Более века прошло с начала Первой мировой войны (1914–1918 годы) – четырёхлетней кровавой бойни – и уже не осталось в живых ни одного ветерана. К настоящему времени редкая семья сохранила в домашних архивах документы и фотографии предков – участников Великой войны.
Пятнадцать лет назад в фотоальбоме моей прабабушки Пелагеи Владимировны Пашинцевой (в девичестве Соболевой) я впервые увидел две старинные немецкие открытки. Как они попали в альбом? Старшей дочери прабабушки Лидии Александровне Пашинцевой было известно, что открытки привёз с германской войны её дядя, Василий Владимирович Соболев – любимый старший брат прабабушки.
Семья Соболевых жила на берегу Дона в маленьком уездном городе Лебедянь Тамбовской губернии. В разгар войны Василия призвали на службу в Российскую Императорскую армию. После недолгой военной подготовки отправили на фронт. Перед самой отправкой брат и сестра успели попрощаться и даже сфотографироваться на память.
На первой открытке – изображение молодой кронпринцессы Цецилии Августы Марии Мекленбург-Шверинской, супруги германского и прусского кронпринца Вильгельма, наследника Германского императорского престола. Цецилия – дочь великой княжны Анастасии Михайловны Романовой, часто бывала в России в гостях у своих родственников в имении Михайловка под Санкт-Петербургом. Она обращала на себя внимание современников миловидностью, высоким ростом (182 см) и элегантностью нарядов.
Вторая открытка – самая интересная по композиции. На фоне идиллического сельского пейзажа изображена сцена прощания германского солдата с любимой девушкой. Солдат облачён в полевую форму и знаменитый остроконечный кожаный шлем – пикельхельм, ставший мировым символом германского милитаризма конца XIX–начала XX века. На фото шлем затянут чехлом. Примечательно, что пикельхельм изначально был разработан российским императором Николаем I, взявшим за основу русскую кирасирскую каску и древнерусский шлем. Немцы немного переделали каску русского образца и приняли её на вооружение раньше, чем Российская армия. В 1915 году, после прекращения импорта кожи, Германия начала производить шлемы, сделанные из кожзаменителя, плотной бумаги, прессованных картофельных очисток и даже из кожуры перезревших тыкв.
На поясе солдата – кобура от пистолета Люгера, более известного как парабеллум (от лат. Para bellum – готовься к войне) – самого популярного немецкого пистолета двух мировых войн.
На лицевой стороне открытки напечатано «До скорого свидания!» и стихи:
«Да, ты моя, а я твой
в добрые и злые времена,
Ангел Божий пусть тебя
проводит на поле битвы».
На оборотной стороне открытки уверенным почерком человека, привыкшего много писать, написано послание, перевести которое на русский язык мне помогли сотрудницы УлГУ Йоханна Зиверс и Анастасия Цилибина. Открытка была адресована госпоже Берте Цинер, проживавшей в Берлине на улице Инвалиденштрассе, 148. Текст послания гласит: «От 27.8.16. Много сердечных открыточных приветов высылает тебе твой любящий Густав Люттвитц. Передай, пожалуйста, привет всем знакомым от меня». По краю открытки, отделённой двумя линиями от основного текста, написано «Фельдфебель Люттвитц» и аббревиатурой указан шифр его роты и полка.
Совершенно ясно, что эта открытка так и не попала к адресату, так как на ней стоит только штемпель Германской Императорской полевой почтовой экспедиции 14-й дивизии Ландвера от 28 августа 1916 года. Рядом стоит штамп, который уточняет, что это письмо военнослужащего пулемётной роты 38-го пехотного полка Ландвера.
В 1916 году 14-я дивизия Ландвера вела бои с Российской армией в районе Крево – Сморгонь – Нарочь – Тверечь (территория современной Белоруссии и Литвы). С сентября 1915 года по февраль 1918 года через Сморгонь проходила линия русско-германского фронта. Бои на этом участке были страшные. Не случайно у русских воинов сложилась поговорка: «Кто под Сморгонью не бывал, тот войны не видал». Через несколько дней после того как была написана открытка (5-6 сентября 1916 года) в районе Сморгони русской армией была произведена первая газобаллонная атака немецких позиций. В боях под Сморгонью принимали участие: будущий маршал Советского Союза и министр обороны СССР Родион Малиновский, писатели Валентин Катаев, Михаил Зощенко и Константин Паустовский и многие другие известные в будущем россияне. Возможно, что кого-то из них через пулемётный прицел видел отправитель открытки фельдфебель Густав Люттвитц, которому, судя по тому, что он служил в Ландвере – категория военнообязанных запаса второй очереди – было на тот момент как минимум под тридцать лет, и он наверняка, как большинство его однополчан, носил усы а-ля кайзер Вильгельм II.
Обычно открытки с таким посвящением направлялись на фронт, а не с фронта. Значит, у Густава Люттвитца был мотив отправить именно эту открытку, может быть, перед отправкой на русский фронт он также прощался с любимой Бертой Цинер. Дальнейшая судьба Густава и Берты неизвестна.
Сейчас уже невозможно установить, при каких обстоятельствах у Василия Соболева оказались эти две открытки. Скорее всего, они попали к нему в качестве трофея.
Василий Соболев благополучно возвратился с войны в Лебедянь, обзавёлся семьёй и переехал в Москву, где в 1920-е годы на тёмной ночной улице получил ножевой удар от бандита. Истекая кровью, Василий добрался до дежурной аптеки и, не дождавшись скорой помощи, умер от кровопотери.
Прабабушка Пелагея в Лебедяни вышла замуж и родила семерых детей. В 1946 году её муж принял приглашение переехать в Ульяновск и работать прорабом вместе с пленными немецкими солдатами на строительстве жилых домов на территории современного Засвияжского района. Из Лебедяни в Ульяновск с ручной кладью привезли только самые необходимые и памятные вещи, в их числе были семейные фотографии и две немецкие открытки.
В 2016 году исполняется сто лет со дня «пленения» открыток и 70 лет их пребывания в Ульяновске. И вот уже три поколения потомков Пелагеи Пашинцевой, родившихся в Ульяновске, с интересом рассматривают эти открытки, а история немецкого фельдфебеля Густава Люттвитца стала неотъемлемой частью истории русской семьи. Несмотря на ожесточённые войны, Россия и Германия всегда были тесно связаны, и закономерно, что в тематике немецких открыток имеется множество соприкосновений с российской историей.
Время безвозвратно уносит образы наших предков, но некоторые вещи, даже такие непрочные, как открытки, могут долго хранить о них безмолвную память.
Дмитрий Семенов, методист Центра детского творчества № 6
«Мономах», №4(94), 2016 г.
