– Можно?
– Входите, входите, – Акулина Ивановна встретила нас улыбкой и неожиданным укором:
– Из-за вас всю ночь не спала!
Накануне вечером мы записывали воспоминания деревенских женщин о сельских праздниках. Акулина Ивановна принимала участие в общем разговоре. И вот сейчас неожиданное признание:
– Поговорила с вами, и память мне душу разбередила. Про свою свадьбу вспомнила. Я вот вам сейчас расскажу. Утром, перед тем как жениху приехать, невеста причитывала. Это ведь еще на моей памяти было…
Я попыталась задавать вопросы, чтобы произвести последовательную запись обряда, но безуспешно. Акулина Ивановна отмахивалась от моих вопросов и говорила:
– Да нет, погодите, я про день венчания расскажу! – и снова вспоминала во всех подробностях тот памятный для нее день. Мы торопливо записывали.
На секунду я подняла глаза от тетради и вздрогнула: два удивительных лица смотрели на меня со стены. Портрет был написан маслом по стеклу – техника у народных художников известная и в былые времена распространенная. Но в отличие от привычных сюжетов со стилизованными дворцами, лебедями и златокудрыми красавицами этот портрет был в цвете сдержан и строг. Необычайной красоты молодое мужское лицо поражало внутренней силой. Глубокий взгляд серых глаз, плотно сжатые губы. Черная косоворотка подчеркивает теплоту цвета смуглой матовой кожи. А рядом – лицо мальчишки. Пухлый рот приоткрыт, круглые щеки полыхают румянцем – видно, он только что вбежал в избу с мороза. Черная ушанка на голове и черный зипун на плечах… Этот повторяющийся черный цвет одежды усиливает свет, исходящий от прекрасных лиц.
Заметив мой остановившийся взгляд, Акулина Ивановна объяснила:
– Это муж мой и сын Ванюшка. Перед войной жил в Майне один старичок. Очень уж хорошо рисовал он картины всякие. Вот муж и заказал ему этот портрет, чтобы мне подарить. Я тогда, как увидела, заплакала, что меня нет на этом портрете. А муж сказал: «Это тебе память о нас». Так и вышло – память… Ванюшка наш заболел и помер. Тосковали мы с мужем. И усыновили сироту – Валей его звали. А потом муж ушел на фронт и погиб в самом начале войны. Бедовали мы с Валей вдвоем. После победы мы с ним в Майне каждый день на станцию ходили, думали: вдруг встретим нашего папку, вдруг нам по ошибке похоронку прислали… Несколько дней кряду с нами вместе на платформе появлялись четверо ребятишек – мал мала меньше. Девочка старшенькая за малышами присматривала. Мать у них померла, вот они теперь одни и встречали отца. Помню я эту встречу. Приехал после госпиталя солдат Михаил Васильевич Панкратов, и повисли на нем с плачем ребятишки. Я с ним, с Михал Васильичем, поздоровалась, и пошли мы с Валей провожать Панкратовых до дому. Через порог избы переступила – сердце зашлось: из каждого угла сиротское горе глядит… Долго-то стоять да смотреть было некогда. Принесла я картошки, что у нас с Валей оставалась, и наварила обед на все семейство.
Месяца через два поженились мы с Михал Васильичем. Переехали сюда, в Тамбы. Работали, растили ребятишек. Сейчас всех сынов женили, дочерей замуж выдали. Я на детей не жалуюсь, хорошие дети. Да и снохи тоже хорошие. Заболела я, в Майне лежала в больнице, так сноха каждый день прибегала навестить.
Акулина Ивановна снова посмотрела на портрет:
– После смерти Ванюшки детей у меня больше не было. Я все плакала и говорила, что в память о сыне сирот воспитаю. Так оно и вышло…
М. Чередникова, заведующая кафедрой литературы Ульяновского педагогического института имени И.Н. Ульянова.
Ульяновская правда, 2.11.1978 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937