– Обычно мы осень, зиму и весну жили в Москве. В конце марта приезжали в Прислониху и жили там до ноября. В ту весну Аркадий Александрович приехал до нас и, как рассказывали Наталья Алексеевна (жена Пластова – Г.Д.) и Катя (няня Катя, Нянька – добрый ангел семьи Пластовых – Г.Д.), он зашел, снял шапку, перекрестился:
– Господи, наконец-то я дома.
Потом говорит: – Я больше в Москву не поеду, я буду жить здесь, с вами.
Через два дня приехали мы, тут майские праздники, и мы всей компанией – Аркадий Александрович, Николай Аркадьевич и я – едем на этюды. На гору, в лес. Кругом легкая зелень, почему-то всем очень весело, достаем этюдники, мольбертики, рассаживаемся. Аркадий Александрович еще поворчал: что вы все в одной куче… – Да тут дуб красивый.
На следующий день мы едем дописывать этот этюд. Все хорошо, все прекрасно. Наступает третий день. Погода прекрасная, и Коля говорит: поедем в Языково писать пруд. Спрашиваем отца: ты с нами поедешь? Аркадий Александрович отвечает: да нет, я останусь, мне надо картинку начинать…
Он нас проводил, открыл ворота, машина выехала, он нам помахал как-то смешно. И мы с хорошим настроением приехали в Языковский парк. Все разложили. Только начали – вдруг бежит какой-то человек. Говорит: Коля, позвонили из дома и просят вас немедленно вернуться. – А что такое? – Ну вот просили немедленно.
Я говорю: может, Скочилов приехал? Так бывало. Ну мы, такие недовольные, стали собираться – даже и не подозревали что что-то плохое. Погрузились, едем, бурчим по дороге. Подъезжаем к углу – нянька стоит на остановке вся зареванная.
– Нянька, что случилось?
– Айдате, с отцом плохо.
Мы подъезжаем, заходим, бежим в мастерскую – он лежит на полу. В сознании, бодро так говорит: вот что-то не могу встать. Его парализовало – рука, нога.
Наталья Алексеевна еще не знала – она сердечница была, нянька побоялась ей сказать. Пошла, он говорит: Ты только, пожалуйста, не испугай ее… Скажи как-нибудь тихинько, чтоб она не торопилась.
Она пришла, подложили подушку. Позвонили в Языково, приехала наш доктор Клавдия Александровна Репина, очень хорошая, наш друг, терапевт, пожилая женщина, врач отличный. Посмотрела – говорит, инсульт. Надо его нести в дом. Как нести? Расстелили новый холст, переложили его и понесли: Катя, я, Николай Аркадьевич и Коля, сын (ему было уже 15, 16-й). Еле донесли его. Он не очень огромный был, но тут – не зря говорят, что когда человек заболеет сильно – он мертво так лежит.
Донесли, положили на диван. Коля стал звонить в Ульяновск. Приехала доктор из Ульяновска, сказала: везти его нельзя. На следующий день – Скочилов распорядился – сюда приехала смена: доктор и сестра. И по суткам они, сменяясь, дежурили все пять дней – до самой его смерти.
Первые три дня он говорил и понимал, с Колей говорили.
– Дай, говорит, – бумажку, попробую, рисовать могу или нет. Конечно, он понимал, что дело плохо. Никогда в жизни он не говорил о старости, о смерти. Он был полон замыслов. После него осталось очень много эскизов нереализованных…
… И он, конечно, был в отчаянии: вот он умрет, и все эти дети нерожденные уйдут с ним. О чем он говорил с Колей, я не знаю, попросили уйти всех. Видимо, о чем-то нужном, важном для жизни, для творчества.
Приезжал Скочилов – узнать, как и что. А нам была каждая секунда дорога. Коля говорит: Анатолий Андрианович, я вас прошу, уйдите, уезжайте, нам надо быть с отцом.
– Да-да, я понимаю…
Записано 22.2.2003 г. в Прислонихе.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937