Англичанка из Симбирска / 2 Июля 1864 / История Ульяновска / Годы и люди

Она председательствовала в Обществе христианского милосердия, старейшей в губернии благотворительной организации, попечительствовала над Симбирской общиной сестёр Российского общества Красного Креста, председательствовала в комитетах по постройке в Симбирске лютеранской кирхи и католического костёла, возглавляла местные музыкально-драматическое и художественное общества. При этом, жизнь Екатерины Максимилиановны — прекрасная иллюстрация формулы: «Счастье не в деньгах, и даже не в их количестве».

Екатерина, она же Кэтлин Эмилия София Александра родилась в семье британского дипломата, секретаря посольства Великобритании при Бельгийском дворе Роберта Максимилиана Перси-Френча (1833 — 1896) и его жены Софьи Александровны (1832 — 1896), урождённой Киндяковой, дочери богатейшего симбирского помещика, отставного полковника Александра Львовича Киндякова (1805 — 1884).

Софья Киндякова, мать Екатерины:

Девочка была единственным и поздним ребёнком в семье — Софья Киндякова вышла замуж в 29 лет, а родила дочь в 32 года. Киндяковы были людьми непростыми, эксцентричными: «Владелец изб и буераков, / везде храня свой важный тон, / там клялся мне в глаза Киндяков, / что он — Луи-Наполеон», — увековечил Александра Львовича поэт-сатирик Дмитрий Минаев-младший.

У Софьи Александровны, при взрывном и экспансивном характере, сформировалось, как это тогда говорили, «болезненное пристрастие» к морфию. Брак скоро распался. Внучку, не очень нужную родной матери, воспитывал не чаявший в Кити души дедушка Александр Киндяков. Позже, Кити поехала в Англию, к горячо любимому ею отцу, училась в пансионе, прекрасно разговаривала, кроме русского, на английском, немецком и французском языках, являла разнообразные и неожиданные для юной девушки таланты.

Любимый дедушка Александр Львович Киндяков на портрете Ульяновского областного художественного музея:

— Вчера я написал Кити письмо на восьми страницах, — с любовью писал Александр Львович о своей 17-летней внучке, в котором отчитался ей в сведениях, взятых для её проекта сыроварни. «Позавчера я послал ей десять книг о сыре». Кроме сыра, барышня увлекалась охотой: «Меня беспокоит ружьё Катиш. Ведь столько бывает несчастных случаев, и если она не ранит себя, она может ранить других».

Роберт Френч, отец Екатерины:

Кити становилась старше, и это только усиливало её разлады с матерью, которая опасалась, что Александр Львович обделит её наследством, отдав всё обожаемой внучке. В 1884 году по требованию Софьи Александровны 20-летняя Екатерина, выехавшая к отцу в Европу, была задержана на границе и в административном порядке, как какая-нибудь бродяжка, препровождена в Симбирск — мать имела право, совершеннолетие в Российской империи наступало только в 21 год.

Дедушка не пережил позора и умер, не дотянув до 21-летия любимой внучки, и той предстояла растянувшаяся на годы судебная тяжба о наследстве. Впрочем, оно того стоило: после судебных перипетий Екатерина Максимилиановна наследовала более 13 тысяч десятин земельных и около 8 тысяч лесных угодий, фамильные драгоценности на сумму 278650 рублей. К началу XX столетия, после ухода отца и матери, и ряда других бездетных родственников, владения и капиталы Екатерины Перси-Френч в России и в Ирландии, откуда был родом её отец, исчислялись огромной суммой в 50 миллионов рублей — железнодорожный мост в Симбирске обошёлся казне «всего-то» в 29 миллионов.

Молодая Екатерина Перси-Френч в Ницце:

Кити к тому времени разменяла четвёртый десяток, но, всё равно была завидной невестой, но невероятное богатство обрекало Екатерину Перси-Френч на безбрачие. Принимая фамилию мужа, она утрачивала права на ирландские владения своего отца, а с ними не просто часть капитала, но и свой политический вес. Через отца-дипломата, Екатерина Максимилиановна оказалась вхожа в «высший свет» Европы, в которой довоенная Великобритания играла «первую скрипку»: «Весь берег усеян хорошими знакомыми и друзьями папы», — писала она в Симбирск из французской курортной Ниццы. И владелица поместья в Ирландии в этом «свете» котировалась гораздо выше, чем «какая-то там» симбирская помещица, пусть даже и богатейшая, и с английским паспортом в кармане.

Екатерина и Роберт Перси-Френч:

Испытывая острую неприязнь к родной матери Софье Александровне, Екатерина очень любила свою двоюродную бабушку, тоже Софью Александровну, баронессу Стремфельдт, владевшую поместьем в селе Тереньга Сенгилеевского уезда. Юная Кити звала бабушку просто София, с увлечением писала ей письма — пока не доходило до других увлечений, и не поймите неправильно: «Должна тебя покинуть, дорогая София, так как приближается час моей прогулки верхом. Это ещё моё лучшее удовольствие, единственное, которым я ещё не совсем пресыщена».

Кэтлин в казачьем наряде:

В селе Головино Сызранского уезда (нынешнего Николаевского района) у Екатерины Максимилиановны имелся целый конный завод. Знаменитая землевладелица и благотворительница лично выписывала свидетельства своим коням, с гордостью описывала их родословия, уходящие вглубь столетий:«Летун. Жеребец вороной, родился в моем заводе 13 апреля 1883 года от Шафлера II, сын Сурового II и Шефлерки — внук Свирепого VI, завода Мотовиловых, через Свирепого V, Свирепого IV, Свирепого III, Свирепого II, графского Салтана II и знаменитого Арабского жеребца Салтана I, приведенного из Аравии Алексеем Григорьевичем Орловым...». В конских свидетельствах помещался дворянский герб барыни.

Кони помещицы собирали денежные премии, похвальные листы и призы на скачках и выставках. Только в 1912 году, с одной только Симбирской окружной выставке Екатерина Максимилиановна увезла четыре награды: похвальный лист за гнедую кобылу Волну, денежную премию за бурую кобылу Звезду II, а тёмно-гнедой жеребец Витязь был удостоен разом и листа, и премии.

Дом М. фон-Брадке, подаренный возлюбленному Е. Перси-Френч. Вид со двора:

На почве любви к лошадям, у Екатерины Максимилиановны родилась любовь всей её жизни. Её избранником — невенчанным, разумеется — стал секретарь Симбирского общества поощрения рысистого коннозаводства Михаил Петровичем фон-Брадке (1869 г. р.). Михаил Петрович происходил из большой семьи начальника Симбирского губернского жандармского управления Петра Михайловича фон-Брадке (1826 — 1904) — в ней выросли четыре сына и шесть дочерей.

Михаил учился в Оренбургской военной прогимназии и в Казанском пехотном училище, служил в Симбирске, в квартировавшем в губернском городе 233-м Сурском резервном батальоне, в январе 1904 года, за считаные дни начала Русско-японской войны 1904 — 1906 годов, вышел в запас в чине штабс-капитана.

Алексей Сергеевич Сытин (1955 — 2011), наш замечательный краевед и музейщик, рассказывал, что видел очень забавную фотографию Екатерины Максимилиановны и Михаила Петровича: крупная, осанистая мадемуазель Перси-Френч и, такой, типичный жокей, маленький и поджарый фон-Брадке.

Екатерина Максимилиановна подарила своему другу дом, городскую усадьбу на Покровской, ныне Льва Толстого, улице — в этом доме, отстроенном в 1909 году по проекту симбирского зодчего Августа Шодэ, ныне квартирует музей «Архитектура эпохи модерна в Симбирске».

В июле 1914 года Михаил Петрович был мобилизован в армию в связи с началом Первой мировой войны. Он командовал ротой в 239-й пешей Симбирской дружине Государственного ополчения, несколько месяцев прослужил в Средней Азии, а в феврале 1915 года отправился на Запад, в действующую армию. В январе 1917 года зауряд-капитан Михаил Петрович фон-Брадке был удостоен ордена Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом; его дальнейшая судьба окутана мраком...

Усадьба Е. Перси-Френч в Киндяковке:

Конец этой истории так передавали в 1935 году советские шпионы: «Она сошлась без брака с русским полковником и жила с ним некоторое время. В период гражданской войны она его потеряла, но до сих пор считает его живым. Однако, есть слухи, и вполне достоверные, о смерти мужа Екатерины Перси-Френч. Говорят, он был расстрелян красными под Томском».

В «свете» отношения Перси-Френч и фон-Брадке воспринимались скандалом, неуместным, имея в виду их социальное положение и далёкий от «нежного» возраст любящих. «Мы с тобой из другого теста созданы», — утешала Екатерина Михаила.

Вынужденное расставание с любимым человеком Екатерина Максимилиановна переживала тяжело: «О, моя кошечка, как мне бы хотелось действительно чувствовать себя в твоих объятиях, а особенно чувствовать обоих свободными, писала она ему на фронт, — Нежный и долгий поцелуй от твоего старого Кота, он устал. Храни тебя Бог».

«Если бы я была монархом, то никогда не смогла бы посеять такие страдания в моей империи», — писала Екатерина Максимилиановна о событиях разразившейся войны. Как то водится, к войне никто не был готов: «Все власти Симбирска были в отъезде, и я получила указание мобилизовать все силы Красного Креста. На протяжении нескольких недель я работала день и ночь, отправив на фронт несколько сотен госпитальных коек, полностью укомплектовав всем необходимым, персоналом», — писала она.

Бывший дом Е. Перси-Френч в Тереньге:

В опустевшем доме фон-Брадке на Покровской усилиями Екатерины Максимилиановны открылся госпиталь. Ещё один госпиталь, на 25 коек, она содержала в своей усадьбе в Тереньге. Уверяют, что во время Гражданской войны, летом 1918 года в главном доме расположил свой штаб легендарный белый военачальник Владимир Оскарович Каппель (1883 — 1920) — и в купол на крыше здания даже угодил артиллерийский снаряд, выпущенный красными.

Большевистский переворот 1917 года, как казалось Екатерине Максимилиановне, не должен был затронуть её, ограждённую великобританским подданством — но, как бы не так... «Десять комиссаров, один сумасшедшей другого, хотят выкинуть меня из моего дома, — писала Екатерина Максимилиановна в феврале 1918 года Генеральному консулу Великобритании в Москве.

— На днях комиссар просвещения и искусств заявил мне, что мой дом на Московской улице в Симбирске переходит в его распоряжение, и что мне в нем теперь ничего не принадлежит. Однако если я буду честно трудиться, то мне будет позволено снимать одну комнату. Меня могут арестовать в любой момент. Они разрушают всё, ради чего я жила и что никакие деньги на свете не смогут возместить.

Симбирские дворяне в доме Перси-Френч на Московской:

Когда в июле 1918 года Симбирск захватили «белые», Екатерина Максимилиановна устроила в своём доме бал в честь победителей. Вслед за вчерашними «победителями», большинство «буржуев» постаралось бежать из Симбирска в сентябре 1918 года, но Екатерина Максимилиановна опять осталась. Осенью 1918 года, на волне победных настроений после изгнания «белых» из Симбирска, была разграблена и сожжена её усадьба в Киндяковке, а сама гражданка Перси-Френч «за контрреволюционную деятельность» арестована на два месяца и даже, как особо важная преступница, отправлена в Москву. Вскоре Екатерину Максимилиановну освободили объявив, что направленный материал из Симбирска не давал оснований для ареста. Она оказалась на улице без одежды, еды, крова. Екатерину Максимилиановну приютил действовавший в России, в интересах германских и австрийских военнопленных, датский Красный Крест, приняв в свои ряды в качестве сестры милосердия.

В 1920 году Екатерина Максимилиановна навсегда покинула Россию. Она хотела бы осесть в родовом поместье в Ирландии, но там тоже разразилась гражданская война и, вдобавок, ей не были рады ирландские родственники, давно желавшие прибрать к рукам то самое наследство, ради которого Перси-Френч не выходила замуж.

На склоне дней в Харбине с любимой собачкой:

Путь в Россию был заказан, но русских много было рассеяно по свету, и одним из таких мест был Харбин, основанный русскими в 1898 году город, вначале как железнодорожная станция, в пределах современного Китая. Здесь было немало людей из её симбирского окружения, и это скрашивало закат её дней. В 1938 году Екатерины Максимилиановны не стало. Её тело, по завещанию, было отправлено в Ирландию. Больше ей завещать было нечего и некому...