«Роль женщины в нашей советской стране особенно ярко выступает в противоположность положению женщины в капиталистических странах и у нас в России до 17 года <…> Пролетарское женское движение сделало гигантские шаги по всемирно историческому пути к коммунизму. Главное и основное в большевизме и русская октябрьская революция, которая раскрепостила женщину, писал Ленин <…>.
Коллективизация вырвала женщину-крестьянку из-под домашнего семейного хозяйства, приобщила ее к активной общественной жизни, открывающей широчайшие возможности для проявления ее организаторских способностей и таланта, сделала ее большой силой колхоза. 17 съезд Партии дал гигантскую зарядку и за осуществление его директив бьются миллионы людей, в том числе женщины-труженицы <…>.
Но не таково положение труженицы в капиталистических странах <…>. В силу своего материального положения женщина вынуждена идти в дома притона и проституции, которые специально, с целью наживы открывают капиталисты, как было у нас до 17 года. Эти дома-притоны проституции были одновременно рассадниками венерических болезней.
Там женщину не перевоспитывали, женщине не давали возможности честно заработать кусок хлеба, а убивали ее физически и морально. В нашей советской стране притоном разврата проституции нет места. Наша цель – перевоспитать женщину, и, если она нуждается, ей помогают, устраивая ее на работу, ее детей в ясли и так далее».
Эта обширная цитата взята вовсе не из передовицы «Правды», не из доклада на очередном партийном съезде и даже не из курса лекций по истории ВКП(б) – КПСС. Приведенный фрагмент является вводной частью… обвинительного заключения, составленного 25 мая 1934 года нарследователем Железиной по только что законченному расследованием уголовному делу в отношении жительницы Ульяновска, тридцатидевятилетней безработной вдовы Марии Ивановны Парфеновой. Она вместе с дочерью тринадцати лет проживала доме № 4 по Голубковскому переулку (не сохранился. Сейчас на его месте находится Центральный городской рынок) и занималась тем, чем раскрепощенная советская женщина заниматься просто не могла! Однако, «несмотря на все возможности устроиться на работу и заниматься честным трудом для прокормления себя и своей дочери», обвиняемая делать этого не пожелала и, встав на скользкий путь пророка, «открыла у себя дома притон. С этой целью она привлекла к себе в дом девушек Соколову А., Волкову Ф. и вдобавок всего, имеет свою семнадцатилетнюю дочь».
Последняя фраза не совсем понятна, но можно предположить, что, кроме младшей, у Парфеновой была еще одна дочь – старшая, которую она тоже привлекла к своему не вполне легальному, но уже семейному бизнесу.
Слоняясь вечерами по городским ресторанам, хозяйка борделя сама подыскивала клиентов, приводила их домой и за умеренную плату (ее она всегда получала лично) продавала им девушек, которые, между прочим, все до одной были несовершеннолетними. Если же свободных работниц вдруг не оказывалось, Мария Ивановна не гнушалась, и сама «встать за прилавок». Такое, наприер, могло случиться, если малолетние труженицы работали, что называется, на выезде. Сегодня подобная услуга политкорректно называется «эскортом», но мадам Парфенова таких слов не знала и просто посылала работниц заказчикам, а уж те сами решали, где с ними общаться – в ресторане, в гостинице или где-то еще. Как говориться, на свой страх и риск. А он был вполне реальным – за телесные утехи советские граждане мужского пола расплачивались не только наличным, но и здоровьем – медицинское освидетельствование трудового коллектива показало, что он весь поголовно болен сифилисом, причем в острой заразной форме. Так что, кроме гнезда разврата, интимное заведение служило еще и рассадником «интересных» болезней.
Будучи привлеченной к следствию в качестве обвиняемой, Мария Ивановна Парфенова виновной себя ни в чем не признала и, тем не менее, до суда оставалась на свободе под подпиской о невыезде с места жительства. Хотя по статье 155 УК РСФСР, каравшей за «принуждение к занятию проституцией, сводничество, содержание притонов разврата, а также вербовка женщин для проституции», грозила ей лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией всего или части имущества. И, между прочим, поделом. Потому что, как справедливо отмечала нарследователь товарищ Железина, оставались еще в нашей стране «деклассированные элементы, которые еще не поддаются никакому воспитанию и, несмотря на все наши законы, запрещающие содержание домов притона, не желая работать честно, с целью своей личной наживы занимаются содержанием притона разврата».
Источник:
ГАУО Ф. Р-1435, оп.1, д. 471, Л. 427-428
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937