«Он публично никогда не признавал своих ошибок, но в разговоре со мной откровенничал. Особенно его беспокоили кадровые перемещения, в объективности которых сильно сомневался. Помню, как переживал он, когда освободил от должности первого секретаря Кузоватовского райкома партии Н.В. Курашева. «Видимо, я ошибся, сместив его с поста», – сказал он тихо, что совсем не соответствовало его натуре. Я хорошо знал Николая Васильевича. Будучи инструктором обкома, часто бывал в районе, изучал его деловые и политические качества. Геннадий Васильевич ждал мою реакцию, и я ответил: «Николай Васильевич истинно партийный работник».
Но кадровая лихорадка была в то время в эйфории. Геннадий Васильевич почти каждый день связывался по телефону с Борисом Ельциным, который возглавлял Московскую партийную организацию.
Из разговора было ясно, что речь они вели о том, сколько работников освобождал каждый из них за последние дни. «Надо же, только за неделю освободил больше десятка первых секретарей», – сказал он, будто себе, и стал ходить по кабинету. «Старые кадры не такие уж плохие», – осмелился я высказать свое мнение. И тут Геннадий Васильевич сел напротив меня и рассказал такую историю. Оказывается, один из первых секретарей райкомов держал в одном хозяйстве целое стадо гусей. Ни копейки за них, конечно, не платил. И как-то из этого стада пропал один гусь. И секретарь устроил директору совхоза такую головомойку, что того чуть ли не прихватил инфаркт. «Такие факты можно, конечно, обнародовать, но тогда говорить об авторитете партии не придется», – снова, будто самому себе, сказал Геннадий Васильевич и встал из-за стола. Я понял, что первое лицо области получает несметное число жалоб о деяниях руководителей, которые позорят партию. Он, как и многие лидеры в то время, видимо, считал, что перемещение и освобождение кадров снимет эту проблему. Но, как мне кажется, Геннадий Васильевич вскоре понял, что такой стиль к успеху не приведет. «В Москве Борис Николаевич начал вторую волну освобождения кадров, а результатов он все равно не видит», – как-то с грустью признался он в другой беседе».
Ульяновская правда, 31.1.1998 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937