Один их столичных театралов, посмотрев Аллу Троицкую в «Медее», искренне изумился: «Что эта актриса делает в глухой провинции? Ее место – на московской сцене!». Можно было бы, конечно, порассуждать о том, насколько верен стереотип: «Все лучшее должно пребывать в столице», - но мы не станем этого делать. А лучше попросим саму Аллу ответить на вопросы.
(…) – Один человек, который ходил на «Медею» четыре раза, сказал: «Троицкая играет потрясающе. Жаль только, лучшей работы от нее уже ждать нельзя. «Медея» ее – пусть и очень высокий, но потолок».
– Может быть, он и прав. Видимо, на одном из спектаклей – не совсем удачном – он увидел, какой огромный труд стоит за этой ролью, и решил, что большей тяжести мне уже не поднять. Сама же я просто-напросто не могу себе позволить думать о том, потолок это или не потолок… Сегодня я просто радуюсь, что удалось сыграть такую роль – пусть и стоила она мне огромного напряжения душевных и физических сил: сыграв несколько спектаклей, я так тяжело заболела, что пришлось ехать лечиться… Радуюсь, что зритель плачет над моей Медеей – если вообще можно радоваться человеческим слезам…
– Не знаю, будет ли это для тебя неприятным открытием, но среди зрителей нашлись и такие, которых куда больше, чем трагедия Медеи, потрясло твое появление в одной из сцен с обнаженной грудью.
– Ты хочешь узнать, как я к этому отношусь? Никак. И если бы кто-нибудь из таких «ценителей театра» подошел ко мне с возмущенным вопросом: «Как же вы могли?» – я бы ничего не стала отвечать. Не объяснять же человеку, что если он видит только голое тело актрисы – «вне контекста», – то это его беда…
Слово молодежи, 23.11.1991 г.