25 июня 1993 года.
– События, о которых пойдет речь, произошли на этих днях в Ульяновске. Нельзя сказать, что стали они для города потрясением и что горожане ни о чем другом не хотят и думать. И все же…
Сюжет для документального или даже художественного фильма. Дарю. Живет русский чиновник Иван Гончаров. В свободное время пишет гениальные романы и становится всемирно знаменитым.
Почти через два века в Париже и окрестностях, уже офранцуженная, живет его многочисленная родня, которая, поверив переменам в России, отряжает четверых смельчаков на разведку в эту все же ужасную и варварскую страну.
(…) Позже в Ульяновске их поразит, что великолепная Карамзинская библиотека доступна всем желающим. (Им-то внушили, что в России все давно разграблено и сожжено.)
Эти французы из рода Симонов (их бабушка Елизавета Александровна в 1907-м вышла замуж за профессора Поля Симона) оказались творчески очень одаренной ветвью. Борис Симон – один из крупнейших художников Франции. Сашá Симон – известнейший журналист, освещавший Нюрнбергский процесс, бывший одно время московским корреспондентом «Фигаро» и выдворенный из советской столицы за правду о смещении Хрущева.
Отцы наших знакомых французов – Саша, Луи, Борис, Роман – вывезены из России кто в пяти-, кто в восьмилетнем возрасте (у Саша есть пронзительная книга воспоминаний о своей бабушке Елизавете, в чьем Калужском имении прошли его первые годы, книга называется «Душка моего детства»). Так вот отцы всю жизнь тосковали и стремились в Россию.
В семействе Симонов вообще мятущиеся люди, всю жизнь они часто переезжали, как будто чего-то ища. У наших французов смятенность пришла с годами. Выросли дети, профессиональное тщеславие умолкло, и на первый план выдвинулись, может быть, слишком русские вопросы: кто мы, откуда и зачем живем.
Образ великого русского предка, мысли о русских корнях после первого, прошлогоднего, приезда в Ульяновск-Симбирск стали едва ли не навязчивой идеей, перевернули жизнь. Изабель, Клер, Поль, Елизабет, только войдя в симбирский музей Гончарова, сразу сказали: вот мы и дома.
Между прошлым и нынешним приездом в Россию целиком вызрела идея создания гончаровского общества во Франции, кто-то окончательно забросил работу, на вторую поездку копили, уже во многом себе отказывая.
И в прошлый, и в этот приезд пораженно постигали российскую жизнь и российский характер. Впечатляет зеленый уютный Ульяновск с дешевой минеральной водой – отдых, во Франции доступный лишь миллионерам. Поражает таксист, не желающий ни за какие деньги ехать в неудобный Заволжский район, а на отчаянную реплику французов: «Мы заплатим ему валютой!» – отвечающий через переводчика: «А на хрена мне валюта?»
Кульминация в Прислонихе, на родине великого Пластова. Сын художника Николай Аркадьевич и бабка Катя, нянька, как ее здесь зовут, вскормившая и воспитавшая три поколения хозяев этого дома. Угощают французов, а нянька шепчет:
– Что это, Коля, они какие-то неприкаянные? Плохо им…
– Да что ты, нянька, они из Франции, там знаешь как люди живут…
– Они там родились?
– Там.
– Веры нерусской?
– Нерусской.
– Душа-то у них неспокойная. Я вижу. Плохо им, Коля…
Стали прощаться, баба Катя засуетилась. Пирожки с картошкой – в пакет. Французы не поняли: что это?
– Это вам в дорогу, посошок.
Тут их словно прорвало. Все четверо в голос вдруг заплакали. И нянька, и переводчица вместе с ними. Из дома вышли зареванные. А когда автобус отъезжал, нянька незаметно всех перекрестила…
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937