«Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую и для моей Ро­дины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали новые. Я мог наблюдать необычайную превратность человеческих судеб». Н.А. Бердяев

В 2007 году в фонд Ульяновского областного художествен­ного музея поступил 381 рисунок художника-любителя, сим­бирского дворянина, участника Первой мировой войны, героя Гражданской войны А.Н. Валевского.

Александр Николаевич Валевский родился в Симбирске в 1896 году. Выпускник кадетского корпуса, вышедший из семьи, где все с честью несли военную службу, Валевский не представлял для себя иной судьбы. В 1915 году, после окончания Симбирского кадетско­го корпуса и краткосрочных курсов в Александровском военном училище, он был направлен в действующую ар­мию. Прапорщик, а в 1916 году уже подпоручик 335-го пехотного Анапско­го полка А.Н. Валевский сражался на Юго-Западном фронте. 21 августа 1916 года в местечке при деревне Кабаров­ке на территории Австро-Венгрии он получил сквозное ранение шеи и по­сле лечения в госпитале и отпуска по ранению в Симбирске вновь вернулся на поля сражений.

В 1918 году Александр стал участ­ником Гражданской войны. События этой войны – одна из самых трагиче­ских страниц истории России. Странараскололась на два непримиримых ла­геря. Линия раскола проходила между вчерашними одноклассниками, между членами одной семьи. У Александра Валевского эта линия прошла через его судьбу.

В январе 1918 года Валевский ока­зался в Симбирске, где уже была уста­новлена советская власть. 22 июля войска Народной армии Комуча под командованием О.В. Каппеля заняли город. Валевский добровольно вступил в 1-й Симбирский инструкторский офи­церский батальон полковника Каппеля. 12 сентября вместе с войсками Каппеля Александр и его брат Георгий ушли из Симбирска.

В 1919 году Волжский корпус гене­рала Каппеля стал частью армии Кол­чака. В декабре 1919 года, когда 13-ая Сибирская колчаковская дивизия с боем отступала от Новосибирска, при попытке наладить нарушенную связь с казачьей сотней штабс-капитан Ва­левский вместе со своим отделением был взят в плен сторожевой заставой «красных». В течение шести месяцев Валевский находился в томском лагере военнопленных. После освобождения он был мобилизован в ряды Рабоче- крестьянской Красной армии.

17 марта 1921 года командир роты 235-го Невельского полка Александр Валевский участвовал в подавлении кронштадского мятежа. В своем послед­нем сражении он получил огнестрель­ное ранение предплечья, был найден за­мерзающим на кронштадтском льду и 8 месяцев провел в кроншдтаском госпи­тале. Левая рука была ампутирована, в заключении медицинской комиссии при освидетельствовании состояния здоровья значилось: «Носить оружие не может, следовать без сопровождения по железной дороге не может». Приказом РВСР № 65 1922 года за героизм, про­явленный в боях при взятии мятежного города Кронштадта, Валевский был на­граждён орденом Красного Знамени.

Война для Александра Валевского была закончена. Начался совершенно новый, мирный период его жизни. Ва­левский вернулся в Симбирск.

Он поме­нял род занятий, работал воспитателем в детском доме, учился в Симбирском практическом институте народного об­разования, после его расформирования продолжил учёбу в Казани. В 1926 году Валевский закончил полный курс сло­весно-исторического отделения Восточного Казанского педагогического института. Он преподавал в различных учебных заведениях Симбирска, ра­ботал секретарём в артели инвалидов, участвовал в культпоходах, занимался ликвидацией неграмотности. Валев­ский часто менял место работы, по воспоминаниям родственников, он вёл замкнутый образ жизни.

Рисунки А.Н. Валевского, хранящи­еся в музее, созданы в мирный период его жизни (1921–1937), уже после ра­нения и ампутации руки.

Есть только одно исключение – рисунок, на кото­ром проставлена дата «1 мая 1920 года» Это, вероятно, выполненная с натуры зарисовка могилы Николая Алексан­дровича Бестужева, декабриста, вхо­дившего в Северное тайное общество, участника восстания на Сенатской пло­щади. Приговорённый к пожизненной каторге, свои последние годы Бестужев провёл на поселении в Селенгинске Иркутской губернии. Именно в этих местах оказался Александр Валевский во время Гражданской войны. И то, что этот маленький рисунок прошёл та­кой длинный путь из Забайкалья через Кронштадт в Симбирск, не потерялся в тяжёлое время гражданской войны, говорит об особом желании его сохра­нить, об интересе и уважении, которые Валевский испытывал к судьбе этого человека.

Практически все рисунки датиро­ваны, сделаны на неровно оторванных листах, порой на клочках бумаги, на старых квитанциях, на обрывках пи­сем и документов, иногда на страницах старых тетрадей и книг. На оборотной стороне можно прочитать слова попу­лярной в то время песни, список экза­менационных билетов или циркулярное письмо, посланное в действующую армию в феврале 1917 года, о необхо­димости смазывать оружие ружейным салом «для предохранения его от дей­ствия хлором во время газовых атак».

Рисунки Александра Валевского созданы непрофессиональным худож­ником. Но это работы человека одарён­ного, не только умеющего рисовать, но и получившего необходимые художественные навыки. Эти наброски созда­ются для себя – и в то же время доста­точно тщательно хранятся. Их можно сравнить с записями в личном дневни­ке, среди которых есть размышления о событиях, связанных с семейной исто­рией, воспоминания о прошлом, от­ражение настоящего. Сегодня для нас они обладают в большей степени исто­рической, а не художественной ценно­стью, позволяя реконструировать облик эпохи и образ мыслей человека, личная судьба которого стала отражением того сложного времени.

Рисунки Валевского – его размышле­ния о себе и своих предках.

В фондах музея находится «Герольдия Царства Польского» 1857 года, свидетельству­ющая о том, что «Ян Юзеф сын Нико­лая Александра Валевский герба Ко­люмна признан дворянином Царства Польского и <...> по предъявленным им документам предки его пользовалисьтаковым достоинством с 1716 года». Множество раз обращался Александр Валевский, его внук, к изображению польских уланов XIX века, поляков в военной форме начала ХХ века; изо­бражал события одного из многочис­ленных польских восстаний XIX века, после подавления которых поляки под­верглись ссылке, лишению имущества. Семья Валевских, во всяком случае, та часть её, которая осталась в России, как значится в послужных списках деда, отца, дяди: «недвижимого имущества не имеет», члены этой семьи – про­фессиональные военные. Дед, майор 158 пехотного Кутаисского полка, имел медали: бронзовую – в память войны 1853–1856 года, серебряную – за по­корение Западного Кавказа и крест за службу на Кавказе. Отец, Николай Иванович Валевский, был штабс-капитаном 234-го Сызранского резерв­ного батальона. Дядя, Пётр Иванович Валевский, георгиевский кавалер, слу­жил в Забайкальской казачьей страже на охране КВЖД и геройски погиб под Ляояном, выводя отряд из окружения в июне 1900 года во время Ихэтуаньского восстания китайцев. Мы можем пред­положить, что именно к этим событиям из жизни Петра Ивановича Валевского обращается его племянник Александр Валевский, изображая допрос китай­ского шпиона.

В рисунках есть отклики на реаль­ные события политической жизни Рос­сии начала ХХ века.

Мы видим отраже­ние революции 1905 года: на улицах го­рода идут бои, гибнут солдаты, у дома стоит городовой. На события Февраль­ской революции 1917 года Валевский откликается, изображая неряшливого, небритого «солдата-гражданина» с красным бантом, продающего папиро­сы на фоне призыва подписываться на Заём Свободы. Инфляция и продоволь­ственный кризис в России, вызванный последствиями Первой мировой войны, отзываются иллюстрациями к популяр­ным тогда сатирическим куплетам ар­тиста Сергея Сокольского «Дают иль не дают».

Рисунки Валевского заставляют нас увидеть неотредактированное лицо эпохи. В них время отражается в тех малозначительных деталях, которые раньше всего уходят из человеческой памяти, но которые, соединённые во­едино, дают ощущение неповторимого облика времени. Рисунки Валевского напоминают о феноменальном успе­хе маленьких карманных детективов о сыщике Нате Пинкертоне, о расцвете в русском обществе интереса к тяжёлой атлетике, о необычайной популярности цирка и о том, что никогда так не весе­лится нация, как накануне трагедии.

Рисунки Валевского – это отражение идеологии эпохи в частном мировоз­зрении человека. В них есть ощущение духовного кризиса русской жизни рубе­жа веков, когда терялись незыблемые ценности, когда осмеянию подверга­лось всё: религия, семья, патриотизм; когда упорядоченная жизнь начинала казаться бессмысленной. Предметом своего изображения Валевский делает строчки из стихов поэтов Серебряно­го века: Игоря Северянина, Даниила Ратгауза; сверхпопулярные, а ныне за­бытые романсы. Зачастую это стихи о бессмысленности существования, ког­да семья и брак становятся символами напрасно растраченной жизни.

В рисунках Валевского множество раз возникает образ смерти. Это изо­бражение «бутафорского смешного экипажика» из песни Вертинского, пла­катный образ смерти в виде одетого в чёрный саван скелета, размахивающе­го косой у постели умирающего. Это смерть павших на поле боя воинов XIX столетия, о которых помнят и скорбят оставшиеся в живых товарищи, и изо­бражение это подписывается строч­ками ещё одной популярной песни на слова стихотворения В. Жуковского «Спите. Бог не спит за вас». Но самый страшный образ смерти – это изображе­ние братской могилы, где обнажённые безымянные человеческие тела свале­ны в страшную кучу. Потеря ценности человеческой жизни оборачивается обесцениванием смерти. И это тоже лицо эпохи.

Рисунки Валевского – отражение биографии человека, волею судьбы по­бывавшего в разных уголках России. В этих рисунках Таврида и Селенга, от­ступающие «белые» войска и красноармейцы, стоящие в очереди за кашей, покупающие махорку, ожидающие поезда.

Автор заставляет нас услышать пес­ни Гражданской войны. Не те, массово звучащие из радиоприёмников и с экра­нов телевизоров в стране победившего социализма, приукрашенные, отредак­тированные, не допускающие никаких сомнений. Нет, это были другие песни. Их пели на один мотив и «красные», и «белые», они уходили в народ и жили по законам фольклора. Забытые слова забытых песен оживают в рисунках, становятся подписями и названиями. Несколько набросков иллюстрируют «Шарабан» – песню, которая стала ча­стью истории Гражданской войны. О её распространённости свидетельствуют многочисленные мемуары. Возникший на основе одноимённой песни из ре­пертуара цыганских хоров, появивший­ся незадолго до революции 1917 года, «Шарабан» стал боевой песней Народ­ной армии Комуча, достался в наслед­ство колчаковцам. Под пение «Шара­бана» ходили в атаку пехотные части, одну из моделей артиллерийского ору­дия «белые» прозвали «шарабаном».

Рисунки Валевского заставляют вспомнить расцвет сатирических жур­налов 1905 года. Карикатуры в этих журналах, создававшиеся лучшими художниками того времени, были для Валевского образцом для подражания, своеобразной рисовальной школой. В рисунках Александра Николаевича осмеянию подвергается всё: прошлое и настоящее. Валевский смеётся над «патриотической» манифестацией 1905 года, когда в руках манифестантов ока­зывается портрет царя, а в кармане – бу­тылка водки. Ещё более зло звучит его смех, когда он изображает протест про­тив насилия над Торговым представи­тельством СССР в Германии в 1924 го- ду: участниками протеста становятся воспитанники детского сада во главе с воспитательницей. Осмеянию, на­смешке и издёвке подвергается многое в новой, уже советской жизни: зеваки, смотрящие на аэроплан; беспризорник, собирающий окурки на уровне чужихног; посещение амбулатории. В своих рисунках Валевский смеётся над двор­никами, выстроившимися в ряд в ожи­дании дальнейших распоряжений, над студентами Практического института народного образования, получивши­ми билеты в партер. Есть только один безусловно положительный герой. Это военный. Неважно, кто он: польский улан, участник войны с французами 1812 года или лётчик 1920-х годов. Смелый, прямой, с открытым лицом, человек в форме мыслится носителем высшего идеала.

Героическая и трагическая судьба Александра Валевского достаточно типична для своего времени.

В пери­од своего становления Красная ар­мия нуждалась в опытных военных кадрах. Военные специалисты, офи­церы Российской империи, во время Гражданской войны активно и не всег­да добровольно привлекались на служ­бу в РККА. Их опыт, знания и навыки сыграли важную роль в становлении Вооружённых сил советского государ­ства, в одержании побед в сражениях Гражданской войны. Некоторые из них позже стали известными советскими военачальниками, проявили себя в сра­жениях Великой Отечественной войны. Но большинство из этих людей погибли в репрессиях 1930-х годов.

Судьба Александра Валевского не стала исключением. В декабре 1937 го- да он был арестован по обвинению в контреволюционном заговоре и при­говорен к расстрелу тройкой НКВД. Своё участие в заговоре Валевский не признал. И напрасно Мария Елпидифо­ровна Валевская отправляла запросы в официальные инстанции, безуспешно стараясь выяснить судьбу своего сына. Его уже не было на свете, но официаль­ные ответы сообщали: «Ваше заявле­ние от 1 апреля 1939 года направлено на рассмотрение в прокуратуру Куйбы­шевской области, куда вам и надлежит обращаться за дальнейшими справка­ми»...

Рисунки Валевского в сочетании с его героической и трагической судьбой – это необычайно важный документ, ко­торый необходим нам, людям XXI века, для того, чтобы понять уходящее от нас время, примириться с ним и, прекратив поиски правых и виноватых, принять как часть своей истории.

Елена Калашникова, заведующая отделом образовательных программ и связей с общественностью Ульяновского областного художественного музея

«Мономах», №3(99), 2017 г.