Роман Вениамина Каверина «Перед зеркалом», написанный в 1965-1970 годах, – это пронзительная история любви в письмах, о жизни неординарной женщины, которая ищет и находит себя.

Автор так рассказывал об истории возникновения замысла романа:

«Лет восемь тому назад мне позвонил почтенный учёный, с которым я встречался очень редко – на новогодних вечерах в доме общих знакомых. Он производил впечатление человека сдержанного, скромного, прожившего такую же сознательно-ограниченную, сдержанную жизнь. <...> И вдруг этот почтенный учёный – будем называть его Р. – неожиданно позвонил мне по телефону и спросил, не хочу ли я познакомиться с многолетней перепиской между ним и... Он назвал незнакомую фамилию, которую я сразу же забыл. В юности, занимаясь древней руской литературой, я проводил целые дни в архивах, и с тех пор чувство острого интереса к тайне неопубликованной рукописи не покидало меня. Когда Р. позвонил мне, оно зажглось неярко, но надёжно и деловито. Я поблагодарил, и вскоре он привёз мне три аккуратно переплетённых коричневых тома».

Сейчас уже не секрет, что прототипами героев Каверина были художница Лидия Никанорова и профессор математики Павел Безсонов (в романе - Лиза Тураева и Константин Карновский). Легко угадываются прототипы других персонажей: это и муж Лидии, художник Георгий Артёмов (в романе он назван Георгием Гордеевым), и Марина Цветаева, которая выведена в романе под именем Ларисы Нестроевой,поэтессы, приходившей в дом главной героини, но не к хозяйке в гости, а к её черешневому саду.

Герои книги «Перед зеркалом» встречаются на гимназическом балу. Он – студент-математик, сдержанный, рассудочный, целеустремлённый. Она – гимназистка, по первому впечатлению похожая «на её же собственный подкрахмаленный передник», эмоциональная, безрассудная, непосредственная, порывистая. Судьба разводит героев, но эпистолярная связь не рвётся. Константин Карновский колесит по стране, охваченной энтузиазмом преобразований, а Лиза Тураева оказывается в эмиграции. Константин делает научную карьеру, а Лиза, преодолевая нужду, осуществляет наконец свою мечту стать художником. И оба черпают силы в своей любви, в памяти о редких встречах.

С большой точностью выписаны Казань, Петербург, Ялта, Париж, Стамбул, таинственный остров Корсика. Узнаваем и быт татарской слободки в Казани, и тусклое сверкание старой византийской мозаики. К слову, писатель искренне считал роман «Перед зеркалом» своим лучшим произведением.

Реальная переписка Лидии Андреевны Никаноровой-Артёмовой (1895–1938) и Павла Александровича Безсонова продолжалась двадцать пять лет. Письма Лидии, эмигрировавшей из России, вышедшей в Париже замуж, но сохранившей юношескую привязанность к своему российскому другу, – яркий исторический документ, объёмно показывающий одарённость незаурядного человека, прожившего,как и многие представители первой русской эмиграции, трудную и полную драматизма жизнь.

Лидия Никанорова родилась в 1895 году в семье офицера. Вслед за сменой мест службы отца менялись места жительства и учёбы маленькой Лиды. В 1910 году вся семья находится в Казани, а Лида – в Симбирске. Она учится в Мариинской гимназии, живёт в пансионе. Скорее всего, так было дешевле для небогатой семьи Никаноровых. В Казани, на одном из гимназических балов, девочка знакомится с будущим студентом Казанского университета Павлом Безсоновым. Письма Лидии Никаноровой из Симбирска 1910 года – это письма пятнадцатилетней наивной девочки. И всё же она уже точно знает, что хочет продолжать образование после окончания гимназии, читает серьёзные книги, тянется к другу, с которым можно говорить по душам и советоваться. Поэтому переписка с Павлом Безсоновым так важна для нее.

В 1911 году Лидия окончила 7-й класс Мариинской гимназии в Симбирске с золотой медалью, в 1912 году – 8-й класс в Сарапуле. По окончании гимназии Лидия поступает на математическое отделение Бестужевских курсов в Санкт-Петербурге, мечтает и об архитектурном отделении. Умная и удивительно способная барышня занимается в мастерской М.В. Добужинского и А.Е. Яковлева, входящих в «Мир Искусства». Затем эти курсы перестают её удовлетворять, и она оставляет мастерскую. Лидия посещает лекции по византийской истории искусств Ф.И. Успенского в университете Санкт-Петербурга. Её страсть к Византии сохранится на всю жизнь.

С 1914 года начинающая художница часто бывает в Ялте, где знакомится с отцом Сергием Булгаковым. Он становится духовным отцом Лидии. В 1920 году из Ялты Лидия уезжает в Стамбул, где живёт до 1923 года. В старых константинопольских храмах художница делает копии сохранившихся византийских фресок. В дальнейшем это отразится во французском периоде творчества художницы. В эти же годы Лидия берёт уроки живописи у русского художника Георгия Артёмова. У пары начинается роман, окончившийся браком, заключённым в 1927 году в Париже, где супруги Артёмовы присоединились к артели русских художников и вступили в Союз русских художников во Франции.

Во французской столице Никанорова и Артёмов занимаются созданием декораций и оформительскими работами и даже участвуют в качестве художников в съёмках фильма на легендарной Корсике. Это был один из самых счастливых периодов жизни Георгия и Лидии: им сопутствовал творческий успех, материальный достаток и признание окружающих.В 1929 году экономический кризис в США положил конец продажам работ Георгия за океаном. Супруги перебираются в Париж, где устраивают выставку деревянных скульптур Артёмова и живописи Никаноровой. Лидия востребована как художник и оформитель. Под Парижем, в Кламаре, Артёмовы покупают собственный дом, здесь же – и многочисленная русская община, в том числе и отец Сергий Булгаков, Марина Цветаева. В 1937 году у Лидии Никаноровой случился рецидив смертельной болезни, от которой она уже лечилась несколько лет. 1 августа 1938 года талантливой русской художницы, многогранного и глубокого человека, не стало.

Осенью прошлого года в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына состоялось открытие художественной выставки «Необыкновенная женщина с трагической судьбой: Лидия Андреевна Никанорова».

По материалам Эвелины Романюк, г. Москва

Из писем Лидии Никаноровой Павлу Безсонову

29 января 1910

«…Интересно, почему Вы меня считаете другом? Вы просите меня писать о себе всё. Что могу, буду с большим удовольствием, но сейчас я как раз не в расположении говорить о себе, напишу в следующем письме. А Вас прошу в свою очередь писать о себе больше. Читаю я сейчас несколько книг: «Лекции по русской истории» Ключевского, Вербицкой «Ключи счастья» и дневник Башкирцевой».

18 апреля 1910

«…Скоро экзамены, хочу сдать хорошо, придётся позаниматься, чтобы кончить на золотую медаль, хотя мне её едва ли дадут из-за поведения. <...> Кончив гимназию, нужно будет готовиться на аттестат зрелости, и как по-Вашему, успею я подготовиться пройти дополнительный курс к гимназии на аттестат зрелости в одно лето как следует, а не кое-как? <...> Если сами захотите, то переписка у нас может быть очень интересной: будем высказывать свои мнения о прочитанных произведениях, говорить друг другу свои взгляды, миросозерцание. Хотя я, может быть, даже наверное, много ниже стою Вас развитием, то Вы своей перепиской можете меня развивать, сообщать мне важные новости, о которых мы, конечно, очень поздно узнаем, а то и никогда. Не стесняйтесь, что мне Ваши письма будут неинтересны. <...> Мой адрес: Симбирск, Мариинская гимназия, II класс».

15 ноября 1910

«..Лето я провела, в противоположность Вам, довольно скучно. Половину лета жила дома, а конец провела в имении классной дамы. Я говорю скучно, но могу к этому прибавить, и приятно. Приятно потому, что природа чудная: лес, поля и река, и в заключение рояль и катания верхом. Скучно же – нет никого, с кем можно поговорить по душе: все взрослые и я одна между ними подросток. Поэтому целыми днями играла, или рисовала, или же каталась амазонкой. Читала мало – книг не было. Жила же там вследствие того, что мои родители уехали в Воткинский завод, мне же не стоило туда ехать, т.к. нужно скоро было ехать в пансион. <...> Теперь вы мне пишите на адрес подруги, а она мне будет передавать, и это ещё лучше, Вы можете не бояться быть прочитанным. Адрес такой: Покровская улица, дом № 34, Анне Алексеевне Кабановой, передать мне. Конечно, Симбирск. Брат этой подруги учится у Вас в Казани на юридическом факультете, а сама она со мной в одном классе, я с ней больше, чем с кем другим сошлась. <...> Павлик, напишите, как у Вас в университете отнеслись к смерти Л.Н.Т. (Льва Николаевича Толстого. – Ред.) У нас ужасно безучастно, не стоит даже вспоминать».

17 ноября 1910

«...Не писала я вследствие экзаменов прежде, хотя я занималась очень мало, но просто не хотелось мешать Вам. (Кстати, поздравляю Вас с прекрасным окончанием. Как мне самой хочется скорей кончить!) Мне очень хочется с Вами увидеться и поговорить; вообще мне хочется очень и очень с Вами сойтись близко, а письмами я едва ли этого достигну, т.к. совсем не умею излагать свои мысли письменно, что делаю и устно очень плохо. <...> Я друга почему-то всегда искала старше себя и значительно старше совершенно даже бессознательно прежде, но потом уже рассуждая. Это вероятно происходило вследствие того, что я не могла найти между сверстницами себе подругу, и это происходило от развития моего; маленькая я была много развитей своих подруг».

10 января 1911

«...Вы пишете, что в университете Вы ничего нового не нашли, интересных людей тоже не встречаете. Но, я думаю, только это на первом курсе, дальше этого не будет. Вы ещё мало друг друга знаете, а большинство не выкладывает ни своих взглядов, ни интересов с первого знакомства, потом в вас всех ещё сидит гимназический дух, который разнится, по моим представлениям, от университетского и со временем исчезнет. Потом, я думаю, Казань всё-таки мало способствует вашему сближению, она как-то в стороне стоит от столиц и даже от других университетских городов».

10 июня 1911

«...Павлик, почему Вы так долго мне не пишете? Теперь, я думаю, у Вас время есть – экзамены прошли. Напишите, как они у Вас сошли. У меня очень хорошо и я кончила с золотой медалью. Теперь у Вас времени больше и Вы мне пишите больше и чаще. Теперь я живу на заводе – это захолустье каких мало, даже библиотеки нет, а об интеллигентных людях и говорить нечего. Мой адрес: Воткинский завод, Вятской губернии, командиру 2 роты Никанорову для Лидии Андреевны. Очень жду Вашего письма и интересного».

26 июня 1911

«Благодарю Вас, Павлик, за письмо; я была ему очень рада, т. к., во-первых: очень скучаю, а во-вторых, совсем уже потеряла надежду с Вами переписываться. Я тоже очень жалею, что не пришлось увидеть друг друга в Казани. Гимназию и пансион мне жаль, но в последний всё-таки бы снова не поступила. Простилась со всем начальством очень хорошо. Все они пожелали мне всего хорошего; а начальница при прощании сказала, что простила меня за всё ради моей доброй души, чем уж эту доброту я показала, не знаю. Начальник же посоветовал продолжать мне дальше учиться и не забрасывать математику и вообще не забывать о своих способностях.

О будущем пока ничего определённого сказать не могу, т.к. на курсы сейчас прямо ехать не могу: папа не может меня содержать даже в Симбирске в восьмом классе. На свои силы я могу рассчитывать только в Симбирске, т. к. там мне легче найти уроки».

5 июля 1911

«...Я вряд ли попаду в Симбирск, наверное, останусь здесь и буду классной дамой в гимназии, а на будущий год отправлюсь в Петербург. Что вы тоже думаете о Петербурге – поедете туда и когда? Напишите Ваше впечатление о математическом факультете».

12 ноября 1911

«...Мнe вообще этот год очень не везёт. Я хотела кончать восьмой класс в Симбирске, т. к. там могла жить совершенно самостоятельно, на первое время у меня были свои деньги (проценты), а там уже меня ждали уроки, даже так за стол и комнату в аристократическом знакомом доме. Я собралась уже туда совершенно, оставалось, в буквальном смысле, надеть шляпу и пальто, как получаю вдруг телеграмму, что все вакансии в 8 классе заняты. 8 класс открыт у нас в Симбирске только 2-й год и по повышенной программе, и поэтому такой наплыв учениц (даже из других гимназий). Пришлось остаться в Сарапуле и кончать здешний 8 класс. Но сегодня узнаю ещё неприятную новость: при Бестужевских курсах необходимо сдавать экзамен на аттестат зрелости. 8 класс тут уже не играет никакой роли. Конечно, времени у меня много ещё до курсов, и я успею 10 раз подготовиться. Но представьте всё-таки моё горе! Ждать ещё 3 года, не считая нынешнего. Ведь это ужасно, но ничего не поделаешь. А как я здесь скучаю! Совершенно не с кем поговорить по душе, посоветоваться».

23 марта 1913

«...Мне очень интересны Ваши письма, особенно теперь, когда у Вас (в Казанском универститете. – Ред.) создался свой кружок и свой журнал. Напишите о Вашем кружке подробнее и о себе тоже; это, конечно, не требование, а просьба. Вы всегда так коротко пишете, разжигаете в высшей степени моё любопытство. Напишите принципы Вашего журнала и темы, о которых чаще говорят. Какая цель Вашего кружка? Вы как-то писали, что цель журнала объединить насколько возможно молодёжь. Но для чего это объединение Вы не упомянули. Мне бы очень хотелось иметь наиболее интересные экземпляры Вашего журнала.

Если это Вас не затруднит, перешлите мне их, я постараюсь возвратить целыми и невредимыми».

<...> Не знаю, знаете ли вы, что я служу в деревне. Да, именно «служу», но служу не по призванию, как ни совестно мне в этом сознаться, а по принуждению, конечно, личному. Мне нужны средства, чтобы учиться, а другого выхода не было. <...> Хотя бы с грошами, но дала себе слово ехать на будущий год в Питер. Туда я собираюсь на архитектурный. Может, прежде поступлю на Бестужевские, а потом перейду, ещё не решила <...> Пишите на адрес: Нагорная ул., д. Соломинки, Сарапул».

9 мая 1913

«…Меня так интересует современная молодёжь. Хочется узнать, угадать главные импульсы, которые двигают её по пути прогресса. Круг моего наблюдения до сих пор был узок. И из своих наблюдений я мало что вынесла; по-моему, современная молодёжь удивительно безотчётно живёт (судя по большинству), благодаря чему их жизнь так безалаберна и неинтересна даже для них самих. У меня много знакомых студентов разных университетов, и очень редкие из них сознательно относятся к своей жизни».

«Мономах», №4(94), 2016 г.