Мирской послушник преподобного Серафима Саровского Николай Александрович Мотовилов был крупным помещиком и коннозаводчиком Симбирской губернии. Он единственный, кто оставил письменные свидетельства о жизни преподобного. На протяжении всей жизни Николай Александрович был связан со старцем и с Дивеевской обителью. Он стал основным благотворителем Дивеевского монастыря и по завещанию Серафима Саровского заканчивал строительство этой обители в Нижегородской губернии. Во время Крымской войны Н.А. Мотовилов преподнёс изображение преподобного Серафима Саровского и две иконы Божией Матери для помещения на бастионах Севастополя. Скончался он в своём имении в Симбирской губернии, но похоронен был в Дивееве. Споры о значении личности Н.А. Мотовилова в истории Русской православной церкви продолжаются до сих пор, а исследователи находят всё новые и новые документы, проливающие свет на его биографию.
Серафимов служка – под этим именем известен всем Николай Александрович Мотовилов. Имя его неотделимо от жизни и трудов преподобного Серафима Саровского. Самой Божией Матерью был наставлен Мотовилов на служение Дивеевской обители. Именно через Мотовилова узнали мы учение преподобного Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. Он обладал замечательным литературным даром. Его записки, обильно цитируемые духовным писателем С. Нилусом, читаются с напряжённым интересом. Мотовилов прошёл через нравственное мученичество и во враждебной среде масонов, и среди своих, православных.
Даже сегодня, когда прошло более 100 лет со дня смерти Николая Александровича, споры о его личности не утихают. И это, на наш взгляд, лишь подтверждает, что в Мотовилове было истинное юродство во Христе. Мотовилов оказался в окружении святых людей. Мало того, что он был сотаинником преподобного Серафима. По благословению и предсказанию батюшки Серафима он женился на Елене Ивановне Милюковой, тётка которой, схимонахиня Марфа, прославлена Церковью как святая. Святая преподобная Параскева (Паша Саровская) называла его «таким же юродивым», как и она сама. Известный старец Псково-Печерского монастыря Иоанн Крестьянкин в своей проповеди «Слово в Неделю о Страшном Суде. Есть ли адские муки?» приводил в пример уже всем известный эпизод о жизни Мотовилова. Заканчивается рассказ так:
«Будучи в земной жизни рядом с преподобным Серафимом, Мотовилов по любви к нему жаждал и в вечности не разлучаться с ним. И вот ценой таких страданий, терпения и слёз последовал за преподобным, за его славой в вечности мирской человек».
Но всех этих свидетельств, как выясняется, может оказаться мало для того, чтобы понять колоссальное значение личности Мотовилова для истории нашей Церкви, нашей духовности.
Николай Александрович Мотовилов был, несомненно, человеком богоизбранным. Он ещё не родился, а уже путь его перед Богом был определён. Он был нужен Богу именно как служка Серафимов. То было непростое время. Блестящий Екатерининский век принёс с собою падение нравов, обнищание и закрытие многих монастырей. Затем в правление Александра I расцветают масонские движения, готовится восстание декабристов. Именно в это время Господь подаёт помощь России. Появляются люди, ревностно служащие православию, с пылким характером, такие как архимандрит Фотий (Спасский), Николай Мотовилов, графиня Орлова-Чесменская и другие. Это были фактически юродивые Христа ради. Только юродствовать им приходилось в светских, высших кругах общества.
Отец Мотовилова, Александр Иванович, в молодости по горячей любви посватался к Марье Александровне Дурасовой. Дурасовы были соседями Мотовиловых по симбирским имениям. Это был старинный дворянский род. Неудивительно, что Мотовилов получил отказ. Неутешный в своём горе Мотовилов-старший решился на монашеский подвиг и уход из мира. Он стал послушником Саровской пустыни. Проходя послушание на просфорне, стал уже, было, готовиться к постригу. Но не то уготовано было роду Мотовиловых! «Как-то раз, утомившись от непривычной работы, Александр Иванович увидел чудесный сон: в просфорню вошёл сам святитель Николай, издавна бывший покровителем рода Мотовиловых, и сказал:
«Не монастырь путь твой, Александр, а семейная жизнь. В супружестве с Марией, которая тебя отвергла, ты найдёшь своё счастье, и от тебя произойдёт сын, его ты назовёшь Николаем – он будет нужен Богу. Я – святитель Николай и назначен быть покровителем Мотовиловского рода. Им я был, когда один из родоначальников твоих, князь Монтвид-Монтвил служил в войске Димитрия Донского. В день Куликовской битвы татарский богатырь, поразивший воинов-иноков Пересвета и Ослябю, ринулся, было, с мечом на самого Великого Князя, но Монтвид грудью своей отразил направленный смертельный удар, и меч воткнулся в образ мой, висевший на груди твоего предка; он пронзил бы и самого твоего родича, но я ослабил силу удара и рукой Монтвида поразил татарина насмерть».
Сейчас появились новые сведения, требующие, правда, дополнительной проверки. Образ, упомянутый здесь, по всей вероятности, сохранился доныне. Хранится в частных руках. Его особенностью является то, что он выполнен тиснением на коже. Этот чудный сон совершенно переменил намерения послушника Александра. Он вышел из монастыря, снова сделал предложение Марье Александровне и на этот раз, по Божьему произволению, получил согласие. В это время он носил звание поручика. От этого предсказанного в чудном сне брака и родился будущий Серафимов служка.
Известная сегодня по архивным разысканиям родословная Николая Мотовилова восходит к середине ХVI века, к некоему Михайле Мотовилову. В середине ХVI века известны Мотовиловы, вотчинники Переяславль-Залесского уезда. В начале ХVII века известны Мотовиловы, вотчинники Холмогорского и Ярославского уездов. По сказаниям же древних родословцев, Мотовиловы происходят от Фёдора Ивановича Шевляги, родного брата Андрея Кобылы (сер. ХIV века), родоначальника царствующего рода Романовых, Шереметевых и других. В.И. Карпец в работе «Русь Мiровеева» выдвигает предположения о том, что род Мотовиловых (Монтвидов и Монтвилов, соединившихся между собой выходцев из Литвы) восходит ещё к Рюриковичам... Возможно, учёного автора натолкнул на мысль возвести род Мотовиловых к глубокой древности сам Николай Александрович, ибо известно его письмо к императору Николаю I, в котором он пишет о своей родословной следующее:
«Предки мои – славянские властители, равные в правах нынешних дворян, удостоились участвовать вместе с Гостомыслом в призвании Рюрика, Синеуса и Трувора на княженье землёю Русскою, что хотя известно только мне по семейным нашим преданиям, однако никакому сомнению не подлежит, а с Пожарским и Мининым были тоже двое Мотовиловских. (...) и во всё время почти тысячелетнего дворянства своего в государстве Российском Мотовиловы, служа стольниками иполковниками, сотниками стрелецких полков и в областных городах, что ныне губернские, ни разу не изменяли ни Богу, ни Государю, ни Отечеству, служа и Тому, и другому, и третьему всегда верою и правдою...».
Нельзя исключить многих фактов, сообщённых Мотовиловым. Однако всё это требует документальной проверки. Род Мотовиловых имел обширные земли в Симбирской, Нижегородской, Пензенской и Саратовской губерниях. Несколько документов из Симбирского архива дают представление о том, что приходилось на долю Николая Мотовилова. Это были: в Карсунском уезде село Покровское, Решётка тож, деревня Безводная, село Богоявленское, Станичное тож, село Рождественское, Русская Цильна тож, село Девятовка Архангельское тож, сельцо Мокрая Богурна (ныне Цильнинского района), так называемые «дачи» Буинского уезда под названием Степана Ногаткина и Селиверста Шишелова. Кроме того, были земли в Нижегородской губернии.
***
Николай Александрович Мотовилов появился на свет 12 мая 1809 года в селе Рождественское, Русская Цильна тож, Симбирского уезда Симбирской губернии.
Маленького Николая крестили на третий день от рождения, 14 мая, в церкви родного села Цильна. Это был день Ярославской иконы Божией Матери. «Молитвовал и крещение совершал бывший священник Прокопий Петров, дьячок Николай Николаев, пономарь Алексей Петров, восприемником был Симбирского уезда, Троицкой церкви священник Александр Емельянов».
До сих пор ничего не известно о детстве Николая Александровича. Скорее всего, возрастал он в своей вотчине, в Симбирской губернии. Николаю Александровичу достались в наследство несколько сёл и деревень, в которых обреталось около трёхсот душ крестьян. Главное имение находилось в селе Рождественском. Нельзя точно сказать, что представляло собою имение при отце Мотовилова – Александре Ивановиче. Но в архивах сохранилось описание имения в том виде, как оно выглядело после смерти сына Мотовилова – лейтенанта флота в отставке Ивана Николаевича Мотовилова. Из этого описания следует, что в селе у Мотовиловых было значительное количество земли: всего 450 десятин. Согласно этим описаниям, дом Мотовиловых был деревянный, причём одна половина была двухэтажная, крытая железом. В доме было 15 жилых комнат и 9 голландских печей. Опись отмечает, что «при доме имеются два крыльца и балкон, выходящий в сад». При доме были кухня, кладовая, два амбара, два погреба, баня, изба для садовника, да ещё одна изба с русской печью, сенями и двумя дверьми, да флигель для управляющего. Был ещё скотный и конный дворы и деревянная четырёхкрылая мельница.
Родители Николая наверняка ездили в свои имения в другие губернии, выезжали в Симбирск.
Симбирские дворяне отличались богатством, независимостью и необыкновенной сплочённостью. Кроме того, Симбирская губерния была традиционно сильным масонским центром. Православному дворянину, истинному христианину, в Симбирской губернии не всегда было уютно. Отец Мотовилова, Александр Иванович, испытывал в своей среде немалые трудности. Он стремился воспитать своего сына в истинно православной вере и в неприятии масонства. Общая атмосфера в городе всегда была высокого религиозного настроя.
Нередки были поездки симбирян к великому подвижнику Русской земли – преподобному Серафиму Саровскому. А тот им говорил: «Зачем это ко мне, убогому, вы трудитесь приходить, – у вас лучше меня есть, Андрей ваш Ильич». И вправду, Андрей Ильич Огородников, ныне прославленный Церковью в лике святых, был душой старого Симбирска ХIХ века, его заступником и ангелом-хранителем. Это был человек великих дарований, в городе его все знали и любили.
Отец Мотовилова умер и оставил детей (Николая и его младшую сестру) сиротами, когда будущему Серафимову служке шёл восьмой год, в 1816 году. Однако отец и за короткое время сумел заронить в души своих детей искру неподдельной любви к Богу.
***
К этому времени преподобный Серафим Саровский, долго пребывавший в затворе, уже принимал людей. Видимо, сразу после смерти отца мать Мотовилова, Марья Александровна, ощутила потребность посоветоваться с кем-то из глубоко духовных людей, как ей жить дальше, как растить детей. Кто же мог заменить ей в этот момент великого старца? Ехать к нему было сравнительно недалеко. А главное – тут распоряжался Божий промысел. Так было угодно Богу, чтобы ещё ребёнком, в ангельском почти возрасте, впервые попал Мотовилов в келью преподобного Серафима. Дальнейшая его жизнь вся уже проходила под невидимым попечением старца. И как бы ни уходили в сторону его жизненные пути, он всё равно рано или поздно должен был вернуться к преподобному, стать свидетелем его великих дел и помощником в них.
В то время Мотовиловы проживали, вероятно, в сельце Бритвино Нижегородской губернии Лукояновского уезда. Известно, во всяком случае, что именно оттуда и выехали маленький Коля Мотовилов с матерью в Саров к преподобному Серафиму. Мы помним, что первое пророчество о судьбе Мотовилова было дано ещё его отцу во сне. Но пророчество это было достаточно общим.
Теперь же, во время поездки к преподобному Серафиму, прозвучало ещё одно предсказание его необычной судьбы – и притом более конкретное. В Арзамасе одна всеми чтимая блаженная встретилась с М.А. Мотовиловой и предсказала её мальчику незаурядную судьбу, «силы непонятной и отвергнутой миром, но угодной Богу». Почти нет сомнения, что этой арзамасской чтимой блаженной была подвижница Алексеевской общины дворянка Елена Афанасьевна Дертьева.
От Арзамаса до Сарова было уже рукой подать, и скоро Мария Александровна с сыном прибыли в Саровскую пустынь. Семилетнего мальчика поразил вид кельи отца Серафима. В этой келье перед образом Богородицы Радости всех Радостей стояло семь больших подсвечников с зажжёнными свечами. Ещё увидел там маленький Николай лавку, на которой спал отец Серафим, а на лавке – камень, служивший ему изголовьем. Всё это, а в особенности камень вместо подушки, сильно поразило пылкое воображение мальчика. Много лет спустя он всё это будет помнить в мельчайших подробностях.
Через пятнадцать лет Николай Александрович снова встретится с преподобным Серафимом, но уже совершенно иначе. Старец с этой поры уже ясно и твёрдо поведёт его за собою по тернистому пути христианской жизни…
Почти неизвестно, как проходила жизнь Николая Александровича от восьми до четырнадцати лет. Лишь несколько слов оставил об этом времени в своих рукописях Мотовилов, но и они рисуют яркую картину его духовного созревания. Слова эти дошли до нас благодаря Сергею Нилусу:
«…в Мотовилове рано проснулась религиозная любознательность, доставлявшая ему немало огорчений в отроческом и юношеском возрасте. Узнав при изучении Священного Писания о Троичности во Едином Существе Бога, он стремился объяснить себе этот догмат явлениями видимой природы, чем в немалое приводил смущение не только простых сердцем своих деревенских наставников, но и законоучителей, готовивших его к поступлению в Казанский университет.
– Батюшка! – спрашивал он своего наставника. – Вот вы меня учите, что человек состоит из тела и души. А ведь мы по образу и подобию Божиему сотворены, стало быть, мы тоже троичны по существу?
– Ну, не еретик ли ты! Истинно еретик! Говорю тебе – высших себя не ищи! Куда ты заносишься, куда ты заносишься, спрашиваю я тебя!
И за словесным увещанием «еретика» обыкновенно следовало наставническое вразумление, от которого немало плакивал вразумляемый.
Мать тоже сильно огорчалась, боясь чрезмерной, как ей казалось, пытливости своего ребенка. В те добрые простые времена просто и по-детски веровали и детские люди».
Пока лишь этими немногочисленными фактами исчерпываются наши сведения о детских годах Николая Александровича Мотовилова. Далее следует его подготовка к взрослой, самостоятельной жизни, начавшейся рано даже по меркам описываемого времени.
Владимир Мельник, профессор Государственной академии славянской культуры
«Мономах», 2015 г., №3
Фото - Ольга Шейпак
