Студенческие игры. Часть 2 / 27 Декабря 1932 / История Ульяновска / Годы и люди

«Стыдно Советскому Государству на 15-м году революции держать голодное студенчество, этим самым не добьется от нас кадров Высшего качества. Да, здравствует новая революция! Ура!!»

Листок с этим воззванием, написанным от руки, 27 декабря 1932 года принес в ОГПУ секретарь партячейки Ульяновского Дорожно-строительного техникума Гаврилов, а ему самодельную прокламацию передал один из студентов – кандидат ВКП(б).

Выяснилось, что крамольный текст еще двадцать второго числа, прямо во время занятий написал учащийся второго курса комсомолец Карпов, и тут же пустил его по рядам. Призыв к новой революции однокурсники восприняли с воодушевлением, о чем можно было судить по пометкам на полях – надписям: «Ура!» и автографам прочитавших.

Получалось, что листовка ходила по рукам целую неделю, пока не попала к упомянутому выше безымянному партийному кандидату, а от того – в органы. Установив автора, чекисты принялись копать дальше, выясняя, была ли прокламация личной инициативой отдельного студента или за ней стоял целый заговор некой организованной антисоветской группы в техникуме либо вне его. И не имел ли места факт влияния на Карпова со стороны реакционной части преподавательского состава. В общем, к делу подошли со всей серьезностью, тем более, обнаруженная листовка была не первой: чуть раньше ГПУ уже фиксировало факт распространения в Дортехникуме антисоветских контрреволюционных идей – студент Колосов делал соответствующие надписи на полях одной из книг, которой пользовались и другие учащиеся.

Разбирательство с дорожниками еще продолжалось, когда в центре внимания вновь оказался Строительный техникум – 17 февраля 1932 года член ВКП(б) студент Сомкин нашел в курилке рукописную листовку, в которой говорилось: «Товарищи студенты! Мы вас призываем к организованному восстанию! Товарищи! Нам уже надоело слушать разные резолюции. В газетах – одна ложь! Пишут, что каждый день пускают фабрики и заводы. А что мы видим хорошего? Положение все хуже и хуже. Терпеть дальше невозможно. Идти на производство? Там тоже надевать ярмо. Наши отцы боролись не за это. Ведь нас, товарищи, кормят отбросами. На собраниях высказываться нельзя – припишут разные уклоны с заговорами. Мы, товарищи, не одни. За нами – все рабочие! Следует только начать, и начать организованно. Индивидуально ничего не выйдет. К организованному восстанию!».

В отличие от ситуации с осенней массовой дракой, на этот раз шума поднимать не стали. ОГПУ сообщило о случившемся вышестоящему руководству и по-тихому приступило к розыску смутьяна, или смутьянов, поручив агентуре среди учащихся не только установить автора листовки, но «и глубокого, детально освещать все классовые процессы, происходящие в студенческой среде, вскрыв возможное наличие антисоветской группировки среди студентов, участниками которой могут оказаться также лица, которые были замешаны в массовой драке». А чтобы розыск шел быстрее, провели дополнительную вербовку из тех, кто так ил иначе был причастен к ноябрьской потасовке, но не попал под суд и не был исключен, поскольку у чекистов имелись подозрения, что листовка написана кем-то из них.

Очередную прокламацию нашли в марте – второго числа. Но на этот раз не в учебном заведении, а на почте: среди писем и другой корреспонденции, собранной из городских почтовых ящиков, оказалась открытка с адресом: «Почта. Почтальонам». Текст, написанный от руки простым карандашом, гласил: «Угнетенные Сталиным, объединяйтесь! Если не хотите умирать с голоду, то давайте скажем – долой деспота Сталина, который довел страну до полного обнищания и голодной смерти. Да, здравствуют истинные защитники трудящихся – тов. Бухарин и Рыков!».

Находку передали начальству в почтовую контору, а то – куда следует. И хотя на этот раз призыв «Долой!» был обращен к почтовикам, у чекистов имелись основания полагать, что стоят за ним все те же голодные и потому неугомонные студенты, поскольку, «по имеющимся у нас сведениям политико-моральное состояние среди учебных заведений – техникумов, не вполне благополучное», – докладывал 13 марта в горком ВКП(б) помощник начальника Ульяновского оперсектора ОГПУ Александров.

Бытие определяет сознание

В народе этот наукообразный марксистский постулат звучит проще и понятнее: «Как полопаешь, так и потопаешь». Однако сути это не меняет – именно условия жизни во многом определяют настроение и поведение человека. А условия студенческой жизни в Ульяновске были, прямо скажем, спартанскими: «В Мордовском техникуме настроение учащихся подавленное в связи с тем, что в общежитии холод, грязь, питание с каждым днем ухудшается и плата за питание повышается. Занятия в техникуме проходят крайне ненормально, с большими перебоями. Студенты старших семестров заражены паникой. Они прямо заявляют: «Мы праздно проводим здесь время. Лучше было бы, если бы нас совсем отпустили по домам», – тревожно информировали чекисты руководство города.

«Нас здесь морят голодом. В деревнях у наших родителей отбирают хлеб, скот, а нас здесь морят в общежитиях. У нас нет дров, нет света, свирепствует грязь», – роптали ученики мордорвской семилетки при национальном техникуме. И аналогичные настроения господствовали почти во всех учебных заведениях Ульяновска. Но особенно резко они проявлялись там, «где плохо поставлено дело с политвоспитанием студенчества, и где наблюдаются факты всеобщей бесхозяйственности», – подчеркивалось в сводках ОГПУ. Перечисленные недостатки, кроме Мордовского педтехникума, чекисты отмечали в русском педагогическом, чувашском педагогическом и сельскохозяйственном техникумах, а также почти во всех школах-семилетках, в которых особенно слабо поставлено дело политвоспитания.

Но ни одно лишь собственное бедственное положение волновало будущих советских специалистов. На жизнь они смотрели куда шире, подмечая все то, что творилось за пределами их общежитий и остро реагировали на происходящее. «С каждым днем растут отрицательные настроения среди студенчества по вопросам состояния колхозов и вообще, проводимой политики партии и правительства в деревне», – предупреждал ОГПУ.

Особенно яркое эти настроения проявлялись в Землеустроительном техникуме, что не удивительно: тамошние студенты регулярно ездили в села на производственную практику, набираясь каждый раз все новых и новых впечатлений. А вернувшись в город, активно делились ими. «В деревне творится кошмар. Все колхозники ходят и собирают милостыню. В колхозах скот дохнет с голоду, колхозники из деревни бегут в разные стороны для того, чтобы просуществовать», – рассказывал товарищам будущий землеустроитель Филатов. Ему, но уже в своем кругу вторил студент Чиханов: «В деревне дело плохо. Хлеб весь у колхозников отобрали, и теперь они ходят все по миру собирают. Если где-нибудь среди крестьян вспыхнет забастовка, я первый пойду с ними принимать в ней участие», – делился он с однокурсниками после урока обществоведения. И носителей подобных настроений в студенческой среде было не счесть.

Не удивительно, что очень скоро они стали объединятся в некие пока неформальные группы, которые чекисты квалифицировали, как антисоветские со всеми вытекающими из этого последствиями.