Вашего Сиятельства, есть желание мое относительно состояния обеспечить участь сына нашего и детей его – сына, виновного перед законом, но пред родительским сердцем омывшего вину свою претерпенными им несчастиями и искренним раскаянием».

Далее в черновике стояла фраза: «В чем я совершенно удостоверился», но в окончательный вариант письма Петр Никифорович ее включать не стал и продолжил:

«По лишению сына моего прав состояния, я желаю предоставить капитал, в духовном завещании моем поименованный, детям его, ныне существующим и впредь могущим родиться. Если сие намерение мое будет удостоено Высочайшего Его Императорского Величества соизволения, я буду считать себя успокоенным при последних днях своих».

Чтобы письмо генерала не осталось без ответа, хлопотала его дочь Елизавета, в замужестве Языкова. Она же в 1838 году нелегально навестила брата в Туринске. Однако и это ходатайство, и хлопоты Ивашева о переводе сына рядовым на Кавказ были отклонены императором.

В некоторых публикациях ошибочно пишут, что портрет Ивашева украшает Военную галерею в Зимнем дворце, но это не так. Император Николай Павлович лично «отфильтровывал» неблагонадежных и неугодных. Для заслуженного генерала Ивашева в галерее места не нашлось…

Вероятно, последний год жизни старика был омрачен и тем, что губернию в феврале 1838 года возглавил Николай Иванович Комаров. Когда-то он был сослуживцем Василия Ивашева в Тульчине. В молодости Комаров был близок с будущими декабристами, а после подавления восстания стал напропалую доносить на бывших знакомых, нещадно оговаривая их. Причем многих из оклеветанных им Следственная комиссия по делу декабристов оправдала. Нетрудно представить, как встретило «иудушку» Симбирское общество, имевшее тесные родственные и дружественные связи с декабристами. Позже писатель и революционер Николай Платонович Огарев характеризовал Комарова как «одного из самых скверных губернаторов», а поэт Николай Михайлович Языков был еще более категоричен, назвав его «известным подлецом». Петр Никифорович также отписал сыну в Туринск о новом назначении. Корреспонденция декабристов, конечно, просматривалась жандармами, поэтому мудрый старик Ивашев воздержался от комментариев.

Смерть и память

С 6 января 1838 года в Симбирске стала выходить первая газета «Симбирские губернские ведомости». А 26 ноября (8 декабря по новому стилю) в ней впервые в губернии был размещен некролог – отклик на смерть Петра Никифоровича Ивашева. Он не был озаглавлен, не взят в черную рамку, портретов тогда не публиковали… Но слова этого некролога не могли оставить равнодушным никого, кто знал покойного.

Позволю себе сделать отступление. Хотя в некрологе Ивашев назван Старцем – с большой буквы, этим подчеркивался не только и не столько возраст генерала, сколько его положение уважаемого старейшины, некоего мудрого патриарха Симбирского дворянского общества. 70-летний возраст, учитывая низкую среднюю продолжительность жизни в то время, конечно, солиден. Однако в одной из заметок в «Симбирских губернских ведомостях» весной 1838 года давалась статистка за предыдущий год, и, среди прочего, было указано, что в 1837 году по губернии умерло 9 человек 100 лет, один – 102 лет, двое – 103 лет и столько же 104 лет, один – 105 лет, трое – 110 лет и даже один человек – 115 лет! К несчастью, когда Петр Никифорович скончался, рядом не оказалось никого из детей. Василий томился в Сибири, а дочери не успели вернуться из заграничной поездки.

Александр Николаевич Блохинцев писал:

«Сохранилась любопытная подробность, касающаяся похорон умершего. Гроб с телом Ивашева ундоровские крестьяне на руках принесли в Симбирск, в церковь <...> Покровского монастыря, где должно было проходить отпевание; данная деталь говорит о большом уважении простых людей к старому суворовскому генералу и отцу декабриста, хорошо относившемуся к своим крепостным, человеку по натуре гуманному и честному. Но получилось так, что крестьян не допустили в церковь, и это вызвало их возмущение».

Петр Ивашев нашел последний покой на кладбище Покровского монастыря. Спустя век, в 1937 году, кладбище было снесено. Лишь недавно, в 2008 году, усилиями протоиерея Алексия Скалы на территории оскверненного некрополя были установлены сохранившиеся памятники и изготовлено несколько новых. Среди прочих надгробий появился и каменный крест Петру Никифоровичу и Вере Александровне Ивашевым. Но это всего лишь кенотаф – памятник без привязки к захоронению. Где именно находилась могила Ивашевых, мы, скорее всего, никогда не узнаем.

Вскоре после кончины родителей беда за бедой постигла семью Василия Петровича. В декабре 1839 года скончалась в Туринске после тяжелых родов Камилла Петровна Ивашева, умерла и новорожденная дочь. Убитый горем декабрист пережил их меньше чем на год. В 2011 году горсть земли с могилы Василия Петровича была привезена в Ульяновск, а возле креста родителей появилась табличка в память о нем.

Родственники взяли на себя заботу об осиротевших Марии, Петре и Вере. Старшей дочери шел только пятый год. Летом 1841 года дочерям и сыну было разрешено вернуться на родину предков – в Ундоры. Но дети государственного преступника были лишены семейной фамилии и значились Васильевыми. Только в 1856 году, уже после смерти императора Николая I, они получили право зваться Ивашевыми. Их потомки свято хранили память семьи и старались с честью нести по жизни свойственные Ивашевым честь и благородство.

К сожалению, имя симбирского «генерала двенадцатого года» мало известно ульяновцам. На карте города нет ни улицы, ни переулка, названных в его честь. В портретной галерее выдающихся земляков в Ленинском мемориале портрет Ивашева какой-то излишне прилизанный и слащавый. Впрочем, чтобы у читателей не сложилось впечатление, что генерал-майор Ивашев окончательно и бесповоротно забыт, нельзя не упомянуть о тех, кто чтит его память. Ульяновское гвардейское суворовское военное дважды Краснознаменное ордена Красной Звезды училище имени Ленина провело уже несколько Ивашевских чтений. А к памятнику в Покровском некрополе возлагаются гвоздики.

В заключение – слова Петра Никифоровича Ивашева: «На пространстве обширной России встречаются очень часто люди, исполненные пламенных чувств к славе Отечества <…>».

Антон Шабалкин, ведущий архивист Государственного архива Ульяновской области.

Подготовлено по документам ГАУО

«Мономах», №3, 2019 г.

Продолжение. Начало в № 6 (2018) и № 1, 2 (2019)