«Нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село» — писал Александр Сергеевич Пушкин в стихотворении «19 октября» о своей школе Императорском Царскосельском лицее. 19 октября 1811 года — день, в который двенадцатилетний Саша Пушкин и его не менее знаменитые товарищи начали свою лицейскую учёбу. Так получилось, совпало, но явно не случайно, что на работу в Государственный архив Ульяновской области я пришёл 19 октября 1992 года. Скоро будет полных два десятка лет, как я не работаю в архиве, но именно Ульяновский архив я считаю своим «духовным отечеством», и мне очень приятно, когда коллеги, язык не поднимется назвать их бывшими, говорят мне: «Ты — наш».

Губернский архив

Государственному архиву Ульяновской области исполнилось 105 лет. Свою историю как организация он отсчитывает от сентября 1919 года. Но архив, музей всегда сложно втиснуть в чёткие временные рамки, ведь в архиве хранятся документы, которые гораздо старше самого архива и даже Симбирска-Ульяновска. И хранятся они не до конкретного сегодняшнего дня, а для будущих поколений.

Среди разнообразных исторических документов, хранящихся в Государственном архиве Ульяновской области, есть и карандашный список беженцев-евреев, прибывших в Симбирск из города Балашова Саратовской губернии, датируемый концом августа — началом сентября 1919 года, когда создавался Симбирский губернский архив. Нельзя вообразить себе менее благоприятного исторического фона, чем тот на котором возник наш архив — белая гвардия, Вооружённые силы Юга России под водительством главнокомандующего Антона Ивановича Деникина (1872–1947) рвутся к Москве — большевики, казалось, близки к окончательному разгрому. Вот-вот — и взовьются трёхцветные стяги, и захрустят французские булки…

Но если бы даже так и случилось, что чудом восстановился царский режим, вернулись помещики, необходимость в Симбирском архиве ничуть бы не пропала. Ведь мысли о «реорганизации и централизации архивного дела» в России будоражили общество и научные круги за десятки лет до того, как 1 июня 1918 года наш великий земляк Владимир Ильич Ульянов-Ленин подписал соответствующий декрет.

Ещё весной 1884 года император Александр III утвердил положение «Об учреждении учёных архивных комиссий и исторических архивов». А летом 1884 года в Симбирске родился Михаил Дмитриевич Беляев (1884–1955), которому суждено было стать первым заведующим Симбирского губернского архива.

Родом из Симбирска

Его отцом был заместитель Прокурора Симбирского окружного суда, надворный советник Дмитрий Иванович Беляев. Мать архивиста Елизавета Валентиновна (1854–1937) была дочерью симбирского нотариуса Сурова.

Семья была творческой. Беляев-старший был не чужд литературы, занимался переводами, но особую славу среди современников имел старший брат Михаила Дмитриевича, очень известный в начале XX века литератор и журналист, театральный критик и автор популярных пьес, симбирский уроженец и ученик Симбирской мужской гимназии Юрий Дмитриевич Беляев (1876–1917). Юрий Беляев умер в предреволюционном Петрограде в 1917 году своей смертью: поднимаясь в квартиру по лестнице, театрал споткнулся, ударился головой и не смог оправиться от полученного сотрясения головного мозга.

В Российской империи, а потом и в «белой» русской эмиграции была очень популярна комедия Юрия Беляева «Дама из Торжка»; «нехитрый анекдот из любимого автором старого времени, первой половины XVIII столетия, превратился в четырёхтактную комедию» — отзывалась о «Даме» критика. У главной героини пьесы, «бывалой дамочки, видавшей и столицу, и заграницу, кружащей головы наезжим офицерам», была фамилия Симбирцева.

В 1889 году Беляевы из Симбирска перебрались в Санкт-Петербург. Он закончил известную петербургскую Ларинскую гимназию на Васильевском острове и поступил по стопам предков на юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета, который окончил в 1910 году. Как вольнослушатель, Михаил Беляев посещал лекции на историко-филологическом факультете — российская история, пушкинская эпоха влекла его с самого петербургского детства.

Кто такой Пушкин?

Семья Беляевых снимала квартиру на Пушкинской улице в северной столице. В окно детской комнаты был виден памятник Пушкину, «ровесник» маленького Миши, торжественно открытый летом 1884 года, когда родился мальчик. Зимними утрами, после снегопадов, дворник из беляевского дома, балансируя на ограде или постаменте, метлой на особо длинной рукояти немилосердно «тыкал» в лицо бронзовому поэту, сметая с него снег.

«Мне было жутко, — вспоминал Михаил Дмитриевич. — И я спрашивал у старших, кто такой Пушкин, и за что с ним так жестоко обходятся. Мне, смеясь, объясняли, что Пушкин — хороший, он поэт, писал сказки для маленьких, а его внуки — они дружат с твоим братом Юрием, даже бывают у нас в гостях!.. Так в Михаиле Беляеве «родился» замечательный пушкинист.

Михаил Дмитриевич вошёл в историю русской и советской культуры в первую очередь как создатель мемориального Музея-квартиры Пушкина на Мойке, в Ленинграде-Санкт-Петербурге, которую поэт снял за полгода до роковой дуэли и в которой скончался, смертельно раненый пулей Дантеса.

Книга М. Беляева про Н.Н. Пушкина в издании 1993 года:

Подвалы дома Шатрова

В Симбирске-Ульяновске с деятельностью Михаила Беляева также связано очень достопримечательное здание — это бывший дом купца Николая Шатрова, известный большинству наших современников как Дворец бракосочетания; впрочем, чем только не успело побывать это здание за свою почтенную историю — даже тюрьмой! В подвале бывшего дома Шатрова расположилось архивохранилище «новорожденного» Симбирского губархива — благо, фонды архива насчитывали поначалу всего 273 дела.

Но в подвалах очень скоро стало тесно. К бывшему дому Шатрова потянулись подводы, нагруженные бумагами, бывших, губернских учреждений, ликвидированных советской властью: губернской земской управы, губернского правления, казённой палаты, духовной консистории. Свято место не бывает пусто. Здания, в которых некогда размещались старорежимные конторы, обживались новыми хозяевами, советской бюрократией, норовившей поскорее избавиться от «залежей макулатуры»: перевозка одних только документов губернского правления потребовала почти сотни конных подвод.

Губернские архивы, в том числе и наш, Симбирский архив, формировались на основании декрета от 31 марта 1919 года «О губернских архивных фондах». Таковыми объявлялись все архивы и делопроизводства, находившиеся в губернских городах и в уездах конкретной губернии, той же Симбирской. Во главе губернских архивных фондов должен был стоять заведующий, назначенный специально созданным для управления архивами Главным управлением архивного дела (Главархив) при Наркомате просвещения.

Большевики, безусловно, понимали огромную ценность архивных документов, и как часть актуальной политической борьбы, например, компрометирующих сведений о связях с «охранкой», и их историческую ценность. Ближайший помощник и секретарь Ленина Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873–1955) ещё на нелегальном положении, параллельно со складами оружия, организовывал большевистский архив, занимался исторической работой и был настоящим ценителем архивных документов. Практика назначения архивных руководителей из центра подчёркивала ценность и важность.

Чем пушкинисту в Симбирске заняться?

Но, гладко на бумаге… Много ли было желавших, рвануть из Москвы и Питера на периферию, в провинцию, в сферу, не сулящую ни сытой жизни, ни карьерных достижений? На самом деле, не очень. «Архивисты — это бедные пасынки, даже на фоне нашей бедной культуры», как невесело выразился тогда кто-то. Симбирскому краю очень повезло, что отыскался энтузиаст с симбирскими корнями — Михаил Беляев!

Что могло подвигнуть пушкиниста покинуть воспетые поэтом берега Невы ради волжских круч и берегов? Разумеется, возможные архивные находки!

В середине XIX века рукописный архив Пушкина, ранее никогда не публиковавшиеся его письма, стихи, черновые наброски, пребывали в симбирских пределах, в селе Чириково Симбирского уезда. Здесь симбирский помещик, известный русский литератор и литературовед Павел Васильевич Анненков (1813–1887) трудился над Собранием сочинений Александра Сергеевича и над «Материалами к биографии Александра Сергеевича Пушкина».

Анненков сетовал, что не может обнародовать всё, что ему известно о поэте: нечто касалось произведений с острой политической направленностью, гнобивших «самовластительным злодеем» российского самодержца, другое — сердечных увлечений любвеобильного поэта. А если всё неудобное для печати сложено в отдельную папочку и до сих пор хранится в Чириково? То-то будет открытие, мог бы размышлять Михаил Дмитриевич.

Пушкин побывал в симбирских пределах осенью 1833 года. И, кстати, собирался основательно пожить у нас в 1834 году, жаль не получилось. Всю жизнь поэта окружали симбиряне — Карамзин, Языковы, Тургеневы, Денис Давыдов. И дружба эта, разумеется, могла оставить по себе массу документальных свидетельств… И на «сладкое» — секреты и сокровища симбирских масонов!

В поисках артефактов Михаил Беляев основательно исколесил Симбирскую губернию, облазил множество разорённых временем и революций помещичьих усадеб. Наука, тем более архивная — это не столько радость открытий, сколько кропотливый, в прямом смысле слова пыльный труд. Но где есть труд, там обязательно будут открытия.

Михаилу Дмитриевичу пеняют, что самое ценное из отысканного в симбирских поместьях он увёз с собою. Не к себе, разумеется, а в государственные хранилища Москвы и Петрограда. Да, большая потеря. Но была ли гарантия, что ценные документы уцелели в Симбирске? Беляев писал, что крайне серьёзной проблемой в его симбирской деятельности была борьба с разгромами и хищениями архивных дел.

Не хватало ни охраны, ни полномочий, чтобы уберечь документы от масштабного разграбления: никто не раздавал немногочисленным архивистам ни маузеров, ни грозных мандатов. И, ладно бы, бумаги тащили те, кто знал им истинную цену и мог их сохранить в своей личной коллекции — среди чудовищного дефицита дела растаскивались на растопку и раскурку, как обёрточная бумага и на прочие, что называется, бытовые нужды…

Достижения и драмы

Летом 1921 года Михаил Беляев покинул родной Симбирск, чтобы вернуться через двадцать лет, осенью 1941 года, уже в Ульяновск, в эвакуацию из блокадного Ленинграда: из «города Ленина» на «родину Ленина». Эти два десятилетия вместили многое: и радость открытия в 1927 году, к 90-летию со дня смерти поэта, музея «Последняя квартира А. С. Пушкина», и арест в 1929 году по сфабрикованному «Академическому делу», обрушившемуся на учёных-гуманитариев, на историков и краеведов. В типографии был уничтожен тираж только что напечатанной книги Михаила Дмитриевича, посвящённой Наталье Николаевне Пушкиной, супруге поэта.

В 1931 году Михаил Беляев был осуждён на десять лет, отбывая свой срок в Соловецком лагере. Супруга Наталья Михайловна (1903–2004), дочь знаменитого русского и советского художника Михаила Васильевича Нестерова (1862–1942), через отца смогла добиться освобождения мужа, и в 1933 году Беляев вышел на свободу. Впрочем, на годы учёный был лишён права проживать в крупнейших городах СССР. Он поселился в городе Ростове-Ярославском, в двухстах километрах от Москвы, откуда добирался на работу в столичный Литературный музей.

Брак не выдержал этих испытаний. Заказав экслибрис, художественно оформленный книжный знак, удостоверяющий владение книгой, Михаил Дмитриевич попросил поместить на нём не самый весёлый девиз: «Корабль мой – без якоря и сердце без надежды» …

Но жизнь, всё равно, побеждает. Уничтоженная в 1930 году книга «Наталья Николаевна Пушкина в портретах и отзывах современников» была переиздана в 1955 году, в год смерти Михаила Дмитриевича, и продолжает переиздаваться – и это значит, что учёный живёт и продолжает говорить с потомками в своих книгах.

«Как написал Пушкин, „Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые!“» - сказал мне на днях один человек, которому я рассказал про Михаила Дмитриевича. «Не Пушкин, Тютчев написал» - пытался поправить я. «Пушкин – наше всё» - подытожил собеседник.

Иван СИВОПЛЯС — старший научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»

Обсудить новость можно в нашем телеграм-канале 73online