Автором публикуемого ниже отрывка воспомина­ний о жизни симбирских кадет является симбир­ский и казанский дворя­нин Михаил Николаевич Ляхов.

Он родился 5 ноября 1887 года в Сим­бирске, где в это время его отец, губерн­ский секретарь Николай Алексеевич Ляхов, служил по судебному ведомству. Через год отца не стало, и воспитанием двух сыновей и дочери занялась их мать Мария Николаевна Ляхова, урождённая Москвитинова. Детство Михаила Николаевича прошло в губернском городе и родовом имении Москвитиновых в селе Подьячевка Сенгилеевского уезда (ныне Самарская область). В 1898 году он поступил в Симбирский кадетский корпус, после окончания которого в 1905 году продолжил образование в Императорском Казанском универ­ситете на юридическом факультете. В 1909 году, проводя студенческие ка­никулы в семье старшего брата Алексея Николаевича Ляхова, земского началь­ника Ставропольского уезда Самарской губернии, он познакомился с девятнад­цатилетней Любовью Александровной Пятницкой, дочерью местного зем­левладельца из села Матюшкино. Зна­комство продолжилось в Казани, где в Родионовском институте благородных девиц училась Пятницкая. Вскоре со­стоялась их венчание, и в 1910 году на свет появился сын Сергей, а через два года Борис.

Все последующие годы семья про­живала в Казани, где Михаил Никола­евич служил по судебному ведомству, числившись «кандидатом на судебные должности». В 1914 году как офицера запаса его призвали в действующую ар­мию, воевал в Галиции.

Во время Гражданской войны Ляхо­вы вслед за Белой армией перебрались в Екатеринбург, а в 1921 году вновь вер­нулись в Казань. О работе по специаль­ности дворянину по происхождению в те годы пришлось навсегда забыть, и Михаил Николаевич устроился библи­отекарем в одну из казанских школ. Но в 1938 году его арестовали «как участ­ника военно-офицерской организации» и Особое совещание НКВД СССР при­говорило его к восьми годам лишения свободы. Из тюрьмы ему уже не суж­дено было выйти. По одним данным он умер от болезни в казанской тюрьме в августе 1939 года, по официальным документам это случилось 17 января 1940 года. В 1958 году Михаил Нико­лаевич Ляхов был посмертно реабили­тирован.

Его сын Сергей Михайлович Ляхов (1910–1986), учёный-гидробиолог пи­сал о своём отце: «Мой отец был ря­довой гражданин России, интеллигент до мозга костей, пацифист по взглядам, человек, который никогда не произно­сил бранного, и, тем более, нецензурно­го слова, никогда не бывал пьян, не мог поднять руку и ударить кого-либо, хотя и обладал очень большой физической силой».

Михаил Николаевич обладал лите­ратурным даром. В 1917 году в одной из казанских газет был опубликован его очерк «По Галиции, три года назад», о событиях первых военных месяцев 1914 года. Воспоминания «Симбирский кадетский корпус (1898–1905)», напи­санные в 1933 году, остались в рукопи­си, которую бережно хранят его внуки и правнуки.

Татьяна Громова

М.Н. Ляхов. Симбирский кадетский корпус (1898–1905)

(отрывок из воспоминаний)

«Кадетская жадность» вошла в поговорку. И действительность была нисколько не ниже легендарных слу­хов о прожорливости кадет, причём эту прожорливость отнюдь нельзя было объяснить хроническим голода­нием кадет, как, например, бурсаков времён Помяловского. Кадет вкусно и сытно кормили, что можно видеть из того, что их дневной рацион состоял из следующего: в 7 часов утра круж­ка (у маленьких – стакан с лишком, у больших – вероятно, около двух стаканов ёмкости) сладкого чая без молока с половинкой французской булки, в 12 часов дня завтрак: форш­мак, или котлета с картофелем, или тарелка рагу – густого супа с мясом, картофелем и большим количеством лаврового листа, или пшённая каша - размазня с топлёным маслом, или наконец, в пост – винегрет с селёдкой, а по воскресеньям – хороший кусок пи­рога с мясом, или (в особо торжествен­ных случаях – крупный царский день, корпусной праздник) кусок ветчины с зелёным горошком; ко всему этому – кружка чая без молока с куском калача грамм на 200, чёрный хлеб, конечно, полагался само собой.

В 3 часа 30 минут третья и вторая роты, а в 4 часа – первая рота обедали: суп, щи, борщ, лапша и т.д., на второе – котлеты, зразы с гречневой кашей, ру­лет, жареная рыба с картофелем и на третье – сладкий пирог, армриттер (ку­сок французской булки, намоченный в молоке, намазанный вареньем и слегка поджаренный, я его очень любил), чай с вареньем, компот, а по воскресеньям – кондитерское пирожное; наконец, в 8 часов вечера – кружка чая с молоком (молоко подавалось отдельно) с куском калача такого же размера, как и на зав-трак. Кроме того, малокровным по определению врача давалась по вечерам «добавочная порция» – стакан молока.

В общем, питание было как будто бы вполне достаточное.

И, несмотря на это, клянченье друг у друга всего, что можно было пожевать, а главным об­разом, «третьего блюда», было самым бытовым явлением, некоторые, особен­но прожорливые и наглые, второкласс­ники попросту обкладывали «баранов» данью в столько-то «третьих». Или ка­кая-нибудь предприимчивая пара или тройка сооружала «панораму» – дере­вянный или картонный ящик без задней стенки и с двумя отверстиями для глаз в передней; в ящике с одной палочки на другую перематывалась длинная лента картинок, нарисованных красками или цветными карандашами, а «бараны» должны были их просматривать, упла­чивая за это удовольствие «третье» или, в крайнем случае, «пол-третьего». При этом владельцы «панорамы» тщательно следили по спискам, все ли «бараны» смотрели «панораму» <…>

Сладостей кадеты могли поглотить нескончаемое количество, и слова «дай закусить», «закуска» были самыми употребительными в третьей и второй ротах. А что все отпускные «бараны» должны были в обязательном порядке приносить «закуску из города» – это уже было обычаем, освящённым длин­ным рядом лет. Это же относилось и к тем сластям, которые приносились в приёмную мамашами и тётушками. И вызывавшихся на приём около входной двери обычно караулила целая толпа старших кадет, чтобы выклянчить у них «закуски». <...>

Очень любили малыши третьей роты устраивать по зимам «мороженое» (в данном случае только и можно поста­вить в кавычках это слово).

Для этого тайком приносилось из столовой моло­ко, наливалось в какую-нибудь баночку или пузырёк, туда же клались сахар, тя­нучки, конфеты, вообще всякая сласть, всё это размешивалось и выставлялось на верёвочке за форточку. Через полча­са «мороженое» было готово и с аппети­том поедалось, причем при отсутствии инструментов и орудия для извлечения его из баночки, зачастую оно попросту оттуда поочередно вылизывалось. Во­обще в области уничтожения сладкого между кадет отсутствовала самая эле­ментарная брезгливость, и, например, тянучка или леденец часто сосались по­очередно и передавались изо рта в рот.

Любимейшим лакомством на про­тяжении всех семи классов были «ко­рочки». За обедом из порционной гор­бушки чёрного хлеба вырезался мякиш, корочки с внутренней стороны густо посыпались солью и клались «впрок». И какими вкусными они казались вече­ром или даже на другой день... Стоило у кого-нибудь обнаружиться такому ла­комству – пол-класса сбежится и начнёт клянчить: «Дай корочек», «Дай хоть не­множко...», «Что тебе жалко, что ли...» <…>

Я уже писал о «пищевом» распо­рядке дня кадет. Но во второй и первой ротах в дополнение к этому распорядку почему-то разрешалось в неделю гове­нья пить свой чай, для чего в ротные залы приносились из буфета кружки и громадные ведерные чайники с кипят­ком. Кадеты объединялись в компании, складывались, закупали различных ве­ликопостных сластей и принимались за чаепитие. Это было гомерическое чае­питие и объедание!..»

«Бедный рыцарь»

Рецепт одного из любимых блюд симбирских кадетов мы нашли у советского историка В.В. Похлёб­кина, автора многих книг по кули­нарии.

Армериттер («армриттер» у М. Ляхова. – Ред.). От немецкого armer Ritter – бедный рыцарь. На­звание блюда немецкой кухни, ши­роко распространенного в XIX в. в Германии, Скандинавии, Польше и в России благодаря студенчеству. <...> Ныне это блюдо совершенно забыто у нас по названию и почти забыто фактически как блюдо. <...> «Бедный рыцарь» – это кусочки чёр­ного или белого хлеба, поджарен­ные в масле на сковородке. При всей своей простоте это блюдо не лише­но приятного вкуса, если делать его мало-мальски умеючи.

Чёрный хлеб надо нарезать тоненькими (но не узенькими) лом­тиками, лучше всего квадратными, толщиной в 0,5 см и жарить толь­ко на растительном масле, а затем есть с луком, чесноком или другой зе­ленью (укропом, петрушкой). Белый хлеб (ломтиками не толще 1 см) не­обходимо обмакнуть в молоко, слегка дать стечь излишней жидкости на опрокинутом сите, а затем обжа­ривать в сливочном масле или смеси 2/3 сливочного и 1/3 растительно­го. После обжаривания такой хлеб либо посыпают сахарным песком, либо обмазывают слегка вареньем. Если белый хлеб обжаривается на растительном масле, то его можно облить хорошо взбитым цельным яй­цом, размешанным с двумя чайными ложечками холодной воды.

«Мономах», №2(98), 2017 г.