140 лет исполнилось в уходящем 2020 году писателю Александру Степановичу Гриневскому (1880 – 1932), прославленному под литературным псевдонимом Александр Грин. Звучащий по-иностранному, как бы подчёркнуто изысканно, он родился из школьного прозвища, «огрызка» полной фамилии. Грин – создатель собственной литературной вселенной, Гринландии. Его романы «Бегущая по волнам» и «Алые паруса» включены в российский список «100 книг для школьников», а сам писатель для многих поколений советских и российских читателей остаётся своеобразным эталоном литературного романтизма.
Собственная жизнь Александра Грина кажется поразительным авантюрным романом – и в роман этот вписаны симбирские страницы. Он родился в Вятской губернии, куда его отец, польский инсургент, был выслан в 20-летнем возрасте за участие в восстании 1863 года против Российской империи. Любознательный и впечатлительный мальчик отличался ужасным поведением, «хуже всех остальных», писал оскорбительные стихотворения о педагогах, за что в двенадцатилетнем возрасте был выставлен из Вятского реального училища.
В шестнадцать лет Саша Гриневский начал взрослую жизнь, уехав в Одессу, устроившись моряком и добравшись на своём пароходе даже до египетской Александрии. Но проза ежедневного труда его не впечатляла: он менял города и профессии, в 1902 году оказался в Пензе на воинской службе и прослужил полгода, из которых три месяца отсидел в карцере на гауптвахте. Но служба в армии оказалась для Грина судьбоносной – здесь он познакомился с социалистами-революционерами, самой отчаянной революционной партией в России начала XX века. Из армии Грин бежал – был пойман, бежал опять – и при помощи своих новых друзей скрылся в Симбирске!..
Здесь он провёл зиму 1902 – 1903 годов, работая на лесопильном заводе. Сам Александр Степанович в эти подробности симбирской жизни не вдавался, но его локация и занятия вполне соответствуют его статусу человека, скрывающегося от предержащих власть. Лесопильные заводы в Симбирске помещались в Подгорье, тяготея к берегу реки Волги. Зима считалась лучшим временем для заготовки пиломатериалов – соответственно, на заводах скапливались сезонные рабочие, приходившие за заработками из разных мест, и среди них было проще затеряться.
Вид на Волгу и Подгорную часть Симбирска, где Грин жил и работал в зиму 1902-1903 годов
Лесопромышленники в те времена – как нефтяники или газовики в наше время: люди богатые и влиятельные. Но это влияние жёстко ограничивалось существующей в Российской империи сословной системой, в которой захудалый дворянин самим фактом своего дворянства имел массу преференций против преуспевающего и приносящего пользу казне и обществу купца. Купцы были недовольны подобным положением вещей – и это естественным образом подвигало их либо интересоваться альтернативой абсолютизму, либо сотрудничать с тогдашними оппозиционерами.
Симбирский лесопромышленник Павел Константинович Храмцов (1854 – 1908) штудировал «Капитал» Карла Маркса. Дети симбирского лесопромышленника Сергея Яковлевича Марченкова (1854 – 1915) учились в Швейцарии, в Женевском университете, где, по семейным преданиям, неоднократно виделись с живым классиком марксизма и земляком Владимиром Ульяновым-Лениным. В общем, начинающему революционеру Александру Грину было на кого рассчитывать и положиться…
Симбирский лесопромышленник Сергей Марченков с женой и сыном, который учился в Женеве и виделся с Лениным
В Симбирске Александр Гриневский получил революционную кличку «Долговязый»: по тем временам с ростом почти в 178 сантиметров он действительно был высоким человеком. Александр Грин обладал характером порывистым и страстным – в 1906 году в приступе ревности он едва не уложил насмерть выстрелом из револьвера свою возлюбленную, революционерку Екатерину Бибергаль (счастье, что револьвер был малокалиберный!) – и чуть не стал террористом-боевиком. К этому, казалось, были все предпосылки – в недолгое время воинской службы Гриневский успел стать лучшим стрелком в своей роте. Но убийство абсолютно претило натуре будущего писателя.
Грин стал пропагандистом. Революционная стезя забросила его в Севастополь, позже помещённый им в свою Гринландию под именем Зурбагана. Его пропаганда среди солдат и матросов казалась успешной – но после те же матросы сдали Грина полиции, и в ноябре 1903 года он был арестован в отхожем месте и осуждён на десять лет каторги – из тюрьмы он вышел в октябре 1905 года по амнистии, объявленной императором Николаем II.
В начале 1906 года Грин был вновь арестован в Санкт-Петербурге и приговорён к ссылке, из которой летом 1906 года он благополучно сбежал, вновь вернувшись в столицу империи, где сумел поселиться по подложному паспорту, принадлежавшему некоему покойному Алексею Алексеевичу Мальгинову. Александр Стенепанович начал печатать рассказы под своим «иностранным» псевдонимом Александр Грин. Правда, от псевдонима он едва не отказался: некий А. Грин, врач-венеролог из Одессы, на досуге переводил с французского легкомысленные пьески, которые пользовались успехом, и это задевало Александра Степановича, который было хотел потребовать от А. Грина отказаться от псевдонима – но выяснилось, что это подлинная фамилия и инициал одессита!..
Под «псевдонимом» Алексея Мальгинова летом 1909 года Александр Грин приехал в Симбирск. Отсюда в первых числах августа написал письмо Александру Ивановичу Куприну (1870 – 1938), который в те поры был не просто перворазрядной литературной знаменитостью, но и считался литературным «крестным отцом» Александра Степановича, весьма поспособствовавшим его литературным успехам.
Письмо Грина Александру Куприну из Симбирска. Август 1909 года
Письмо Грина из Симбирска полностью посвящено литературным делам – и, увы, безденежью писателя: «Дорогой Александр Иваныч! Не писал тебе из Москвы потому, что еще свежа была рана, нанесенная мне «Русской Мыслью». Прихожу в редакцию – вышел Кизеветтер. Так и так – говорю, - доехать, 15 рублей. Зовут меня Грин. Жмется. По моим ордерам, говорит – из кассы денег не выдают. Да мы только под принятое даем. – Что же – говорю, - делать? Денег у меня всего 2 руб. 70 коп. – Ну, - говорит, зайдите в три часа, придет управляющий, тогда посмотрим. (Рукопись я ему предлагал). Прихожу в 3 ч. Спрашиваю сторожа: - Кизеветтер тут? – Тута. – Доложи: пошёл он. А я сижу и слышу подленькое-преподленькое шушуканье. Выходит сторож и говорит: господин Кизеветтер на дачу уехали, а господин управляющий не приходили (а сам сказал раньше, что и управляющий тут). Я уличил сторожа во лжи и ушел взбешенный, как бульдог.
Ну не подлость ли? С вокзала я написал Кизеветтеру открытое письмо, где сказал, что он поступил как хам. Сволочь проклятая!
Посылаю тебе заказной бандеролью рассказ «Ночлег». Ради Бога продай его поскорее Котловкеру и вышли мне телеграфом деньги, ибо я испытываю нестерпимые мучения от каждодневного требования денег в гостинице… Помни, что если я не получу к 18-му августа денег – то погиб…
Будь деньги, прожил бы я в Симбирске все лето. Здесь хорошо, тепло, тихо, спокойно. Пишу... Жму твою лапу.
Твой А. С. Грин.
Старо-Троицкая гостиница, Алексею Алексееву Мальгинову».
Александр Иванович Куприн, которому Грин писал из Симбирска
Как видим, Александр Степанович не церемонится с именитым Александром Ивановичем: мгновенно переходит на «ты», вдобавок вешая на именитого друга кучу разнообразных поручений. Что ж, тому легче было «биться» со строгими редакторами, нежели начинающему и «мало располагающему к себе при первом знакомстве», как отзывались о Грине современники.
Александр Кизеветтер, расстроивший Грина на пути в Симбирск
Много сердитых слов в письме досталось главному редактору журнала «Русская Мысль» Александру Александровичу Кизеветтеру (1866 – 1933), известному русскому историку и публицисту, политическому деятелю, видному активисту партии кадетов, депутату 2-й Государственной Думы. Но Александра Кизеветтера можно понять. В «Русской Мысли» печатались самые-самые: Чехов, Горький, Толстой. Начинающему прозаику, которого критика уже успела припечатать суровым ярлыком «иностранца русской литературы», на что-то рассчитывать в такой компании было непросто.
Бенедикт Авраамович Котловкер (1872 – после 1944), на которого возлагались такие надежды в связи с высланным из Симбирска рассказом «Ночлег», был основателем издательского дома «Копейка». Им издавалось множество «копеечных» периодических изданий, выходивших колоссальными по имперским меркам тиражами: «Газета-копейка», иллюстрированный «Журнал-копейка», юмористические «Листок-копейка» и «Альбом Копейки». Эта периодика по-настоящему «подкупала» читателя: «Копейка» стоила всего 1 копейку, тогда как любая другая газета обходилась не менее чем в пятак. Издателю Котловкеру рассказ понравился, и уже в 1909 году «Ночлег» был опубликован.
Бульвар Новый Венец. Здесь Грин, несомненно, гулял, и, может, даже увековечил его в одном из своих рассказов
Герой высланного Грином Куприну из Симбирска – и, видимо, написанного в нашем городе – небольшого рассказа «Ночлег» по фамилии Глазунов страдает от безденежья и бездомности, слоняясь среди праздной и праздничной толпы на воскресном бульваре, где бодро играет духовой оркестр – уж не Новый ли Венец имеет автор в виду? – а ночью от отчаяния кончает жизнь самоубийством… Грин часто был беспощаден к своим героям. Примечательна фамилия Глазунов, которая по-своему «рифмуется» с Александром Грином.
Александр Грин в 1910 году. Таким он мог запомниться Симбирску
Письмо Грина Куприну разнообразно интересно. Оно – свидетельство его творческой работы в нашем городе. Наконец, в письме указан адрес, по которому жил Грин – здание Старо-Троицкой, или просто Троицкой гостиницы сохранилось, его занимает Министерство искусства и культурной политики Ульяновской области.
Троицкая гостиница, где в 1909 году останавливался Александр Грин
Особый вопрос, что привело писателя в Симбирск. Едва ли его визит на сей раз был связан с революционной деятельностью. Александр Степанович заселился в лучшую гостиницу в городе, совмещённую с городским театром, на представлениях в котором, по заведённому порядку, обязательно присутствовало полицейское начальство, лично городской полицмейстер или частный пристав. На таком фоне встречаться с представителями местной оппозиции, которых было наперечёт и которых полиция знала в лицо, было небезопасно – тем более, что у гостиничной администрации явно был «зуб» на малосостоятельного гостя.
Впрочем, сходились все знавшие Грина-революционера, «шифроваться» у него никогда не получалось и вёл он себя крайне легкомысленно. Чем дальше, тем больше разочаровывался Александр Степанович в революционных идеалах – вплоть до того, что никак не афишировал свою революционную деятельность после победы революции 1917 года, хотя и мог извлекать из этого факта материальные дивиденды.
Со своей стороны и революционеры всё более разочаровывались в Долговязом, способном промотать в ресторане сумму, выданную на революционную борьбу. Ещё товарищам по партии претил прагматизм «романтика», касавшийся его литературных трудов. Однажды Грина попросили написать некролог девушки-революционерки, повешенной царскими властями, которую он знал лично – получилось прочувствованно и сердечно. Товарищи не прятали слёз – и тут Грин бестактно потребовал гонорара за своё сочинение, хотя бы пять рублей, а то у него совсем нет денег.
Карамзинская колония душевнобольных
Впрочем, у визита могла быть ещё одна причина, и тоже связанная с Куприным. Говорят, что летом 1908 года маститый писатель инкогнито приезжал в наш город, чтобы в Карамзинской колонии душевнобольных пройти курс лечения от проблем, связанных со злоупотреблением алкоголем – и небезуспешно. Александр Иванович мог и посоветовать приехать в Симбирск своему младшему другу, тоже страдавшему от подобной зависимости. Столичные знаменитости в «Карамзинке» были не в диковину – в 1903 году, благодаря одному такому «постояльцу», к сожалению, не называемому по имени, в колонии удалось организовать замечательный оркестр струнных инструментов, в котором главный врач Василий Александрович Копосов (1851 – 1922) играл на мандолине. Это был прекрасный доктор и разнообразно культурный человек, которому вполне могли довериться и с которым было бы интересно даже выдающимся деятелям отечественной словесности…
Но пока – это только предположения. Интереснейшая тема присутствия Александра Грина в городе Симбирске требует дальнейшего изучения.
И напоследок – цитата из Грина: «Никогда не бойся ошибаться – ни увлечений, ни разочарований бояться не надо. Разочарование есть плата за что-то прежде полученное, может быть, несоразмерная иногда, но будь щедр. Бойся лишь обобщать разочарование и не окрашивай им всё остальное. Тогда ты приобретёшь силу сопротивляться злу жизни и правильно оценишь её хорошие стороны». Истинный талант всегда оптимистичен.
Иван СИВОПЛЯС
