– В 1985 году у меня случилась большая удача – я пригласил сюда Николая Геннадьевича Алексеева. Опять меня поцеловал Господь Бог.
До него у нас был такой дирижер Ионесян. Дмитрий Борисович Кобалевский, депутат и лауреат, посоветовал в свое время нашим взять его. А этот Ионесян был дирижером Кисловодской филармонии. Парковый дирижер! Год я ходил за ним на репетиции! Я его заставлял учить партии. Он промахивался в четвертой симфонии Чайковского! Дошло до того, что сами оркестранты стали возмущаться.
Ведь перед ним - Александр Васильевич Алексеев - тоже был прекрасный дирижер. Это организатор он был неважный, а музыкант – очень хороший.
Так вот: год я промучался с этим Ионесяном. Был я в то время художественным руководителем и директором филармонии, и каждый раз, как я делал ему замечание, Ионесян ходил на меня жаловаться в областное управление культуры. В конце концов, к всеобщему удовольствию, мы его убрали. И встал вопрос: кого приглашать?
В министерстве культуры у меня был хороший знакомый, друг, и он мне говорит:
– Борис, не прогадаешь, пригласи Николая Алексеева, он сейчас стажер у Темирканова, дирижирует в Кировском театре балет «Красный мак».
И я его пригласил на закрытие сезона. Давались вторая симфония и третий концерт Рахманинова с Борисом Петрушанским (это пианист мирового класса, сейчас он, по-моему, в Америке). Борис приехал дня за два до концерта, садится на репетиции и совершенно спокойно начинает в два раза медленнее, чем у Рахманинова. Играет ритмически ad libitum, (это значит: как угодно)! И вдруг начинает в два раза быстрее!
Я стою в сторонке и думаю: как этот мальчик, Коля Алексеев, справится с этим? Но так никогда и не увидел (никогда!), чтобы Николай Алексеев промахнулся в партитуре!
А тогда и репетиций-то практически не было, потрынькали они чего-то там… И вот концерт. Я сижу, вжался в кресло, руки от волнения потеют. И вдруг – сумасшедшей красоты руки! Мальчишка! Так называемая мануальная техника ленинградской школы. От его рук оторвать глаз невозможно! И совершенно обалденный ансамбль!
На следующий же день я пригласил к себе Николая Геннадьевича и говорю:
– Коля, приходи ко мне главным дирижером, бери оркестр! Он: Да что вы, я стажер в Кировском театре (а он уже тогда был лауреатом второй премии Караяна, при том, что первую не присвоили, и они с Головчиным разделили первую и вторую).
Он был студентом третьего курса Ленинградской консерватории, и он отказался. Тогда я посоветовался по телефону со своим другом и наставником Г. И. Шубом, тогдашним директором «Ленконцерта». Он мне говорит: приезжай и сам поговори с Темиркановым. Я приехал, прямо прихожу к Юрию Хатуевичу. Так мол и так, оркестр без дирижера, оркестр неплохой, а Николай Геннадьевич у вас заканчивает…
Темирканов вызывает Алексеева и говорит (а я здесь же сижу): ты чего, Коль, тебе дают оркестр. Я же тебя здесь не выгоняю. Продолжай дирижировать. Тебе же идут на встречу. Ты будешь заканчивать у меня…
В общем, он Николая додавил.
Николай приехал, как раз только что родился Темка, сын его. А я здесь заходил к Колбину, просил квартиру для Алексеева. Он сразу же дал, трехкомнатную, на Минаева…
И помню такой случай. Николай уже главный дирижер. А Колбин взял за привычку посещать симфонические концерты. Вся свита, естественно, (а куда деваться?) потянулась за ним. Коля десять дней репетирует вторую симфонию Малера. Концерт проходит блестяще. И тут становится известно, что кто-то из приглашенных дирижеров приехать не может. И
Коля за неделю делает четвертую симфонию Малера. За две недели – две симфонии Малера! С точки зрения музыкантской – это сумасшедший труд!
… Волнуюсь, как ненормальный! Прихожу, заглядываю в дырку занавеса – идет Г.В. Колбин и за ним вся свита! Думаю, что за екарный бабай? Неужели поздний немецкий романтизм так взволновал всю ульяновскую политическую элиту?!
И Николай дирижировал блестяще!
Записано 18.2.2002 г.