Назначение главы областной администрации влечет за собой серьезную реорганизацию исполнительной власти. Облисполком, согласно существующему положению, прекращает свою деятельность. Уходит вместе с ним и его председатель Олег Владимирович Казаров. Человек он известный, и не только в нашей области, но и в России. Последовательный оппонент Ельцина, Хасбулатова и «так называемых демократов» вообще. Неоднозначными были и взаимоотношения с О. Казаровым нашей газеты. На этот раз беседа проходит в его кабинете. Со стороны «СК» в ней участвуют заведующий отделом экономики и политики С. Титов и обозреватель этого отдела Г. Якимчев. Хоть и считается, что, кто старое помянет, тому… но мы вспоминали и старое.
Г.Я.: Олег Владимирович, как лично вы восприняли то, что назначение Горячева главой администрации наконец состоялось? Вы этому рады?
О.К.: Да, конечно. Я добивался, чтобы главой администрации был назначен ото человек, за которого стояло подавляющее большинство населения, хотя некоторыми силами были попытки представить дело иначе. И во время пребывания в Ульяновске Президента в зал, где проходила одна из бесед, вошел Евгений Николаевич Ким и снова принес документ, в котором ратовал за назначение на пост главы администрации Малафеева. Помощник Президента поинтересовался моим мнением на этот счет. Я сказал, что социальная база данного документа - 15-17 человек, не более. Со мной согласились, что, очевидно, это так и есть, поскольку Президент лично видел, что народ за Горячева. И я считаю, что это правильно. Обстановка в экономике очень тяжелая, и быстро она не улучшится. Ни в 6, ни в 8 месяцев я лично не верю. И если Президент назначает главу администрации, согласуясь с мнением народа, то он тем самым делит с народом ответственность за дальнейшее развитие событий. Ущемления прерогативы Президента назначать глав администрации я тут не вижу (…)
Г.Я.: (…) Я могу напомнить вашу фразу на четвертом съезде народных депутатов России, где вы настаивали, чтобы вас оценивали по состоянию на 1985 год…
О.К.: Эта фраза не противоречит моим рыночным воззрениям. Еще в 1973 году я писал вместе с другими аспирантами Академии общественных наук записку на имя Брежнева, и там были предложения перехода на рынок. Просто все нерыночное стали охаивать целиком и оценивать нашу деятельность по состоянию на 1989, 1990 годы. Нет, я просил оценивать по 1985 году…
Г.Я.: Но эту фразу можно понимать ведь в том смысле, что вот до 85 года мы шли правильным путем, а потом сбились…
О.К.: Нет, ничего подобного я не говорил. Речь о том, что всю вину за состояние экономики в 1991 году продолжали валить на партийно-номенклатурную элиту, консерваторов и так далее, но извините. Практически с февраля 1987 года партия была не у власти. Сохранялись ее структуры, но реально власти не было. И, например, я, став председателем облисполкома, ни одного вопроса не согласовывал с обкомом партии. А если я что-то согласовывал с Горячевым, то только как с председателем областного Совета, а не как с первым секретарем обкома…
Г.Я.: Но его-то мышление могло оставаться мышлением как раз секретаря обкома…
О.К.: Ну, я бы сказал, что у Горячева всегда было мышление здравого хозяйственника и оно часто расходилось с мнением обкома партии. Кстати сказать, популярность Горячева на посту председателя облисполкома росла в том числе и на противостоянии бывшему первому секретарю обкома…
Г.Я.: Вернемся к 1985 году. Развал экономики шел и тогда. В 85-м было лучше, чем в 87-м, но это не значит, что все было нормально.
О.К.: Да, развал шел, но его хватило бы еще лет на двадцать…
Г.Я.: Но только было бы еще страшнее…
О.К.: Разногласия консерваторов и радикалов проистекали не из того, надо или не надо реформировать экономику и общество. Я, например, был категорически против разрушения уже накопленного потенциала, а мы его разрушили. Я хотел найти такие способы реформирования экономики, которые позволили бы тот потенциал сохранить. И такие способы были…
С.Т.: Какие это способы, Олег Владимирович?
О.К.: К примеру, ни в коем случае нельзя было объявлять об отмене всяких лимитов и фондовых поставок для легкой промышленности и сельского хозяйства. Мы обязаны были продолжать планировать поставки, постепенно выводя одну позицию за другой. Тогда бы мы могли переходить к рыночным отношениям безболезненно по тем или иным направлениям. А мы все сломали и хотим сказать, что это рынок. Нет, это не рынок. При любых экономических депрессиях государственное вмешательство должно быть даже более сильным, чем до них. Пример – депрессия 1929-1933 годов на Западе.
С.Т.: Вы считаете, что можно было реформировать экономику без падения ее уровня?
О.К.: Да, если бы начали раньше и не разрушали резко централизованного планирования, то уровень можно было сохранить.
Г.Я.: Но проблема была в необходимости сломать тоталитарную политическую систему…
О.К.: Извините, пожалуйста – с одной стороны, вы согласитесь, что партия срослась с экономикой и государственными структурами – об этом говорили все демократы, но тогда тем более осторожными должны были быть подходы и к решению централизованного обеспечения наших монополизированных предприятий. И у себя в области мы смогли хоть что-то сохранить, не дали промышленности рухнуть… При постепенном переводе экономики на рыночные рельсы административно-командная система сама бы себя изжила. И не обязательно было громить ее в августе (…)
Г.Я.: Каково сегодня ваше отношение к Ельцину?
О.К.: Как к человеку я всегда относился к нему нормально. А причиной же моих разногласий с ним были его взгляды, какие-то его политические шаги. Меня, например, угнетало отсутствие у Ельцина четкой программы преобразований и его упор на популистские заявления. Смущало его легковесное отношение к проблеме границ – я считаю, что ставить ее надо было жестче…
Г.Я.: Правильный ли, на ваш взгляд, выбор сделал народ, проголосовав за него?
О.К.: Сейчас ему альтернативы нет. Пусть его команда покажет себя. Но сам я, кстати говоря, голосовал за Рыжкова и думаю, он был бы не хуже.
Г.Я.: Каковы ваши личные планы?
О.К.: Без работы не останусь. Предложений очень много, и пять-шесть из них весьма заманчивые. Я считаю, что, уходя с государственной службы, человек имеет право работать и в нескольких местах, в том числе и в альтернативных структурах. Было бы здоровье да необходимое число извилин. Поэтому почему вы спрашиваете – может быть, я буду работать в трех местах. Мое благосостояние, я думаю, будет гораздо более высоким, чем сейчас. (…)
Симбирский курьер, 18.1.1992 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937