Букву Ё называют самой симбирской буквой русского алфавита — в Ульяновске ей даже памятник поставили. Всё потому, что придумщиком этой буквы, первым российским ё-фикатором называют нашего великого земляка и уроженца Николая Михайловича Карамзина. Другой наш великий земляк, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, отменивший после революции 1917 года буквы Ѣ (ять), Ѳ (фита) и І (и десятеричное), ничего не имел против буквы Ё.

Надо сказать, что сам «изобретатель» своим изобретением пользовался не очень усердно. Замечательная ульяновская исследовательница, заведующая отделом Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина» Елена Беспалова, много работавшая с рукописями Карамзина, говорит, что только однажды видела «ё» в его бумагах, в заимствованном из французского языка слове «манёвры». В 1797 году Николай Карамзин использовал букву «ё» в печати. В карамзинском стихотворении «Опытная Соломонова мудрость, или мысли, выбранные из Экклезиаста» буква стоит в слове «слёзы», срифмованном с «розами».

Однако ещё 1795 годом датирован сборник стихов «И мои безделки», написанных Иваном Ивановичем Дмитриевым (1760–1837), и в нём — целая россыпь слов с «ё»: всё, огонёк, пенёк, зарёю, богатырём, василёчек. Но этот факт лишь укрепляет тезис о самой симбирской букве, ибо Иван Иванович тоже был симбирским уроженцем, родственником Николая Михайловича и его ближайшим сподвижником в деле реформ и утверждения литературного русского языка.

Книга Ивана Дмитриева И мои безделки, где впервые напечатана буква Ё:

Ваня Дмитриев и Коля Карамзин впервые познакомились в 1770 году в Симбирске: Ване было десять, Коле — пять лет, но детское знакомство так и осталось в детстве, которое в те времена заканчивалось рано: в 1772 году Ваня Дмитриев был записан рядовым в лейб-гвардии Семеновский полк. В 1774 году Дмитриевы, из-за громыхавшего в Поволжье Пугачёвского бунта, перебрались из своего имения, села Димитриево-Богородское Симбирского уезда, в Москву.

Ульяновская улица и старый Богородицкий храм в родном селе Ивана Дмитриева. Современный вид

Дмитриевы были помещиками богатыми, отец Ивана Ивановича, Иван Гаврилович владел более 1500 душ крепостных крестьян. Одним из выразительных символов богатства в те времена были книги, вещи редкие и очень недешёвые, особенно, если дело касалось модных новинок, и Иван Гаврилович комплектовал свою библиотеку именно лёгким чтением — Иван Иванович позже сетовал, что в ней не было ни одной книги благочестивой. Свои сокровища Дмитриев-отец не держал под спудом, и Дмитриев-младший уже в детстве был очень начитанным мальчиком, и подавал надежды, как стихотворец.

В Москве, 10 января 1775 года 15-летний подросток Иван Дмитриев был свидетелем казни самозванца: «Экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать Пугачёва. Сорвали тулуп, стали раздирать рукава шёлкового малинового полукафтанья. Тогда он всплеснул руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе: палач взмахнул ею за волосы. Как скоро Пугачёв готов был повалиться на плаху, брат мой отворотился, чтобы не видеть взмаха топора».

В 1783 году Иван Дмитриев и Николай Карамзин вновь познакомились в Симбирске, теперь уже до конца жизни. Если в самом начале дружбы старший по возрасту и уже успевший заслужить некоторую славу своими сатирическими стихами Дмитриев тянул за собою юношу Карамзина, скоро именно юный Николай, более зрелый духовно, приохотивший друга к серьёзной литературе. В своём «Московском журнале», первом русском ежемесячном литературном издании, Карамзин опубликовал прославившую Дмитриева песню «Голубок», вскоре, действительно, положенную на музыку и на десятилетие ставшую одним из главных российских «шлягеров» своей эпохи:

Стонет сизый голубочек,

Стонет он и день и ночь;

Миленький его дружочек

Отлетел надолго прочь.

Он уж боле не воркует

И пшенички не клюет;

Все тоскует, все тоскует

И тихонько слезы льет.

В конце 1796 года отставной полковник Дмитриев неожиданно для всех был арестован по приказу вновь воцарившегося императора Павла I: государю поступил донос, что Иван Иванович готовит на него покушение. Павел был страшен в гневе — но здесь он успел разобраться (друзья не дали Дмитриева в обиду), и, словно, компенсируя свой гнев «обрушил» на Ивана Ивановича поток благодеяний.

Иван Иванович Дмитриев. 1799 год

Дмитриев был назначен товарищем, от есть, заместителем министра Департамента уделов, ведавшего имуществом императорской семьи, обер-прокурором, то есть, начальником департамента Правительствующего Сената, высшего государственного органа власти Российской империи. За два года из полковников он стал тайным советником, то есть, штатским генерал-лейтенантом — и почёл за лучшее выйти в отставку: милости у Павла I точно также перемежались лютыми приступами гнева.

Иван Иванович осел в Москве, в собственном доме у Красных ворот, занимаясь литературой и стараясь быть подальше от политических новостей. Весть о гибели Павла I от руки реальных заговорщиков свалилась, как мартовский снег на голову: в марте 1801 года Иван Иванович прогуливался по Кремлю и был привлечён зрелищем народа, устремлявшегося к храмам. «Что это?» — спросил Дмитриев караульного солдата — «Съезжаются присягать государю» — «Какому? Ты рехнулся?» — «Новому императору Александру» — «Какому Александру?» — «Македонскому!»

Иван Иванович, вообще, оставил по себе много анекдотов. Со временем, новый император Александр I Благословенный стал приближать к себе Дмитриева, а в 1810 году назначил известного своей прямотой и честностью симбирского уроженца министром юстиции.

Иван Дмитриев, министр юстиции Российской империи. На мундире видна лента ордена святого Александра Невского, полученного за сбережение казенных средств

Николай Карамзин поехал поздравлять друга-министра на петербургскую казённую квартиру. Казённый швейцар, не знавший Карамзина, объявил, что министра нет дома, и предложил записаться в специальную книгу визитёров. «Карамзин, историограф» — записал Николай Михайлович своё имя и должность. «Кто-нибудь меня спрашивал?» — осведомился у швейцара вернувшийся Дмитриев — «Карамзин был, граф истории» — отвечал тот.

Формально, министерство юстиции, имевшее функцию надзора, считалось самым важным среди министерств Российской империи — на практике же, оно ровно также считалось одним из самых бедных: а по деньгам и почёт!.. Как министр, Иван Иванович стремился разумно оптимизировать работу министерства, убрав излишнюю бюрократию, усилив качество судебной и прокурорской частей, и деятельность эта не преминула принести добрые плоды.

Оптимизировав ведение дел и тяжб вокруг винных откупов, Дмитриев сэкономил для казны миллионы и сам был жалован орденом святого Александра Невского и премией в 50000 рублей. Увы, но в 1814 году «министерство» Ивана Ивановича оказалось прервано доносами и интригами: как нелегко бывает честным людям на высоких должностях...

Много печалившийся тем, что сам не получил систематического образования, Дмитриев ходатайствовал об учреждении специального училища законоведения, способного готовить профессиональных юристов: «Таким образом невежество и ученичество мало-помалу истребились бы между судьями и приказными служителями»... Что же, в России нужно жить долго — до создания в 1835 году Училища правоведения Иван Иванович, таки, дожил.

Обсудить новость можно в нашем телеграм-канале 73online

Иван СИВОПЛЯС, научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»