Шел десятый год от пришествия Советов. Уже победоносно завершилась Гражданская война, провалилась иностранная интервенция, а на месте Российской Империи возник Союз Советских Социалистических Республик – первое в мире государство рабочих и крестьян, напрочь отделившее от себя церковь. Однако, «опиум для народа» по-прежнему дурманил мозги трудящихся. И ладно бы только темной крестьянской массы. Религиозный туман все еще клубился и в головах рабочих. Пуще того – он заволакивал классовое сознание даже представителей пролетарского авангарда – большевиков! Например, члена ВКП(б) с двухлетним партийным стажем товарища Майорова, служившего в охране Волжского моста. Этот, с позволения сказать, коммунист, додумался в тайне от товарищей окрестить своего ребенка, а потом устроил по этому поводу попойку, за что и получил выговор по партийной линии. Однако вместо того, чтобы проявить пролетарское смирение и искупить вину покаянием, этот падший партиец явился в ячейку и заявил: «Или исключайте меня из партии, или снимайте выговор!»
Вот тут ему все и припомнили: и систематическое непосещение партсобраний, и прогулы занятий в политшколе, и уклонение от выполнения партнагрузки. Хотя, видит ЦК, ячейка, как могла, старалась уберечь его от божеских искушений, всячески вовлекая в партийную работу вплоть до избрания членом бюро и включения в комиссию самопроверки. Но все было тщетно – от любой общественно-партийной работы Майоров отлынивал. И вот результат – крестины собственного ребенка.
В итоге, проявив к падшему товарищу партийное милосердие, за «некоммунистические поступки и как балласт» его единогласно исключили из рядов ВКП(б) и тем самым избавили от дальнейшего грехопадения.
Впрочем, сотрудник охраны моста в своем богоискательстве оказался не одинок: на 1 января 1927 года в Ульяновской губернии было зарегистрировано 615 общин и групп православных верующих, придерживавшихся староцерковного течения и еще 28, исповедовавших так называемое синодальное.
До 1922 года Русскую православную церковь возглавлял Патриарх Тихон. В 1923 году состоялся Всероссийский Церковный Собор, который встал на обновленческую линию и своим постановлением расколол РПЦ на два течения. Большая часть верующих, примерно две трети, придерживаясь старого церковного уклада, пошла за Патриархом Тихоном и стала называться Тихоновскй. А оставшаяся треть примкнула к обновленцам, признававшим «справедливость совершившегося в стране социального переворота» и тесно сотрудничавших с советской властью.
Наряду с этими основными направлениями, существовали и мелкие группы, как, например, Антониевцы, Возрожденцы, Древне-Апостольские общины и пр.
Со смертью Патриарха Тихона, Тихоновское течение сменило название на староцерковническое. А обновленческая группа, превратившись из живоцерковников в синодальную, стала сильно убывать. Мелкие же группы (Антониевцы и пр.) совершенно исчезли. Кроме тех и других к православным относились также старообрядческие общины, которых в губернии насчитывалось 77. В том числе «половцев» – 25 и «беспоповцев» – 53.
Было также 39 магометанских (мусульманских) религиозных сообществ, одно католическое, два протестантских и три иудейских. И уж совсем экзотические – одна реалистическая и две мистические секты. Плюс две «прочих». Итого: 739 религиозных и культовых организаций, общин и сообществ. Из них 720 - православных христианских.
Практически все эти конфессии обладали собственными культовыми сооружениями. В распоряжении староцерковников был 521 храм, у обновленцев – 31, у старообрядцев – 32 молельных здания. Работало также 49 магометанских мечетей, один католический и два протестантских костела, а также одна синагога. Два своих помещения имели даже сектанты. Правда, за 1924-1926 годы восемь культовых зданий сгорело.
Однако отправление служб не ограничивалось только стенами храмов и молитвенных домов. За период с 1 апреля 1925 по 1 января 1927-го по всей губернии властью были выданы 49 разрешений на хождение икон, 14 – на проведение крестных ходов и 3 – на прочие процессии религиозного характера.
Что касается самого Ульяновска, то здесь процесс раскольничества пошел уже в самой староцерковной группе, которая тоже распалась на два течения. Одно, во главе с епископом Виссарионом, признавало зарегистрированный в Москве Высший Временный Церковный Совет, возглавлявшийся Митрополитом Григорием, по имени которого его и стали называть Григорьевским. А другое, МВВЦС не признавшее, отошло к Митрополиту Сергию. Организованный им в Москве «Патриарший Священный Синод» назначил править Ульяновской епархией Алатырского епископа Иокима, но тот ее в Губенрском административном отделе не зарегистрировал, то есть оставил как бы на нелегальном положении.
Вследствие вышеназванных процессов, в ведении сторонников Виссариона по Ульяновску осталось лишь пять религиозных обществ. А Иоакима (обновленца) – два. И еще 14 общин признавали последнего лишь епископом Алатырским.
Однако, несмотря на эту административную неразбериху, верующие жители Ульяновска по-прежнему имели возможность ходить на службы в храмы, которых в городе насчитывалось 23, в том числе 18 каменных и 5 деревянных. Плюс четыре православные часовни и одна старообрядческая деревянная церковь. Действовали также две мечети, по одной кирхе – лютеранской и евангелических христиан, один польский костел и одна синагога (и то, и другое – из дерева).
При этом все перечисленные сооружения принадлежали государству и были переданы религиозным организациям по договорам во временное пользование. Кроме каменной церкви на территории бывшего Спасского женского монастыря, находившейся в ведении Губмузея.
Таким образом, на десятом году своего существования Советская власть отказалась от кровавой и бескомпромиссной войны с церковью. Но, внешне смирившись с ее существованием, с помощью антирелигиозной пропаганды, а также играя на противоречиях, интригах и амбициях церковных иерарахов, постепенно выдавливала религиозный фактор из сознания трудящихся и из общественно-политической жизни страны. Однако, как показало время, до конца выдавить так и не смогла.
Источники:
ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1, т.1. Д. 775. Л.14,14 об., 15.
ГАНИ УО Ф. 1, оп. 1. Д. 1292. Л. 1, 2.
Владимир Миронов
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937