– 8 декабря 1991 года. Беловежская встреча. Глядя на внешне спокойные, но все-таки напряженные, даже возбужденные лица Кравчука и Шушкевича, я не мог не понимать, что мы всерьез и, пожалуй, навсегда «отпускаем» Украину с Белоруссией (…) Пробил последний час советской империи.

Я понимал, что меня будут обвинять в том, что я свожу счеты с Горбачевым. Что сепаратное соглашение – лишь средство устранения его от власти. Я знал, что теперь эти обвинения будут звучать на протяжении всей моей жизни (…)

Я хорошо помню, там, в Беловежской Пуще, вдруг пришло ощущение какой-то свободы, легкости. Подписывая это соглашение, Россия выбирала иной путь развития (…) Она отказывалась от традиционного образа «властительности полумира», от вооруженного противостояния с западной цивилизацией, от роли жандарма в решении национальных проблем (…)

Я был убежден, что России нужно избавиться от своей имперской миссии, но при этом нужна и более сильная, жесткая, даже силовая на каком-то этапе политика, чтобы окончательно не потерять свое значение, свой авторитет, чтобы провести реформы.

Я был убежден, что морально-волевой ресурс Горбачева исчерпан и им вновь могут воспользоваться злые силы.

Так пришло решение.

Из книги «Записки президента», Москва, 1994 г.