«В тот вечер я был в суточном наряде Ленинского РОВД. Часам к одиннадцати криминальная круговерть немного улеглась, и я заперся в кабинете, чтобы спокойно покорпеть над бесчисленными бумагами. Не тут-то было. Позвонил дежурный:
– Теплоход врезался в мост!
– Придумай что-нибудь посерьезнее, –посоветовал я старшему наряда с раздражением.
Но тот не шутил. Эфир взорвался разноголосицей команд, поступил приказ поднимать водителей и посылать их за руководством УВД и райотделов, а дежурному наряду быть на месте и ждать распоряжений. Потом на какое-то время все стихло. Мы еще не знали масштабов трагедии, рассуждали, что, мол, Волга, видимо, слишком узкая, чтобы плавать по ней без проблем.
Заместитель начальника РОВД А. Артемкин поднял меня около четырех утра, велел надеть форму (оперативники уголовного розыска дежурят в штатском, а форму держат в кабинете – на всякий случай) и выходить к машине.
Только-только светало. В речном порту на пирсе стоял «рафик» «скорой помощи». Задняя дверца машины была поднята. Внутри колдовали врачи, а рядом нервно курили молодой парень и сержант из отделения милиции порта. Только мы к ним подошли, парень забрался в «скорую», и она с воем умчалась. «С женой поехал в больницу», – объяснил сержант. Было по-утреннему прохладно, и его била дрожь, но, как оказалось, не от холода.
К месту катастрофы милиционеры-портовики примчались на своем катере первыми. «Вода вокруг теплохода буквально кишела людьми, – рассказал сержант. – Стон стоял жуткий. Подбирали тех, кто оказался поблизости. Практически все были кто с переломами, кто с разбитой головой, кто с другими травмами. Вскоре катер переполнился так, что мог затонуть, и мы стали выбираться из гущи людей.
Навстречу шел портовый буксир. А мы еще тащили шлюпку, сорванную с палубы теплохода. Тоже переполненную. Вон она…».
Шлюпка, окрашенная изнутри в оранжевый цвет, была пришвартована к причалу. На оранжевом – бурые следы: кто-то держался за борт окровавленными руками. Там же валялась подушка в багровых разводах и обрывки не то бинтов, не то простыней – все в пятнах крови. И еще шлюпка была засыпана какой-то крупой.
– Быстро разгрузили раненых и опять вернулись, – продолжал сержант. – Но там уже почти никого не осталось. Подобрали всего несколько человек, в том числе и этого парня (кивок в сторону только что отъехавшей «скорой»). Свадебное путешествие. У него кончились сигареты, и он спустился в каюту, а она осталась на танцплощадке. Когда это все случилось, он бросился в воду, как-то нашел ее и не дал утонуть, держал, пока мы не вытащили обоих. У нее полно переломов, без сознания погрузили в «скорую»...
На причал въехало три «Икаруса» и несколько машин с какими-то начальниками. Нам приказали перекрыть причал со стороны речного вокзала и не пускать посторонних. Вскоре подошел «омик», снявший с «Суворова» уцелевших пассажиров. Многие в бинтах, но передвигались сами. Некоторые несли чемоданы и сумки. Люди были молчаливы и на удивление спокойны. Наверное, все еще пребывали в шоке. Их стали рассаживать по автобусам, между которыми металась женщина с бумагами. Один автобус оказался лишним. «127 человек, – доложила она кому-то из начальства. – Еще пассажиры будут?». Но больше живых на «Суворове» не осталось, и автобусы медленно поползли наверх, в город (…)»
Народная газета, 2.6.2000 г.