«Ухудшение состояния здоровья я почувствовал примерно через год после первой чернобыльской командировки, в 1987 году. Врачи признали наличие лучевой болезни. Я вдруг начал периодически терять сознание. Однажды это случилось на аэродроме во время погрузки. Я выпал из самолета на бетонку и разбил голову. Были и другие подобные случаи. Последствия этих черепно-мозговых травм сказались позже. Однажды мне пришлось провести полгода на больничной койке.
Мне был поставлен диагноз – вегетососудистая дистония радиационного генеза. Позже появились и другие болячки. ВТЭК определила мне инвалидность третьей группы. В то время никому не приходило в голову подвергать сомнению причинно-следственную связь между Чернобылем и моей болезнью.
– Вы пользовались всей полнотой льгот, предусмотренных для участников ликвидации аварии на ЧАЭС?
– Да, мне, как и положено, прибавили 30 процентов к окладу. В связи со своим диагнозом я имел право на облегченную работу. При этом как «чернобылец» должен был сохранить за собой оклад своей прежней должности. В законе так и сказано: если перевод на более низкооплачиваемую работу произошел ввиду заболевания, связанного с ликвидацией последствий аварии на ЧАЭС, за работником сохраняется старый оклад. Никто в моих правах тогда как будто бы не сомневался. Своим заводским начальством я был даже представлен в 1991 году к ордену
Трудового Красного Знамени – за отличное выполнение своих обязанностей и участие в ликвидации чернобыльской аварии. Награждения не произошло только из-за того, что СССР распался, и старая наградная система была упразднена. А позже отношения с руководством испортились, и о какой-либо другой награде речь уже не шла…»
Губерния, 14.2.2003 г.