Почти 40 лет проработала на ГТРК «Волга» Александра Никитина. Она рассказала нам о ценности прямых эфиров, о наличии цензуры, но отсутствии тоталитарного режима, а также о том, как радио было способно решить проблемы за полдня. Например, когда встало строительство детской областной больницы, она прямо в эфире сказала: чтобы продолжить стройку, нужно по полтора рубля собрать с каждого жителя области! Сразу поступил звонок от Горячева, и деньги на больницу нашлись.

- Александра Викторовна, вы проработали на радио практически 40 лет, но на некоторое время уходили трудиться на завод «Искра». Почему вы тогда решили оставить радио и почему вернулись?

- Журналистикой я увлеклась еще во время учебы на историко-филологическом факультете педагогического института. Пригласили быть редактором стенной газеты. Я сначала как-то не очень увлеклась, а потом втянулась с головой. Когда я вернулась после сельской работы домой, мои родители тогда были уже немолоды, а я шестая девочка в семье. Мест в школы не было – все заполнено. Я пошла на завод «Искра». Там работали мои любимые «комсюки», как мы друг друга звали, Павел Марьев – он был секретарем комсомольской организации. И я поступила туда на работу, в 4-й цех секретарем комсомольской организации. Некоторое время работала внештатно на ГТРК у Аллы Григорьевны Багдасаровой, тогда был Комитет по телевидению и радиовещанию, но мест там в штате тоже не было. Платили тогда три рубля – к сожалению, на такие гонорары я жить не могла. Вот и пошла на завод «Искра». И там работала почти год. А потом появилась вакансия, Алла нашла меня - и вот с 16 июня 1975 года я начала работать в Комитете по телевидению и радиовещанию и проработала на радио до 1-го ноября 2012 года.

- Вас никогда не привлекали телевидение или газетная журналистика?

- В печати я писала. В «Ульяновском комсомольце», писала заметки в «Ульяновскую правду». Но когда встретилась с Аллой Багдасаровой, то вся душа моя прикипела к радио. Но и на телевидении у меня тоже были программы –– «Завод и Люди», «Край текстильный». Тогда в области было 15 фабрик. Такой могучий был комбинат! Это был круг моего общения ­­­- рабочие, строители, ткачихи. Вот так сложился мой круг, и главным был человек труда.

- А как готовились передачи, выбиралась тема эфира?

- Программы писались по ночам. Днем собирался материал. Очень часто ездили в командировки – по области. Сейчас интервью проводят и по телефону, но собеседника-то интервьюер не видит. А нужно видеть глаза. Потому что только по глазам можно определить, врет человек или правду говорит.

- Вам случалось оговариваться в эфире? Если да, то как выпутывались из ситуации?

- Ну, конечно. Выкручивалась так – просто брала и извинялась. А прямые эфиры я любила безумно. Ты летаешь на волне, ты свободна. Очень нравилось мне вести эфиры с Сергеем Николаевичем Ермаковым. Пол шестого он заезжал за мной, и в 6.10 мы выходили в прямой эфир. И слушатели могли звонить, задавать вопросы – тогда это была большая редкость. И мне это очень нравилось.

- Во времена СССР было ли такое, что вам хотелось осветить некую тему в эфире, но это невозможно было сделать из-за цензуры?

- Цензура тогда у нас, конечно, была. Но тоталитарный режим мы практически не испытывали. Руководители с нами дружили, они всегда подсказывали и никогда ни за какие высказывания не наказывали. И важные темы мы поднимали. Всегда. Например, началось строительство детской областной больницы, но все стало разваливаться: работа встала – денег нет. Тогда главой администрации нашей был Юрий Фролович Горячев – очень суровый дядька, но удивительно справедливый человек. Мы посчитали: чтобы продолжить строить эту больницу, нужно по полтора рубля собрать с человека, со всей области. Я это выдала в эфире. Не успела прийти в редакцию – звонок от самого Фроловича: ничего собирать не надо – будем строить! И все, дело пошло. Никаких наказаний не было.

- Как вы думаете, а сегодня радио способно совершить что-то подобное, достучаться до народа?

- Раньше сила радио была такова, что если я утром подняла какую-либо проблему, то к обеду она решалась. Потому что все слушали. Все начальники обязательно слушали радио. Нам ведь письма пачками приходили! И я ехала в какой-то колхоз, где колонка не работает и людям пить из лужи приходится. Ехала туда, делала репортаж – к обеду все работало. Сейчас народ уже не верит в силу радио. Мы тогда действительно помогали очень много и многим. У нас была специальная передача «Письмо позвало в дорогу». По письмам мы искали проблемы, ехали, разбирались, и все решалось. Мы были на службе у народа. Когда я прощалась в эфире, всегда говорила: «Ваш корреспондент Александра Никитина». А появилось это так. Тогда еще телерадио были в уазиках. И вот я приехала в Новоспасский район, там была какая-то проблема. Я, значит, пытаю председателя сельского совета по каким-то проблемам. Перья распушила. А должность у нас тогда была редактор. И вдруг подходит парочка в возрасте. Спрашивают, правда ли, что я из телерадио. Я отвечаю: «Да. Редактор». И тут тот дедушка говорит «Мань, пойдем, нам бы корреспондента». Когда я обратно села в машину, всю дорогу молчала. Водитель говорит: «Что же с вами?». А я – стыд-то какой, перья распушила перед людьми, а им корреспондент нужен. И вот с тех пор я стала «ваш корреспондент». Который слышит, видит и перья не распускает. И не красуется в эфире. Дело журналистики – это помогать народу. Слышать человека.

- В какой период времени вам работалось легче, свободнее и интереснее?

- Я всегда была свободна. Всегда. Потому что очень любила людей труда, любила с ними общаться, в них такая мудрость, они ведь люди от земли, люди от труда. Поэтому с ними было безумно интересно. Сколько они всего рассказывали! Поэтому я была свободна. Единственное, у нас большой редкостью были выступления первых лиц. Может, раз в два месяца кто-то выступал, например секретари обкомов, остальные всегда были люди труда. Когда я в 81-ом году заочно окончила МГУ, факультет журналистики, опять же по наставлению Аллы Григорьевны, моя дипломная работа называлась «Человек труда на ульяновском областном телевидении». Это была просто толстенная дипломная работа, потому что материала было огромное количество. Другой темой, которую мы готовили, конечно же, было краеведение, чего сейчас практически нет. И, по мнению слушателей, это были очень интересные передачи. И, конечно, большая благодарность за все эти годы команде технарей. Без них мы ничто. Сейчас, слушая радио, мне даже не по себе становится, когда передача заканчивается и объявляется – с вами был такой-то. А кто ты такой? А кто передачу-то делал? Кто вычищал брак? Кто технически обслуживал? Техническая служба на радио и телевидении – это одна из важнейших частей. И я хочу, чтобы все вспомнили Виктора Серафимовича Галанцева ­- это был уникальный ас. Однажды такой случай был: прихожу я в администрацию, нужно было сделать интервью с замглавой по экономике. Я договорилась с секретарем - никаких пресс-секретарей тогда не было. Захожу в кабинет, а он - заика! Я тогда вся обмякла, но интервью, конечно же, провела. И Виктор Серафимович вычистил все заикания. А ведь тогда современных компьютеров не было, приходилось делать все вручную. И потом звонит мне тот самый мой собеседник, удивляясь, неужели это он? Это было невероятно.

- Как вы считаете, сейчас радио изменилось в худшую сторону?

- Оно разное, нельзя же говорить категорично. Сейчас много каналов, тогда же мы были единственным радио, и на нас лежала огромная ответственность. Нынешние же каналы за даваемую информацию ответственность не несут вовсе.

- Что вы думаете о культуре речи современных радиоведущих? Об использовании, например, бранных слов для повышения рейтингов?

- Конечно, культура речи оставляет желать лучшего. А также иногда просто поражает ужасающая безграмотность. Все это развращает молодежную аудиторию. И молодежь начинает так говорить. Это очень плохие уроки. А рейтинг от этого не вырастет, рейтинг вырастет от ума, с которым человек выходит в эфир! О чем он говорит, как говорит –– вот тогда у него будет рейтинг.

- Какая станция сейчас вызывает у вас наибольшее уважение?

- Я поклонник «Маяка». Там, во-первых, вызывают уважение журналисты, а во-вторых, отсутствие рекламы. Как им удается это делать, я не знаю.

- Как вы думаете, за каким радиоформатом будущее – за музыкальным или информативным? Сейчас люди гораздо чаще слушают развлекательные станции, на которых не затрагивают важные социальные вопросы и даже порой отсутствует служба новостей в классическом понимании.

- Это усугубится, и, я считаю, что это целенаправленный процесс. Потому что, еще Ленин говорил, что «радио – это газета без бумаги расстояний». И поэтому формируется определенный вкус. Темы, которые нужно поднимать, наоборот, закрываются. Вы их, конечно, можете обсуждать, но не на массу. Сегодня на радио, да и в Интернете, все обсуждали – умер козел Тимур, который дружил с тигром Амуром, – вот, что сейчас интересует народ. А то, что многие наши пенсионеры на пенсию еле выживают, – это не обсуждается, это никого не волнует. Серьезные радиостанции, конечно, не уходят от этого. Но молодежные станции – это мыльные пузыри. Серьезные темы не задеваются – интерес теряется.

- Как вы считаете, почему радио остается актуальным до сих пор, когда любую информацию можно легко получить в Интернете?

- Можно, но не всегда правдиво. На радио мы отвечали за каждое слово, и за «утку» бы получили бы по голове. Я сама Интернетом пользуюсь и, если вижу, что там какая-то неточность, проверяю. У меня дома есть Большая советская энциклопедия. Это такой Интернет, такая подлинность. Там же каждая буковка выверена. Так что я проверяю иногда Интернет. Ведь верить всему, что там пишут, это все равно, что на базаре что-то услышать. Помню, как на первое апреля какая-та газета выпустила новость – «Обрушилась гостиница Венец». Люди на дату не посмотрели и кинулись смотреть.

- А что вы думаете о состоянии современной журналистики в целом?

- Сейчас меня, и как просто человека, и как журналиста, настораживает, что не только молодёжь, но и люди среднего возраста не замечают друг друга. В транспорте, на улице, все поголовно уткнулись в смартфоны, как привязанные. И люди не нужны им, они им не интересны. А раньше мы разговаривали, мы видели живого человека. А сейчас эго вышло на первый план. Я! А как там рядом – все равно. Не всем, конечно, но направление идет именно в эту сторону. А что с детьми будет, я вообще не знаю. А ведь их надо понимать, слушать, видеть. Главное – это видеть другого человека. Поэтому скорбно смотреть на современную журналистику. А газеты некоторые вообще страшно брать в руки, такая гадость из них сочится. Но людям нравится, они покупают, а мне противно, потому что я знаю другую журналистику. Она была и, может быть, уже в меньшем количестве, но она остается сейчас. И поэтому таким людям, которые работают не ради собственного нимба, а ради людей, – очень трудно.

Подготовила Анастасия Кондрашова. Фото автора

8 ноября 2019 г.